Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+2°
Boom metrics
Общество17 апреля 2020 5:00

Бизнесмен Виктор Батурин: «Я борюсь за свою репутацию»

Сооснователь «Интеко» рассказал о деловых взаимоотношениях со своей сестрой Еленой Батуриной
Игорь ТИШИН
Бизнесмен Виктор Батурин.

Бизнесмен Виктор Батурин.

Фото: ТАСС

- В 1989 году вы с сестрой основали свой бизнес, именно тогда появилась идея создать «Интеко»? Это было непростое время для страны, предпринимательство не развито. Изначально вы отдали предпочтение компьютерам и только потом переориентировались на рынок пластика или идея появилась еще в 90-е годы?

- У истоков «Интеко» стоял обычный кооператив, а саму компанию мы зарегистрировали в 1991 году. Тогда я ушел с государственной службы, и появилось решение заняться предпринимательской деятельностью. За 16 лет, до 2006 года, когда я перестал руководить компанией, удалось реализовать много интересных и успешных проектов. При этом почти вся операционная деятельность лежала на мне.

В 90-е годы первым нашим проектом стало производство пластиковой упаковки и одноразовой посуды. К концу десятилетия мы заняли треть российского рынка бытовой пластмассы и пластиковой упаковки.

Даже кризисный 1998 год оказался успешным для компании – благодаря нашему первому строительному проекту, реализованному в Калмыкии. Это был городок City Chess к шахматной олимпиаде.

- Как вы и ваша сестра Елена Николаевна распределили роли в компании? Ведь она в то время работала еще и в комиссии «Мосгорисполкома»? И как вносился уставной капитал - в равных долях, или кому-то пришлось взять на себя большую нагрузку?

- Несмотря на то, что Елена долгое время не участвовала в жизни компании, и стала заниматься ей только с 2004 года (раньше бывала в офисе несколько раз в неделю на пару часов), я распределил акции поровну, 50 на 50. Так как у нас были хорошие взаимоотношения. Но операционная деятельность компании, как и создание стратегии развития, полностью лежали на мне.

- А потом Вы перестали заниматься оперативным управлением компании, став председателем правительства Калмыкии. Почему решили сменить деятельность, и что стало с бизнесом за время вашего отсутствия?

- Хорошие деловые связи с Кирсаном Илюмжиновым были налажены еще в годы строительства объектов шахматной олимпиады. Поэтому предложение возглавить правительство поступило напрямую от него. Илюмжинов собрал отличную и профессиональную команду, и в республике стала расти деловая активность.

Позже я понял, что нужно сконцентрироваться на бизнесе, и по собственному желанию покинул пост председателя правительства Калмыкии. К сожалению, в момент моего возвращения компания уже находилась на спаде.

- Как получилось, что у вашей супруги Натальи Батуриной оказались 25% акций?

- Она получила большую часть имущества и половину доли при разводе в 2000 году -таким было ее желание. С моей стороны это было нетипичное решение, ведь бизнесмены обычно стараются сохранить предприятие за собой.

Буквально в том же году Елена обратилась к Наталье, и выкупила все ее акции в «Интеко». Она привела аргумент, что хочет, чтобы бизнес оставался семейным. Якобы, я потерял акции, а она таким поступком сохранит «Интеко» внутри семьи. Вы можете посмотреть декларации: до 2006 года вся прибыль компании распределялась между мной и Еленой 50 на 50.

- В 2001 году «Интеко» приобрела ДСК-3, совершив тем самым прорыв на весьма прибыльный рынок девелопмента. Елена Батурина утверждала позднее, что между вами в том году был заключен «устный договор дарения акций». Это так?

-Это выдумки, никаких «договоров дарения» и передачи акций не было – это документы, деньги, а не сувенир на праздник. Какой бизнесмен «подарит» акции, никак не оформив такой щедрый жест? Не припомню в мировой практике таких случаев. Хотя бы потому, что их нет. Если бы нужно было оформить сделку, я бы обратился к нашему большому юридическому департаменту, документы были бы оформлены так, как надо.

Версию о том, что я «подарил акции» никто не слышал до 2017 года, пока ее не озвучили в суде представители Елены. Интересно, что раньше они озвучивали версии, будто я продал акции в 2001 году, но документы были потом уничтожены. Новая легенда для суда появилась после того, как не удалось предоставить никаких доказательств.

Например, близкая подруга Елены, юрист «Интеко» Лариса Воронцова, которую моя сестра привлекла в качестве свидетеля в Австрийский судебный процесс о защите моих чести и достоинства, до конца 2019 года говорила российскому и австрийскому суду, что четверть своих акций я якобы передал Елене по какому-то договору. При этом она утверждала, что видела передаточное распоряжение, но никаких документов суду показать не смогла.

Лишь один раз я продавал Елене Батуриной акции «Интеко» - всего 1 %. Это было в 2006 году, и документы на эту сделку сохранились. Вот и получается легенда о том, что я якобы «устно» передал 25% акций, потом через 6 месяцев выкупил у нее 1% акций, а затем снова продал его в 2006 году. Повторю: это не более, чем выдумка.

