"Кризис длиной в полвека подходит к концу": Почему Россия схлестнулась с Западом и чем все кончится
Сергей Лавров и Хиллари Клинтон нажали символическую кнопку «перезагрузки» в отношениях России и США. На самой кнопке на русском языке была ошибка — «перегрузка». Эта идея изначально была обречена
Фото: EAST NEWS
В начале нового года сайт KP.RU попробовал с помощью известного политолога, ведущего научного сотрудника Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Дмитрия Тренина заглянуть за политический горизонт.
«Главное для русских - равенство в отношениях с сильнейшими»
- В недавней статье «СВО на Украине как переломная точка внешней политики современной России» вы говорите, что случился именно перелом, подчеркиваете бесповоротность произошедшего. Почему у нас не получилось встроиться в глобальный американоцентричный порядок? Кто виноват: мы не смогли или они не хотели? В книге «Новый баланс сил», вышедшей до всех нынешних событий, вы пишите: «Главное для русских было не господство над возможно большей частью мира, а равенство в отношениях с сильнейшими, чтобы никто не мог диктовать России свою волю». В этом причина?
- В начале 90-х российская элита и общество были готовы к вступлению, как тогда говорилось, в «цивилизованный мир». И если бы Запад перед собой такую цель поставил – интеграция России, как это произошло с Западной Германией и Японией после Второй мировой войны, то реальная интеграция могла бы, по крайней мере, начаться. Конечно, на других условиях, Россия все-таки была не поверженной в войне страной. Но Запад в тот момент считал, что Россия – это вчерашний снег, что она становилась третьестепенной державой, и не проявил к ней надлежащего интереса, чтобы решить русский вопрос на путях интеграции.
В свою очередь Россия (это была политика Примакова, и Ельцин ее поддерживал) не стремилась к конфронтации с Западом, пыталась выстроить какой-то порядок, в котором она на тех или иных условиях, но как суверенная страна, вошла бы в западное сообщество.
Это продолжалось до начала 2000-х. Президент Путин серьезно предлагал тогдашнему генсеку НАТО лорду Робертсону вступление России в НАТО. Тот, кстати, эту идею поддерживал, но от нее, в конце концов, отказались США.
Генсек НАТО начала 2000-х лорд Робертсон
Фото: GLOBAL LOOK PRESS
Долгое время я считал, что Запад проглядел серьезную возможность соединения Западной Европы, Северной Америки с Россией. После иракской войны я пришел к другому выводу: если бы Запад пошел на включение России в НАТО, то тем самым гегемония Соединенных Штатов внутри блока, внутри трансатлантического сообщества была бы поставлена под вопрос. Россия, которая сближалась в то время довольно активно с Германией и Францией, могла бы составить некий противовес США внутри западного сообщества. Поэтому сегодня я вижу отказ Запада принять Россию в свое лоно как стремление американцев поставить свою гегемонию выше интересов, условно говоря, большой Европы, коллективного евроатлантического сообщества.
- То есть причина нынешнего разлома в том, что Запад нас как равных заведомо не воспринимал?
- Это глубинная причина сегодняшнего разлома. Россия со времен Ельцина в принципе была готова, по крайней мере, рассмотреть идею интеграции, но только на условиях равенства, соправительства, если угодно, в рамках этой расширившейся западной системы. Но очевидно, что для США такая особая позиция России внутри НАТО была заведомо неприемлема, поскольку открывала возможность для различных коалиций между Россией и другими странами континентальной Европы. И это реально могло бы бросить вызов американской гегемонии. Поэтому ради ее сохранения Соединенные Штаты и подконтрольная им система отвергли Россию. Для американцев вообще понятие равного партнера не существует, как и равного союзника.
