«Через три месяца на КТ не было ни одного очага»

Светлана: «Мой случай – яркий пример того, как важно следить за собой, особенно тем, кто в группе риска. У меня много родинок с рождения. Бабушка говорила, что буду счастливой. Кажется, теперь ее предсказание точно сбудется». Фото из личного архива

Ежегодно в мае «Комсомольская правда» говорит и пишет о меланоме кожи – одной из наиболее распространенных опухолей и, к сожалению, одной из самых агрессивных. Число случаев меланомы постоянно растет во всем мире, и наша страна – не исключение. Всемирная организация здравоохранения прогнозирует дальнейший рост заболеваемости и призывает власти государств распространять информацию о болезни и о мерах профилактики. Почему в мае? Потому что один из главных факторов риска развития этого вида рака – ультрафиолет: солнечные ожоги, злоупотребление соляриями. Преддверие летнего сезона – лучшее время напомнить о том, как важно следить за своими родинками, вовремя их удалять, а также как правильно принимать солнечные ванны. Меланома, несмотря на свою скверную репутацию, может хорошо поддаваться лечению.

Героиня этого материала очень поздно узнала свой диагноз, но, благодаря квалифицированной помощи врачей и достижениям отечественной фармацевтики смогла достичь полной ремиссии. Ее история – очередной пример того, как важно внимательно следить за своим телом, особенно если ты в группе риска. А еще она показывает, как много зависит от самого пациента, его воли, настроя и готовности к борьбе.

Сначала мы хотели сделать со Светланой интервью, но сразу стало понятно, что вопросы журналиста будут не нужны. Светлана сама обо всем рассказала – и о первой реакции, и о желании бороться, и о врачах. Мы решили просто превратить ее речь в текст и опубликовать, как есть. И мы, и Светлана надеемся, что этот текст вдохновит и поможет тем, кто борется с раком прямо сейчас. Мы желаем вам и вашим близким сил и мужества. Все у вас получится. Рак – излечим.

О том, что у меня рак на четвертой стадии, я узнала совершенно случайно. Это было в декабре 2017 года. За несколько месяцев до этого, в марте, я обнаружила у себя на левом боку небольшую шишку. Она меня не беспокоила. Я предположила, что это простой жировик, но решила удалить – у мамы был рак легких, и врачи рекомендовали мне следить за собой. Я и следила: регулярно сдавала анализы крови, проходила диспансеризацию, а в 2012 году удалила родинку. Врач, кстати, тогда сказал, что родинка неопасная. Меня это успокоило, я продолжила жить как жила: посещала теплые страны, часто загорала. Я работаю в туризме, поэтому путешествий было много…

Когда готовилась к операции по удалению шишки, у меня начала побаливать спина. Но и этому я не придала особого значения, так как регулярно хожу к неврологу, делаю массаж и иглорефлексотерапию. Подумала: пора на очередную процедуру. Обычно такие образования убираются за 10-12 минут, но моя операция длилась больше часа. Хирург сразу сказала, что шишка моя ей не нравится. Ну а спустя 10 дней мне позвонили из клиники и пригласили на разговор. Я человек прямой и спокойный, попросила сказать сразу. Сказали: рак. А когда пришла на прием к онкологам, те конкретизировали: меланома, четвертая стадия. Оказывается, мои шишки – это метастазы, и они у меня уже были по всему телу, их даже прощупать получилось.

Я не понимала, как это возможно! Я же отлично себя чувствую! Я активный человек, хожу на танцы, а врач мне посоветовал завершить дела, продать бизнес и готовиться к концу, так как жить мне, по его прикидкам, осталось месяцев пять. Вышла от него разозлённая: черта с два «пять месяцев»!

Начала читать все про меланому, искать варианты лечения. Написала в клиники в Турции, Германии, Израиле… Мне что-то отвечали, приглашали на лечение. И ведь поехала бы, пока еще один знакомый доктор не подсказал верное направление. Не надо, говорит, никуда ехать. Взял листок бумаги и написал на нем: «Имянитов Евгений Наумович, НМИЦ онкологии им. Петрова, Санкт-Петербург». Но телефон не дал, самой пришлось искать. Нашла, позвонила. Доктор бросил в трубку «Перезвоню». И через пару часов перезвонил. Сказал: приезжайте со «стеклами» – гистологическими препаратами опухоли. Когда мою «шишку» удалили, врач отправил ее на исследование. Фрагмент ткани проходит сложную обработку, а потом от него срезают тонкие пласты, которые фиксируют на стекле, чтобы потом врачи могли рассмотреть его под микроскопом и поставить диагноз. Это очень удобно, так как готовые препараты можно перевозить и показывать специалистам в разных клиниках. Готовят препарат врачи-патологоанатомы, поэтому бежать за «стеклами» пришлось в морг. Сбегала – и 29 декабря 2017 года прилетела Петербург.