А правда проста: я никогда не дарил Елене Батуриной никаких акций, но полностью занимался развитием «Интеко» 16 лет, вплоть до 2006года. И получал половину прибыли, так как это был семейный бизнес.

Кстати, сестра раскритиковала мое решение о развитии строительного бизнеса, хотя строительный опыт, полученный в Калмыкии, показал высокую эффективность этого рынка. Именно тогда и появилась идея направить предприятие в это русло. Я без согласования приобрел в 2001 году контрольный пакет ДСК-3 у вдовы директора Юрия Свищева, которая сама обратилась с таким предложением.

В это же время в «Интеко» сформировалась строительная команда, а департамент строительства возглавил специалист, с которым мы были знакомы по стройке City Chess в Калмыкии – Олег Солощанский. Я предложил ему и команде перейти в мою фирму.

В следующем году я познакомился с владельцем инвестиционной компании «Атон» Евгением Юрьевым. Он тогда продавал Старооскольский цементный завод, и я решил приобрести его, но время поджимало – на это была всего пара дней. Чтобы привлечь заемное финансирование, я до ночи убеждал Юрия Михайловича на даче у сестры, чтобы получить кредит. Сестра была против, но через пару дней Банк Москвы выдал кредит на приобретение завода.

Проекты нашей фирмы были связаны с федеральной землей. Минобороны принадлежала территория Тушинского аэродрома, МГУ - микрорайон Шуваловский. А в 2003 году у Романа Абрамовича мы купили земли совхоза «Сетунь».

К 2005 году компания стала огромной и трудноуправляемой, и я убедил Елену продать строительные активы. Благодаря продаже ДСК-3 и цементных заводов на самом пике, компания закрыла все кредиты, стала мобильнее и получила большой запас свободных денежных средств.

У нас с Еленой не сошлись взгляды и на ритейл. Я создал несколько магазинов продуктов в формате «у дома», но она не согласилась. А вот «Магнит» прибыльную идею подхватил и развил. В 2006 году я уже не продолжал свою работу - после ссоры с сестрой остался только акционером.

- Это была ваша идея развивать сельскохозяйственный бизнес в Калмыкии и в Сочи? Как вы строили совместную работу в «Интеко» в 2001-2005 годах, какие направления курировали?

- Оба направления: и строительный бизнес, и сельскохозяйственный, ввел в компанию я, это было как раз в 2001-2005 годах. Особенно сестре, как акционеру, не нравилось строительное направление. Конфликты были в 2001-2002 гг. Так как я окончил ВУЗ по специальности «организация управления производством», то внедрил в компанию системы бюджетирования и контроля – в годы, когда осуществлял операционное управление «Интеко».

В офисе до 2004 года Елена Николаевна бывала редко, но, когда приходила, большую часть времени проводила с Шалвой Чигиринским. Он снимал офис в том же здании. Полагаю, они вместе реализовывали крупные совместные проекты. С 2006 года я не управлял компанией и не вдавался в подробности, кто ей руководит. Полагаю, что менеджмент. Сейчас «Интеко» потеряла в цене в несколько раз.

- В 2006 году пресс-служба Елены Батуриной опубликовала заявление о том, что ваша сестра не только погасила ваши трехмиллиардные долги, но и отдала несколько компаний - «УК «Иван Калита», «ИНТЕКО-Сочи», «ИНТЕКО-Агроинвест» и другие…

- Не совсем верно: заявление вышло в ноябре 2010 года, а не в 2006 году. И я могу сказать лишь одно: почти весь текст - ложь. Сейчас с этим разбирается австрийский суд. Заявление писала именно Елена, это ее слова, а не пресс-службы. Если прочитаете, то убедитесь, что оно подготовлено от первого лица. Сейчас же в австрийском суде моя сестра пытается манипулировать фактами и утверждает, что автором заявления якобы является ее представитель Теребков. Его выступления о судебных процессах против Елены можно часто увидеть в прессе. Формировать ее положительный имидж и всячески защищать - это его работа. Так или иначе нет ни одного доказательства, что я украл у неё какие-то суммы.

- Как тогда произошла ваша ссора с сестрой? Все-таки многие годы вы были партнерами, вас связывают родственные отношения. Из-за нее вы написали заявление на увольнение из компании?

- Увольнение произошло в январе 2006 года. Елена сама уволила меня из нашей совместной фирмы ЗАО «Интеко». В конце 2005 года мы неоднократно спорили о том, как развивать фирму,. Разговоры были не из приятных. Тогда я написал заявление без даты и отдал его сестре, озвучив, что за место не держусь и не одобряю ее планы. Дату она поставила сама. Но увольнение не помешало мне быть акционером: четверть "Интеко" по-прежнему принадлежали мне.

Лишь в 2010 году Елена в открытую заявила, что уволила меня «за воровство». Сейчас ей придется доказать это в австрийском суде по месту ее регистрации. Эти заявления не соответствуют действительности.

- Кстати, об австрийском суде. 15 февраля 2007 года вы и Елена Батурина подписали мировое соглашение? Это правда? Тогда появилось так называемое «Приложение 1»?

