Для чего нужны фабрики по производству шмелей и ГМО в стиральном порошке

Можем производить шмелей в больших промышленных количествах.

Фото: Shutterstock

Пандемия вызвала в обществе огромный интерес к биотехнологиям, поскольку с помощью этих инструментов создаются вакцины и лекарства от коронавируса. О конкретных биотехнологиях по отдельности и о науке биоэкономике в целом в передаче «НЕфантастика» говорили Анча Баранова, профессор Школы системной биологии университета Джорджа Мейсона (США), Александр Тоневицкий, декан факультета биологии и биотехнологии Высшей школы экономики, Александр Масленников, заместителю декана факультета биологии и биотехнологии Высшей школы экономики. И, естественно, ведущий Владимир Торин.

Владимир Торин:

- Еще лет 20-25 назад все были уверены, что будущее за математикой, физикой, компьютерами… Правильно ли сегодня говорить, что будущее за биотехнологиями?

Александр Масленников:

- В целом биоэкономика - это новый инвестиционный тренд, который приходит на смену IT. История с IT она уже проинвестирована, понятна инвесторам, понятна бизнесу и даже уже освоена в какой-то степени. А вот биотехнологии и биоэкономика это как раз новый инвестиционный тренд очень большой, который сейчас еще только начинает нащупываться. Сейчас этот рынок в мировом масштабе весит сейчас 750 миллиардов долларов. И этот рынок на протяжении последнего десятилетия растет уже двузначными темпами. К 2030 году мы получим более чем 2,5 триллиона - это рынок биотехнологий, биоэкономики. Если говорить о России, то мы на этом рынке присутствуем где-то на уровне 1% от мирового объема. То есть потенциал для роста и для новых стартапов, идей и технологий просто бескрайний.

Владимир Торин:

- А что это дает конкретному гражданину?

Анча Баранова:

- Первое, что лежит на поверхности, это современная медицина. Мы все ходим к врачу, употребляем какие-то лекарственные средства, и они как правило очень высокотехнологические, там может скрываться чрезвычайно высокая технология рекомбинантных ДНК, мононоклональных антител и т.д. Но есть вещи - не медицинские - которые остаются для нас невидимыми. Например, стиральный порошок. Мы засыпаем его в стиральную машину, кидаем туда белье и полностью забываем, теперь стирка волшебным образом происходит без нашего участия. А внутри стирального порошка находится как высокая химия, так и высокая биология. Потому что современные стиральные порошки уже лет 30 как содержат рекомбинантные ферменты способные расщеплять те самые белки, жиры и углеводы, которыми мы заляпали наши футболки. Здесь стоит высокая, скрытая от общественного глаза наука и, мне кажется, что пора эту науку немножко вернуть в поле общественного зрения.

Владимир Торин:

- Зачем?

Анча Баранова:

- Потому что, например, те страны, где люди понимают, чем именно отличаются рекомбинантные организмы от нерекомбинантных, перестают этих самых рекомбинантных организмов пугаться. И соответственно в обществе идет не истеричный, а правильный, квалифицированный разговор по поводу различных генномодифицированных организмов (ГМО). А также по поводу различных продуктов из этих ГМО, которые нам могут очень даже запросто помочь в нашей обычной жизни. Никто из простых людей не соединяет понятия - стиральный порошок и ГМО. А ведь этот самый стиральный порошок делают для нас генномодифицированные бактерии. Это, конечно, не растения и не животные, которые мы едим, но тоже все-таки важная вещь.

Владимир Торин:

- Я чувствую, что тысячи домохозяек сейчас с некоторым испугом посмотрят на свой стиральный порошок и переживают из-за того, что там живет ужасное ГМО. Расскажите поподробнее - каким это образом получается?

Анча Баранова:

- Конечно же, организмы там никакие не живут, но части порошка являются продуктами деятельности генномодифицированных организмов. Есть бактерии, у которых есть ферменты, которые нам могут быть полезны. Например, мы можем эти ферменты использовать для того, чтобы лучше стирать нашу одежду. И вот мы взяли эти бактерии, которые были природными изначально, и немного с ними поработали. Для начала немножечко подкрутили геномы этих бактерий таким образом, чтобы они делали побольше того продукта, который мы хотим. А второе - мы взяли сам ген, который кодирует этот продукт, и переставили в другую бактерию, поскольку она может вырабатывать большее количество нужного белка, чем та бактерия, где ген стоял изначально. С помощью таких технологий мы производим большое количество фермента, который помогает нам очищать пятна с одежды. Никаких бактерий в стиральном порошке уже, конечно, нет, но этот фермент происходит из продуктов деятельности таких бактерий.

Современные стиральные порошки уже лет 30 как содержат рекомбинантные ферменты способные расщеплять те самые белки, жиры и углеводы, которыми мы заляпали наши футболки.

Фото: Shutterstock

Наши ноу-хау не ограничены стиральными порошками. Таким же образом делается на некоторых производствах спирт. Не для того, чтобы люди его употребляли, а для того, чтобы спирт потом добавлялся в бензин и позволял нам использовать меньше нефти. Бактерии используются в самой переработке нефти и в процессе добычи нефти. У нас бактерии принимают участие в создании некоторых видов пластиков. Но это саморазлагающиеся пластики - те самые пакеты и сумки, которые, если они случайно попадут в какую-нибудь помойку, через неделю-две распадаются без следа. Пластиковую посуду - все эти стаканчики, тарелочки, вилочки, из биодеградируемых полимеров - все это умеют делают различные бактерии, большинство из которых являются рекомбинантными, либо генномодифицированными.

Владимир Торин:

- То есть ГМО это еще и решение больших экологических проблем?

Анча Баранова:

- Мы только сейчас научились понимать, сколько всего тонкого нарушили, полагая, что человек - это царь природы. На самом деле мы полностью встроены в нашу окружающую среду и не можем существовать вне экологической системы. И сейчас мы начинаем потихонечку, в каких-то отдельных участках этой экологической системы возвращаться назад. Есть хороший пример. Знаете ли вы, что сейчас по всему миру происходит практически вымирание пчел, шмелей…

Владимир Торин:

- Мы буквально в прошлой программе с Геннадием Зюгановым это обсуждали, потому что он очень серьезно занимается пчеловодством. Да, это большая проблема, как выяснилось.

Анча Баранова:

- Это серьезная проблема, которая реально очень скоро начнет влиять на доступность пищевых ресурсов для человечества. Потому что без пчел нет опыления и далее мы имеем потери в урожайности сельскохозяйственных культур. И здесь у нас опять на первое место выступают биотехнологии и биоэкономика, потому что, оказывается, мы можем делать пчел! Можем производить шмелей в больших промышленных количествах.

Владимир Торин:

- Как делать? Прямо на заводе?

Анча Баранова:

- Ну, да. На специальном таком биологическом заводе, где промышленным способом создаются пчелы и шмели. Причем, не просто дикие, а специально модифицированные.

Владимир Торин:

- А они не будут жалить?

Анча Баранова:

- Этого я вам не обещаю. Такой задачи не было. Пока на данном этапе технологии важен вопрос безопасности. Поэтому эти пчелы и шмели не будут размножаться. Почему? Ну, мы вносим в экосистему новый вид и, если они начнут размножаться, то, возможно, окончательно подавят какие-то местные виды, которые там пока еще остались. В этом смысле насекомые, которые мы выращиваем на шмелиных фабриках, они немножко упрощенные, как вид, поскольку не могут размножаться. Но с задачей опыления растений справляются очень хорошо.