Россия со времен Ельцина в принципе была готова, по крайней мере, рассмотреть идею интеграции, но только на условиях равенства
Фото: GLOBAL LOOK PRESS
Хроника пикирующего союза с Западом
- Когда стало ясно, что интеграция невозможна, встал другой вопрос: а что, собственно, возможно? - продолжает Дмитрий Тренин. - Россия предлагала схему, при которой она не не становится членом НАТО или ЕС, но поддерживает с ними тесные партнерские отношения дружественного типа. Но это для Запада, США прежде всего, оказалось тоже неприемлемым, потому что било по центральной идее тогдашней американской и в значительной части европейской внешней политики - распространение демократии. Демократия, говорили они, является универсальной формой политического режима, и все страны должны к ней прийти. И Россию нужно вести, толкать, как угодно, по этому пути, даже если она не будет принята в атлантические и европейские структуры.
Где-то в первой половине 2000-х годов для Запада стало очевидно, что Россия уходит в своем направлении, становится неподконтрольной ему. То есть Запад отказался от интеграции с Россией, но при этом стремился сохранить достаточно большую степень контроля над тем, что происходит внутри нее.
На политическом поле это у Запада не получилось, в экономической области, особенно в энергетике, тоже. И с этого момента ситуация в наших отношениях начала ухудшаться. Сначала не столь стремительно, но чем дальше, тем больше становилось противоречий. В 2004-м году Путин очень жестко в своей «бесланской речи» сказал о Западе, не называя его по имени. Смысл был такой: террористы – это первый ряд противников России, за ними находятся те силы, которым она поперек горла как ядерная держава, обладающая огромными ресурсами и возможностями. Ясно, что он говорил не про террористов.
Мы уже не стоим друг против друга, а активно друг с другом боремся, в том числе на поле боя, в том числе с жертвами
Фото: REUTERS
2005 год - широко растиражированная фраза Путина, что он считает распад Советского Союза крупнейшей геополитической катастрофой. 2006-й – дело Литвиненко, убийство Политковской. И тут на Путина всех собак напускают. Дальше 2007-й – путинская речь в Мюнхене. 2008-й – Грузия, а до этого решение НАТО о том, что Украина и Грузия будут в составе альянса, хотя и непонятно, когда. Потом был маленький период оттепели в отношениях, 2009-2010 годы, «перезагрузка», стратегическое партнерство с НАТО. Ну, а когда в конце 2011 года стало ясно, что Путин вновь идет в Кремль, это стало отправной точкой будущего конфликта. Но конфронтация как открытое противостояние с различными санкциями началась в 2014 году - Крым, Донбасс. И вот 2022 год – переход противостояния в противоборство. Мы уже не стоим друг против друга, а активно друг с другом боремся, в том числе на поле боя, в том числе с жертвами.
Антироссийский альянс - способ защиты гегемонии США
- Вы считаете, что сегодня «сформировалась никогда не бывалая ранее консолидированная группа на антироссийской основе из западных стран». 50 государств плюс Ватикан. Если раньше кто-то из них занимал нейтральную позицию, кто-то был для нас возможным партнером по диалогу, доводил нашу точку зрения до остальных, то сейчас они буквально окуклились в антироссийском раже. В чем, на ваш взгляд, причина?
- Их, по-моему, две. Главная – отсутствие субъектности у всех стран Запада, кроме США. Все-таки относительно недавно Франция и Германия играли определенную автономную роль в развитии своих отношений с Советским Союзом. Де Голль ездил в Москву, и не как посланец Вашингтона. В Западной Германии правительство Вилли Брандта в 1970 году подписало договор с СССР, фактически закрыв в значительной степени германский вопрос, признав политические реальности в Восточной Европе, включая границы.
Я уж не говорю про экономические отношения, когда западные страны вплоть до последних лет существования СССР поддерживали с ним отношения, в частности, в энергетической области, вопреки увещеваниям и угрозам Вашингтона. Еще при Рейгане такое было возможно. Сейчас нет. Внешнеполитической независимости у ведущих стран Западной Европы не было после окончания Второй мировой войны и формирования НАТО, но была некая автономия. Еще были воспоминания о том, что Франция – великая держава, Великобритания пыталась играть роль посредника между Москвой и Вашингтоном. Сейчас от этого и воспоминаний не осталось.
