Борис Бабочкин: «Только по чистой случайности я не познакомился с живым Чапаевым!»

Кадр из фильма «Чапаев»

На свете жило много «актеров одной роли», но мало кто в этом смысле может соперничать с Борисом Бабочкиным. В 30 лет он сыграл Василия Ивановича Чапаева в фильме братьев Васильевых «Чапаев», и… И больше о нем сегодня практически никто ничего не помнит. Это несмотря на две дюжины других ролей в кино и десятки постановок в театре. Чапаев своими усищами затмил все. Фильм, на который молились советские школьники (и не только школьники, а и, например, Осип Мандельштам), заслонил всю долгую творческую карьеру Бориса Андреевича. А в ней было много интересного.

«КАЖДАЯ РОЛЬ - КАК ВЗРЫВ ВОДОРОДНОЙ БОМБЫ»

Он родился в Саратове, в семье железнодорожника и учительницы. Когда был подростком, началась Гражданская война - и пятнадцатилетний Борис отправился на фронт. Чисто теоретически мог познакомиться со своим будущим героем, который в 1919 году еще был жив. «То, что я не встречал живого Чапаева, мне кажется чистой случайностью, - вспоминал он. - Я вырос в тех же местах, где потом гремела слава Чапаева, моя комсомольская юность привела меня на некоторое время в Политотдел 4-й армии Восточного фронта, куда входила 25-я Чапаевская дивизия. И если я не знал Чапаева, то скольких таких же или очень похожих на него командиров я знал!»

Но в том же 1919-м военная карьера Бабочкина закончилась, едва начавшись. Он вернулся в Саратов, где страстно увлекся театром (а вообще любовь к актерству проснулась еще в четыре года - отец брал Бориса и его брата с собой в дорогу, чтобы они на каждой станции читали пассажирам стихи, поздравляя их с Новым годом). Саратов, однако, в конце 1910-х был глубокой театральной провинцией. О современном искусстве и, в частности, о системе Станиславского, там в основном ходили легенды. Шестнадцатилетний Борис решился и поехал в Москву - без денег, без связей, без перспектив, почти без еды, только со страстным желанием приобщиться к новому театру.

Странно, но судьба практически сразу свела его с этим самым «новым театром» в лице Всеволода Мейерхольда: один саратовский артист написал пьесу и попросил передать модному столичному режиссеру. Встречу Бабочкин запомнил не очень хорошо: театр Мейерхольда его не интересовал, он мечтал учиться только в студии МХАТа. И через несколько дней его волшебным образом, с ходу, туда приняли, стоило прочитать перед Михаилом Чеховым «Колокольчики и колокола» Эдгара По.

Но все обернулось большим разочарованием. В студии «атмосферу создавали какие-то важные, скучные и, вероятно, малоталантливые приближенные М. А. Чехова. При каждом случае они давали нам понять, что мы - нули, ничто, а они посвящены в такие тайны искусства, которые едва ли когда-нибудь будут открыты нам». А сам Чехов показался Бабочкину гениальным актером, каждая роль которого «была взрывом водородной бомбы», но никудышным преподавателем: «Его уроки были ослепительны, но в них не было совсем никакой системы, никакой последовательности, никакой теории. Им можно было восхищаться, но учиться у него нельзя было». И постепенно Бабочкин перестал посещать занятия. Зато начал заниматься в другой студии, гордо названной «Молодые мастера». И через какое-то время уже выступал в Московском драматическом театре. Вот только роли ему доставались маленькие.

«С самого начала своей работы я понимал, что чем больше будет у меня препятствий, тем лучше», - откровенничал Бабочкин. И он решился на отчаянный шаг, на который могут пойти немногие молодые актеры. «Я сменил прекрасную труппу, хороший театр, отличного режиссера на театр, который был, вероятно, на противоположном в смысле качества полюсе. Я уехал в Могилев, где играл иногда по три новые большие роли в неделю и сыграл их за сезон шестьдесят. Из этих шестидесяти - не меньше двадцати главных ролей. Это было как жестокий, но верный метод обучения плавать - бросаться с лодки в глубоком месте далеко от берега».

Исполняется 120 лет со дня рождения знаменитого советского артиста. Фото: Валентин Мастюков/ТАСС

Обратно в Москву он вернулся другим человеком и другим актером: в каждую роль «вгрызался», каждую старался играть как можно лучше. «С моим сверстником и товарищем В. В. Ваниным мы заключили секретное пари: кто уходит со сцены в любой роли без аплодисментов, тот ставит другому бутылку пива. И нужно сказать, что мы мало в этот сезон выпили пива. И он, и я уходили со сцены чаще всего под аплодисменты».