- Тогда мы подписали деловое соглашение о примирении, а годом позднее согласовали и подписали текст Приложения № 1 к этому соглашению. Документ был очень объемный, в нем было указано, что Елена обязана выплатить мне рыночную стоимость четверти «Интеко». Это было логично и справедливо – продать акции за рыночную компенсацию. Ранее мы не подписывали никаких договоров, мой пакет акций оставался моим, а с Еленой никакого бизнеса вести не было уже смысла.

Позднее Елена утверждала, что я фальсифицировал документ, предоставив свою версию. Удивительным образом из «Приложения № 1» пропал пункт о выплате мне рыночной стоимости 25% акций. Только оригинал этого документа в суд Елена Батурина не предоставляла - в австрийском суде в декабре 2018 года она заявила, что оригинал приложения остался у полиции. Тогда я взял в правоохранительных органах справку о том, что приложение было возвращено Елене еще летом 2018 года. Сестре пришлось передать оригинал на экспертизу в австрийский суд.

Уже тогда я предположил, посмотрев на версию «Приложения 1» Елены Батуриной, что в этот документ вносились правки – оригинал был расшит, первые 23 страницы – заменены, далее была прикреплена оригинальная 24 страница, а на сшивке соглашения была фальсифицирована моя подпись. Удивительный факт, но на сшивке была поставлена только одна подпись, и нотариус заверил, что она была моя. При этом в документе нарушены нотариальные правила заверения подписи. С ней не было расшифровки, и удостоверительная надпись нотариуса была создана на отдельном листе, а не на листе с заверяемой подписью. Благодаря такому стилю документов и возникли обоснованные подозрения.

Сейчас в Австрии проводится судебная экспертиза моих подписей на «Приложении 1». Я твердо уверен, что все, о чем я говорил суду – подтвердится. Никогда я не подписывал документ в такой редакции, а моя подпись на сшивке документа – не более, чем фальшивка.

У меня остается только один вопрос, если по мнению моей сестры я подарил ей акции на огромную сумму денег, за что целых 15 лет она преследует меня, прибегая к жестоким мерам – вплоть до посадки в тюрьму?

- Правда ли, что вы были осуждены за попытку обналичивания векселя «Интеко-агро» и «Интеко»? Почему сделка по продаже векселя английскому бизнесмену не состоялась? Также вы утверждаете, что уголовное дело — это результат преследования со стороны вашей сестры? Это действительно так?

- Векселя – это долги «Интеко» передо мной, они были указаны в Приложении №1, подписанном нами в 2008 году, в фальсификации которого меня обвинила Елена. Сумма векселя составляла порядка 3 млрд. рублей. Это мое вознаграждение за продажу цементных заводов и ДСК в 2004-2005 годах. Я никогда не планировал продавать их. Есть все документы, подтверждающие, что я законный владелец векселя: справка НДФЛ-2, налоговая декларация, показания бухгалтера. Однако суд не посчитал их за доказательство моей невиновности. Интересен тот факт, что после моего увольнения в 2006 году, моя сестра Елена получила мои денежные средства как доход за 2005 год. До сих пор не понятно, на каких основаниях она получила мои деньги. Однако, это произошло, а я за один из этих векселей получил 7 лет.

- Когда вы узнали, что 100% акций ЗАО «Интеко» были проданы? Впервые СМИ написали об этом в 2011 году.

- Доподлинно о продаже я узнал в 2018 году, когда Елена заявила об этом австрийскому суду во время допроса.

В 2011 году, когда об этой сделке написали СМИ, я обратился в московский Арбитражный суд, чтобы оспорить продажу акций. Но мне отказали в иске, потому что госпожа Воронцова, представитель «Интеко», уверила суд в том, что никакой сделки не существует, а следовательно, и предмета спора. Выходит, что суд был введен в заблуждение моими процессуальными оппонентами.

- Также в ваших процессах участвует инвестиционная компания А1. Как складывается ваше взаимодействие?

- Так вышло, что на данный момент я борюсь за свою репутацию в австрийских судах. После того, как А1 выкупила право требования ко мне, они, как заемщик, продолжают интересоваться моим судебным процессом. Нет сведений, которые бы я скрывал или отказывался предоставлять, учитывая, что все судебные решения можно найти в интернете. У нас разные точки соприкосновения, но А1 может продолжать следить за развитием ситуации. У них для это есть и права, и ресурсы.

- Что лично для вас могут решить идущие сейчас судебные процессы? В случае успешного для вас завершения процессов, будут ли урегулированы ваши вопросы с кредиторами?

- В случае удовлетворения иска процедура банкротства прекратится, но, если информация, которой я владею, верна, то сумма иска превышает кредиторскую задолженность и составляет 13 млрд. рублей. Это, скорее, вопрос о защите прав кредиторов, в том числе Налоговой службы и Россельхозбанка. Этим должен заниматься финансовый управляющий. Я работаю над тем, чтобы ложная информация была опровергнута, и сестра извинилась за фальсификацию и ложные сведения в мой адрес.