Cформировалась никогда не бывалая ранее консолидированная группа на антироссийской основе из западных стран
Фото: REUTERS
Вторая причина – США в отличие от ситуации после Второй мировой войны чувствуют себя не восходящей державой, а державой, которой брошен серьезный вызов, которая вынуждена сейчас защищаться. То есть она от наступательной политики перешла к оборонительной. И здесь ей уже не до потакания относительной автономии союзников. Раньше они могли допустить некоторую вольность со стороны того же Брандта. Киссинджер говорил году в 70-м, что нужно остановить этого сумасшедшего Брандта, который так льнет к Москве. Были увещевания, но жесткого запрета, хотя ФРГ находилась всегда под серьезным американским контролем, не было, Брандту давали все-же кое-какие вещи делать, хотя и со скрипом. Сейчас американцам не до этого, им нужно сплотить все свои ресурсы, все силы, и они идут на любые шаги, чтобы объединить весь Запад вокруг себя, не столько против России, сколько против Китая.
Россия или ЕС не улетят на Луну. Но их орбиты разойдутся
- Крах энергетических связей с Европой, на которые полвека делала ставку Москва, уже необратим? И если говорить о переломе, то он не только в политике, но и в экономике ведет к полному разрыву России с Западом?
- Речь идет о том, что те важнейшие столпы, на которых держались наши отношения, прежде всего в энергетической сфере, нарушены принципиально. Какой-то газ, конечно, будет идти и в Европу, какая-то нефть будет покупаться европейцами, но эти отношения уже перестанут быть несущей экономической конструкцией отношений ЕС и России. Со стороны Европы не будет и инвестиций в прошлом масштабе, и передачи технологий. Какие-то отношения будут, мы не улетим друг от друга на Луну, останемся соседями, но при этом отношения перерастут к другое качество. К сожалению, Европа перестает быть нашим крупнейшим экономическим партнером, эта роль будет распределена между другими, неевропейскими странами. Так что в экономической области, геоэкономике, если хотите, тоже произошел перелом - сейчас мы находимся в процессе ломки старых отношений.
Bажнейшие столпы, на которых держались наши отношения, прежде всего в энергетической сфере, нарушены принципиально
Фото: REUTERS
Что такое «мировое большинство» и как при нем будут жить?
- Обоснованно ли возлагать на «мировое большинство», о котором сейчас заговорили, надежды как на возможный центр нового миропорядка? Вы считаете, что пока главные страны этого «большинства» настроены больше на коррекцию существующих отношений, чем на их слом. Если кардинальный слом старого миропорядка все-же произойдет, что придет вместо него?
- Под «мировым большинством» подразумеваются страны, которые не присоединились к санкционному режиму. Хотя многие из них голосовали в ООН против России. Но голосование на Генассамблее – вещь довольно условная. Вы можете проголосовать, к вам нет претензий со стороны США, но при этом вы не присоединяетесь к санкциям против России, продолжаете торговать с ней, поддерживать контакты, встречаться с российскими официальными лицами. В другом смысле «мировое большинство» это совокупность стран, не являющихся частью западного политического сообщества, в которое входят Европа, Северная Америка, Австралия, Новая Зеландия, ну и Япония с Южной Кореей, то есть союзники США, ориентирующиеся на Вашингтон. Правда, среди них есть и Турция, которая, будучи членом НАТО, одновременно может и должна быть включена в «мировое большинство», потому что довольно активно поддерживает экономические, политические и прочие связи с Россией.
«Мирового большинства» в том смысле, в каком существует, например, западный мир, нет. Не надо рассматривать эти страны как единое целое. Для нас важнейший фактор – то, что они не присоединились к санкциям, мы можем с ними налаживать партнерские отношения на разных условиях, в разной степени дружественности, близости.
Ни в каком другом отношении этого «большинства» нет, оно слишком неоднородно. Это даже не аналог «третьего мира» или движения неприсоединения во времена холодной войны. Тут очень разные страны с очень разным уровнем развития, цивилизационными основами, но они не являются членами американской системы союзов.