Театров он сменил еще много: работал в Костроме, в Самарканде, даже в китайском Харбине. А осел в конце концов в Ленинграде, где в конце 30-х возглавил Большой драматический театр. Едва ли Борису Андреевичу в тридцать с небольшим досталась бы такая серьезная должность, если бы за плечами у него к тому времени не было Чапаева.

АНКУ-ПУЛЕМЕТЧИЦУ В СЮЖЕТ ВВЕЛ СТАЛИН

«Чапаев» мог быть снят раньше, в 20-е годы, и быть немым фильмом. Во всяком случае, Дмитрий Фурманов, как только написал свою повесть, сразу переделал ее в киносценарий. Но, перечитав, спрятал куда подальше: не был уверен в том, что из «Чапаева» получится хорошее кино. А потом, в 1926 году, умер совсем молодым от менингита.

За еще один сценарий по мотивам повести через несколько лет взялась вдова писателя. Говорят, то, что у нее получилось, было невозможно читать. «Фурманов становился олицетворением ходячей морали, произносившим газетные передовицы, а Чапаев непрерывно демонстрировал свое беспрекословное подчинение комиссару», - вспоминал Бабочкин. Но сценарий этот попал в руки к Георгию и Сергею Васильевым - режиссерам-однофамильцам, для простоты именовавших себя братьями. Сценарий фурмановской вдовы они радикально перелопатили, - по сути, написали новый; и превратили историю Чапаева в трагедию. Причем, по словам Бабочкина, васильевский сценарий был гораздо обширнее и трагичнее, чем тот фильм, который получился в итоге. Рассказывают, что первоначальный вариант забраковал лично Сталин: настоял, чтобы интонация была светлее, чтобы было больше романтики (Анка-пулеметчица появилась в картине по его предложению).

Бабочкин должен был играть в этом фильме Петьку - «маленького, худенького черномазика», по определению Фурманова. Но хотел играть комдива. «Захваченный образом Чапаева, я рассказывал Васильевым, как я его себе представляю: как кричит он слова команды своим несколько пронзительным высоким голосом, как носит он свою папаху, какой он ловкий, легкий, изящный… Я пел те же песни, которые пел Чапаев, я знал тот простой и колоритный язык, на котором тогда говорили, я умел сам носить папаху так, чтоб она неизвестно на чем держалась. На роль я был утвержден, как только сценарий был запущен в производство, вероятно, в первый же день, без всяких проб и без предварительных репетиций. И хотя в первых снятых сценах я не был похож не только на Чапаева, но, по-моему, вообще ни на что не был похож, - это режиссеров совершенно не смутило».

На площадке на Бабочкина накатило настоящее вдохновение. «Образ Чапаева, созданный моим творческим воображением, появился на свет и зажил своей самовольной, самостоятельной жизнью и уже не подчинялся ни режиссерам, ни консультантам, ни даже мне самому». Из-за этого Бабочкин постоянно спорил с Васильевыми. Точнее сказать, персонаж, Чапаев, отказывался выполнять их требования! Васильевы объясняли актеру, чтобы комдив яростно кричал Фурманову: «Я - Чапаев! Ты понимаешь, что я - Чапаев?» А после команды «Мотор!» герой вдруг «обессиленно садился на табурет и с трогательной наивностью объяснял и спрашивал: «Я - Чапаев. Ты понимаешь, что я - Чапаев?» И ничего с этим Бабочкин поделать не мог: образ практически вышел из-под его контроля.

Спектакль "Гроза" в Государственном академическом Малом театре СССР. Фото: Валентин Соболев/ТАСС

Кстати, самая знаменитая сцена картины, с картошкой («Где должен быть командир?») существует в том виде, в каком мы ее знаем, лишь благодаря Бабочкину. Вообще появилась она в картине совершенно случайно. На съемках киношники обсуждали этот эпизод, сидя в избе в селе Марьино Городище. «Хозяйка принесла угощение - чугун вареной картошки. Картошка рассыпалась по столу, и одна - уродливая, с наростом - выкатилась вперед. Это совпало с репликой: идет отряд походным порядком, впереди командир на лихом коне. Хозяйка поставила на стол соленые огурцы. Это совпало со словами: показался противник. Все расхохотались и запомнили эти совпадения, а потом в Ленинграде быстро и весело сняли эту сцену, изменив первоначальную наметку сценария, по которой Чапаев должен был рисовать палочкой на земле». Но потом Васильевы оказались этим эпизодом страшно недовольны и решили полностью его переделать. А Бабочкину сцена нравилась, и он «употребил всю свою хитрость, чтобы на эту пересъемку у них так и не хватило времени».

Забавно, но на первой афише «Чапаева» имени Бабочкина не значилось. Там было написано: «В главных ролях В. Мясникова и Н. Симонов» (это исполнители ролей Анки и комвзвода Жихарева). 5 ноября 1934 года Бабочкин озадаченно смотрел на этот плакат, вывешенный у ленинградского кинотеатра «Титан», и говорил себе, что все понятно: у Мясниковой и Симонова были какие-то имена, а у него не было. К тому же их сочетание на афише этих фамилий как бы намекало зрителю, что в картине будет романтическая линия. Обычные приемы по завлечению людей в кино, не изменившиеся и по сей день.

Переживал Бабочкин из-за другого: боялся, что никто не станет смотреть про Гражданскую войну, потому что к 1934-му вышло уже множество фильмов про нее, тема была изжевана и исчерпана. Зря волновался: зрительный зал был захвачен происходящим на экране, «Чапаев» казался людям не фильмом, а фрагментом настоящей жизни, в который они провалились. Через несколько дней Бабочкин приехал в Москву и спросил у таксиста: что за гигантские очереди видны на улицах? Он ответил: «Это идет новая картина "Чапаев". Не видели? Вот посмотрите. Если достанете билет».

Еще Бабочкин вспоминал: «Наиболее удивительным мне кажется то, что подлинные участники событий - бойцы и командиры Чапаевской дивизии - тоже воспринимали фильм как живую жизнь, а не как произведение искусства. У меня на груди плакал горькими и радостными слезами пожилой человек, бывший чапаевский боец. Он обнимал меня, всхлипывая и стесняясь своих слез, и повторял: «Там, у колодца, в белой-то рубашке, ведь это был я... Ты понимаешь, ведь это был я..» И мне не захотелось разрушать эту его иллюзию. Я подтвердил: «Это был ты. Я знаю».

Кадр из фильма «Непобедимые»

ВЕЧНЫЙ ВОЕННЫЙ

Всю оставшуюся жизнь Бабочкин играл на экране в основном военных. Как писал критик Денис Горелов, «народная мечта, чтобы Чапай выплыл, будто воплотилась в его дальнейшей кинобиографии. Под разными именами заматеревший Василь Иваныч разрабатывал новый танк и поднимал на оборону осажденный Ленинград («Непобедимые»); анализировал катастрофы Красной Армии в первый год войны и смещал зазвездивших на мирных хлебах генералов («Фронт»); вместе с остальной высшей армейской номенклатурой горевал, что сын вырос принцем и пропойцей («Иван Рыбаков»); оправившись от ранения, уводил войска на передовую («Актриса»)».

В первые месяцы войны Бабочкину пришлось впрямую вернуться к образу Василия Ивановича: 31 июля 1941 года вышла агитационная короткометражка «Чапаев с нами!», в которой комдив благополучно выбирался из реки Урал, переносился в лето 1941-го и произносил пламенную речь перед бойцами, отправлявшимися бить фашистов… А в 1958-м он еще и озвучил комдива в мультфильме «Сказ о Чапаеве».

«Мирные» роли в кино доставались ведущему актеру Малого театра очень редко, и гордиться ими не приходилось: например, в «Великой силе» (1950) он играл ученого-селекционера, поборника идиотских идей Трофима Лысенко, громящего тех, кто преклоняется перед Западом. На радикальный жест решился только Михаил Швейцер в середине 70-х: Борис Андреевич сыграл в его «Бегстве мистера МакКинли» хищного миллиардера Боулдера, организовавшего сеть «сальваториев», хранилищ тел для тех, кто мечтает уснуть и проснуться в далеком будущем. Бабочкин был удостоен за эту работу Госпремии. Увы, посмертно: «Бегство мистера МакКинли» стало его последним фильмом. Актер скончался в 71 год, мгновенно: ехал в машине, остановился на красный свет, а когда включили зеленый, все уже было кончено…