Светлана: «Хочу донести до людей, что не надо отчаиваться. Никогда! Меланома — лечится. Бороться каждый онкопациент должен сам, а врач – он лишь помощник». Фото из личного архива

Евгений Наумович посмотрел мои «стекла» и направил к химиотерапевту Алексею Новику. Но сначала нужно было еще раз пройти обследование. Я решила сделать все здесь же, в Центре имени Петрова. Онкодерматолог, которая меня осматривала, предложила принять участие в клинических исследованиях нового российского иммунопрепарата. Он разработан специально для лечения меланомы. Я согласилась без раздумий.

Оказалось, что в Питере мест уже не осталось, позвали в Москву, в НИИ Блохина. Здесь я прошла еще более глубокое обследование, снова сдала на проверку «стекла». Очень переживала, что не попаду в исследование по каким-то параметрам. Например, по весу: во мне было всего 42 килограмма. Но, к счастью, попала. Правда, только после тщательного анализа результатов всех исследований. Первый курс терапии я получила в феврале 2018 года.

К этому времени я знала о меланоме все, что положено знать дотошному пациенту, который очень хочет жить. А вот о том, что у меня рак, знали очень немногие – муж, близкая подруга в Италии и племянница. Даже коллективу своему я ничего не говорила. К сожалению, в нашем обществе все еще бытует мнение, что онкобольной – априори смертник. Все свои перелеты в Москву и Питер я выдавала за командировки. К счастью, летать приходилось не так уж часто. Во время лечения – в среднем каждые три недели.

Что касается препарата, то это оказалось лекарство на основе моноклональных антител. Это сейчас благодаря пандемии словосочетание знает каждый, а тогда мне пришлось вникать в суть метода. Оказалось, что наш иммунитет располагает клетками, которые могут уничтожать опухоль, но у нас есть также механизм, который почему-то подавляет работу клеток-киллеров. Так вот российские ученые научились отключать этот процесс, и иммунитет не перестает бороться.

На первый укол организм отреагировал довольно бурно. Появилось чувство, будто у меня сильная простуда, приходилось сбивать температуру. Так продолжалось около двух месяцев, затем реакции на препарат не было вообще никакой. Это что касается ощущений. А теперь об опухоли. Через два месяца после первого укола КТ показала, что метастазы практически исчезли. К июню томография не выявляла вообще никаких очагов меланомы. Тем не менее, я продолжала получать препарат еще в течение трех лет.

В Питер к Новику я вернулась только в мае 2021 года. Нужно было принимать решение о том, можно ли прекращать прием лекарства. У врачей были разные мнения. У меня – тоже. Вдруг отмена препарата приведет к рецидиву опухоли? С другой стороны, что, если организму надоест «правильно» реагировать на лекарство, и он устроит бунт? Что, опять же, приведет к рецидиву? В НИИ Петрова я сдала анализы, в том числе на иммунную реакцию. И услышала вердикт врача: вы здоровы. Услышать это было просто здорово, но я к тому моменту уже сама понимала, что победила рак. Я чувствовала себя абсолютно здоровым человеком. Более того, все время лечения я вела активный образ жизни, даже в баню ходила. Это и есть то, что в медицине называют стойкой ремиссией. Я здорова, необходимо лишь постоянно наблюдаться. Сейчас я просто сдаю анализы раз в два-три месяца и раз в полгода делаю ПЭТ КТ. Несколько лет здоровой жизни – и ПЭТ можно будет делать еще реже – раз в пятилетие.

Поэтому я хочу донести до людей, что не надо отчаиваться. Никогда. Что бы вам ни говорили. Сколько бы не отводили. Меняйте отношение к жизни – и боритесь! Бороться каждый онкопациент должен сам, а врач – он лишь помощник. Да, он сделает свою работу от и до. Но если ты сам не сделаешь максимум возможного, то не победишь. Ищите информацию, ищите тех, кто оказался в такой же ситуации. Но при этом не принимайте близко к сердцу слова тех, кто сдался и не верит в победу. Рак – не приговор. Меланома – лечится. Наши ученые и врачи молодцы, а НМИЦ Петрова стал для меня маяком, путеводной звездой, божьим даром – называйте, как хотите.

К врачу, который говорил, что мне осталось жить пять месяцев, я до сих прихожу за направлением на ПЭТ КТ. Доктор очень радуется за меня. Никаких претензий к местным онкологам у меня нет, они просто подвиг совершают, «вытаскивая» пациентов. А еще мой случай – яркий пример того, как важно следить за собой, особенно тем, кто в группе риска. У меня много родинок с рождения. Бабушка говорила, что буду счастливой. Кажется, теперь ее предсказание точно сбудется.

Справка КП

Иммунотерапия онкозаболеваний остается одним из наиболее перспективных направлений мировой медицины.

В апреле 2020 года Министерство здравоохранения РФ одобрило применение первого российского оригинального препарата для терапии метастатической или нерезектабельной меланомы.

Препарат внесен в актуальные клинические рекомендации по терапии меланомы, а также в перечень жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов. Кроме того, российская Ассоциация специалистов по проблемам меланомы «Меланома.ПРО» реализует крупномасштабную программу FORA, в рамках которой ведется наблюдение за состоянием пациентов с метастатической или нерезектабельной меланомой, получающих терапию оригинальным российским препаратом в реальной клинической практике.