Конечно, эти страны не могут стать центром нового миропорядка, но движение от американской гегемонии к какой-то будущей структуре мира не означает движения к гегемонии какой-то одной новой страны, Китая, скажем, или группы стран. От гегемонии одной державы мы, очевидно, идем к гораздо более сложной структуре будущего мира, где будет несколько, скажем так, групп ведущих государств. Какие-то государства будут присутствовать во всех группах - те же самые США и, наверное, Китай. Некоторые государства будут в одной, двух, трех группах.
Какие это группы? Группа стран с выдающимся политическим влиянием, другая - с выдающимися военными возможностями, потенциалом. Группа технологических лидеров. Есть страны, возглавляющие или лидирующие в тех или иных регионах или цивилизационных ареалах. В структуре будущего мира, по-моему, будет много лидеров разного калибра и в разных категориях. Очень грубо и ненаучно это можно сравнить с Олимпийскими играми: есть страны, которые входят в пятерку медалистов в общем зачете, а есть те, которые лидируют, например, в зимних видах спорта, как та же Норвегия.
Вместо элиты стяжательства нужна элита служения стране
- Какое место будет занимать в этом мире Россия?
- Пока сказать трудно. Потому что конфликт на Украине, на мой взгляд, начинает цикл очень глубокой трансформации России, кардинального пересмотра того, что мы настроили в течение последних трех десятилетий. Практически во всех областях жизни перед нами очень серьезные вызовы, и мы можем либо подняться на гораздо более высокий уровень, если мы сможем в достаточной степени себя перестроить (хотя слово неудачное), или нам грозит скатывание куда-то довольно глубоко вниз. Конечно, у нас остаются ресурсы, географическое положение, многие факторы нам благоприятствуют. Но без наших собственных усилий как нации, без системы лидерства во главе с принципиально другой элитой, чем та, которая возникла на обломках Советского Союза, без элиты служения стране вместо элиты стяжательства, если угодно, у нас не будет лидерства внутри страны. И это может привести к застою, загниванию. Надеюсь, этого не случится, но такую угрозу мы не можем игнорировать.
«Сосредоточенность только на материальном не в глубинных традициях нашего народа»
- Вы считаете, что стратегический успех России реален. Помимо нового качества элит, помимо прорыва в технологиях что нам для этого еще надо?
- Мой оптимизм основан не только на том, что, если не верить в перспективу, нужно закрывать лавочку. Это оптимизм питается хотя бы тем, как значительная часть общества отреагировала на спецоперацию на Украине. Я имею в виду добровольческое движение, простых людей, которых много, и которые по русскому обычаю или в соответствии с русской этикой не афишируют свои добрые дела. Есть движение в культурном сообществе, первые шаги ухода от культуры развлечения, культуры потребления к культуре служения и осмысления жизни, предназначения человека. То есть мы возвращаемся к нашей отечественной традиции, которая в гораздо большей степени обращала внимание на нематериальные вещи. Не потому, что аскеза – это замечательно, особенно вынужденная аскеза. Безусловно, повышение уровня жизни - одна из главных задач государства. Но при этом все-таки в нашем общества в последнее время наблюдалась сосредоточенность исключительно на материальном: там хорошо, где мы можем больше наслаждаться, больше получать… Это не очень согласуется с глубинной традицией нашего народа.
Здесь тоже что-то проявляется, какие-то очень важные ростки пошли. Надеюсь, они станут основой нашего будущего морального состояния и мировоззрения. Это совсем не хвалебная песнь своей стране, но мы часто движемся в нашей истории от одного кризиса к другому. Кризис нас очень сильно поднимает над самими собой, но, конечно, колоссальной ценой. Если смотреть на нашу историю с какой-то очень длинной дистанции, взять начало 80-х прошлого века и до 20-х-30-х годов нынешнего – это, возможно, период длинного кризиса нашего общества. И мы сейчас, возможно, начинаем из него выходить.
СЛУШАЙТЕ ТАКЖЕ: