Дудук сквозь слёзы: Ушел из жизни легендарный музыкант Дживан Гаспарян

Дживана Гаспаряна больше нет. Фото ТАСС/ Артем Коротаев

Во вторник, 6 июля 2021, пришло известие, что Дживана Гаспаряна больше нет. Умер на 93 году жизни. А мы с ним разговаривали, когда ему было 81. Так давно, и все равно, как вчера.

Он отличался той замечательной особенностью мудрых людей, которые говорят спокойно самые простые вещи, не боясь сказать банальность. И таким людям, что удивительно, веришь. Они чувствуют «хороших» и «плохих» и ценят жизнь, хлеб, солнце.

Голубоглазый, седой, сидел он напротив меня во время интервью. Прилетел откуда-то, то ли из Голливуда, то ли из Европы. Прилетел налегке – дудук, его главный музыкальный инструмент, помещается в карман. Так он и на запись саундтрека к оскароносному фильму «Гладиатор» приходил: с дудуком.

Дети, внуки называли его Дживаном. Родился в Армении, в Солаке, в 1928 году. Мать умерла, отец был на фронте, так что и детский дом есть в биографии, и улица. И летний кинотеатр «Москва» в Ереване, где он так приставал к музыкантам (а показывали немое кино, с сопровождением оркестра), что дудукист отдал подростку свое «орудие труда» - лишь бы парень отвязался. Дальше уже стонали все соседи, мальчик терзал дудук каждый день, а через год снова пошел в тот кинотеатр, нашел музыканта и сыграл. Тот заплакал.

Звучит излишне сентиментально, но каждый, кто слышал игру Дживана Гаспаряна, безоговорочно верит в подобное. И в Америке, когда писатель Уильям Сароян слушал эмигранта Гаспаряна, тоже были слезы. И слова: «Дживан, твоя игра – это не игра, это молитва».

Неизвестно, плакал ли Иосиф Сталин, когда слушал игру еще очень юного участника ансамбля из Армении. Дживан, по его воспоминаниям, тогда смутился и убежал со сцены. А потом его пригласили и подарили часы «Победа» от Иосифа Виссарионовича.

- Что стало с часами Сталина? - спрашиваю.

- Не сохранились. Утром мы проснулись голодными. У нас денег с друзьями не было. Продали часы и пирожки кушали. И пиво пили. Тогда такое время было. После войны.

Уже в другое время, через десятилетия, Дживан Гаспарян встретился с Питером Гэбриэлом, Стингом, Брайаном Ино… Например, Гэбриэл когда-то не пустил Гаспаряна в гостиницу и поселил у себя дома после эмиграции, а потом уже, спустя годы, приехал на юбилей Дживана и выступил бесплатно. Сходил на коньячный завод, получил в подарок бутылку коньяка.

- А обед? Обыкновенный. – Рассказывал мне мастер. - Я не капризный, он тоже не капризный. Все артисты, которые из себя что-то представляют, кушать для них – второе, третье дело. Я могу хлеб с сыром кушать. Он тоже такой простой – зелень, лаваш… Все интеллигентные, хорошие, понимающие.

Дживан Гаспарян был верующим человеком, и прибавлял, что «армяне – все христиане». Написав часть музыки для очень спорного для многих фильма Скорсезе «Последнее искушение Христа», он философски замечал: «Кто может сказать, как было что-то две тысячи лет назад? Я тоже не могу сказать, что они (создатели фильма) правы или не правы».

Я же добавлю, что фраза «не судите и не судимы будете» была у него в крови. А самый любимый тост звучал так: «чтобы люди были здоровы. И жили долго. Остальное ерунда. Деньги, машина и так далее – ерунда. Я хочу жить красиво, а красиво – это не значит, что много денег. Красивая жизнь – это совсем другое. Можно кушать сыр, хлеб и красиво жить».

Может быть, поэтому так завораживает его соло на дудуке в начале «Гладиатора», где колосится пшеница на поле. Хотя Гаспаряну и основная музыкальная, «непечальная» музыка Ханса Циммера бескорыстно нравилась.

- Но, когда я его музыку записывал, - вспоминал Гаспарян, - он мне сказал: «Дживан, ты сыграй свою». Импровизация была. Потом запись шла два дня. Потом разбирали все, что пойдет, что нет. Пошла моя импровизация. Наша музыка получила «Золотой глобус». А там солировал я. 45 минут. Так что я имею право сказать, что получил «Золотой глобус».

И, знаете, ни тени тщеславия не звучало здесь. Гордость? Да. Но бОльшую гордость я услышала, когда он говорил про то, что дудук можно сделать только из корня абрикосового дерева, и что он уже сделал сам тридцать или сорок инструментов. И что относится он к ним, как к детям.

Хочется верить, что где-то в его раю есть абрикосовые деревья.