Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+5°
Boom metrics

Геннадий Гудков: «Я уже даже знаю, что со мной будут делать 12 сентября»

Чем грозит нашей Думе дело оппозиционного депутата?

В прямом эфире радио и телеканала КП депутат Госдумы Геннадий Гудков рассказывает политическому обозревателю «КП» Александру Гришину и ведущему Александру Яковлеву, как он становится на Западе вторым ньюсмейкером из России после Pussy Riot.

Яковлев:

– Здравствуйте. В ближайший час мы будем обсуждать дело Гудкова. В студии политический обозреватель «КП» Александр Гришин. А также в нашей студии депутат Госдумы, член фракции «Справедливая Россия», заместитель председателя комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции Геннадия Гудкова. 5 сентября состоялось заседании комиссии Госдумы, которая рассматривала этот вопрос. Напомню, известного оппозиционного политика обвиняют в том, что он совмещал свою деятельность в ранге депутата Госдума и в то же самое время был предприниматель. Первый вопрос к вам – каковы последние известия? Появилась ли какая-то новая информация?

Гудков:

– Появилась. Она говорит о том, что, по всей вероятности, вчера (5 сентября. - Прим. ред) просто это была вежливая репетиция, а 10-го числа уже будет спектакль. Почему я так говорю? Потому что по имеющимся у меня данным, в спешном порядке по всем регистрационным и прочим учетам в поте лица бегают представители различных силовых структур – полиции, ФСБ, следствия – и собирают какие-то документы в таком пожарном порядке, что сомнений не остается, что они готовятся к 10-му числу. Я уже даже знаю, что они там будут делать. Следователи придут с какой-то там подметной записью, якобы, телефонного разговора Гудкова с «Лайф ньюс», который когда-то опубликовал в интернете рассказ без начала и без конца и так далее. Мне это уже известно, потому что добрые люди находятся не только в оппозиции, но есть они и во власти. И многим просто стыдно и неудобно за то, что они делают, то, что их заставляют делать. Но все-таки понятие стыд еще со времен Достоевского никто не отменял. И совесть тоже.

Яковлев:

– Вы неоднократно комментировали это дело, но все же – это политический заказ, на ваш взгляд? Чей?

Гудков:

– Кремля непосредственно. Департамента внутренней политики, кураторов внутренней политики. Это их заказ, это их координация всех действий. Я достаточно хорошо информирован о материалах и даже текстах совещаний, фамилий, которые там участвуют.

Гришин:

– Геннадий Владимирович, процентов 95 за то, что 12-го числа вас все-таки лишат мандата. Согласны с этим?

Гудков:

– Не согласен.

Гришин:

– Больше или меньше?

Гудков:

– Я думаю, что фифти-фифти, потому что на сегодняшний день поднялась очень серьезная волна общественного мнения отечественная. Эта волна, к моему удивлению, получает огромный резонанс на западе. В общем, я становлюсь вторым ньюсмейкером из России после Pussy Riot, к сожалению. Я этого не хотел, но так получается. Вчера уже прозвучало довольно корректное, но жесткое заявление фракции европейских социалистов – напоминаю, что это вторая фракция европарламента, очень влиятельная, чей представитель сегодня, Мартин Шульц, возглавляет европейский парламент. И мне кажется, я все-таки надеюсь, что во власти есть не только воинственные или воинствующие люди, но все-таки еще люди, имеющие здравый смысл. У меня надежда только на это. Если там нет таких людей, то, конечно, 99,9% за то, что 12 числа, вопреки Конституции, дума проголосует за то, что им будет сказано.

Яковлев:

– Максим, что вы на это скажете?

Шевченко:

– Во-первых, я хочу сказать, что я знаю Геннадия Владимировича Гудкова уже много лет и очень уважаю этого человека, и не во всем мы согласны с ним, но, Геннадий Владимирович, просто, как журналист, не могу не уцепиться – вы сказали «этот состав администрации президента на вас наезжает» – смысл такой. А предыдущий состав, что, он вас, как говорится, по голове гладил, все было хорошо? Проблема в том, что поменялись управляющие структуры, что ли? Разница-то в чем?

Гудков:

– Ну, разница в чем? Допустим, тот же Владислав Сурков, там на него много говорили всякой критики, но он никогда не переходил грани, которая отделяет оппозицию от вражды. Вот он умел как-то лавировать…

Шевченко:

– То есть, тогда, несмотря на то, что вы были оппозиционером, у вас были волшебные отношения с аналитическим центром Кремля?

Гудков:

– Нет, волшебных отношений не было, но Сурков был более тонким и более изощренным игроком. Безусловно, вряд ли ему есть, за что меня любить – он вообще не очень любил оппозицию – но все-таки он понимал, что оппозицию не нужно совсем загонять в угол и делать из нее врага. Это я сегодня, с высоты прожитого времени, могу совершенно точно сказать. Да, у Суркова есть свои плюсы и минусы, но то, что это было его несомненным плюсом, становится все более и более ясно.

Шевченко:

– Тогда у меня вопрос. Новое управление внутренней политики возглавляет Олег Викторович Морозов, которого вы много лет знаете как вице-спикера Думы. Вы встречались с Олегом Морозовым?

Гудков:

– Безусловно. Мы с ним полтора часа пили кофе…

Шевченко:

– Просто Олег Морозов – это один из самых ярких дипломатов российской политики…

Яковлев:

– Дайте ответить Геннадию Владимировичу. Ваша встреча с Морозовым – как она проходила.

Гудков:

– Я встречался со всеми людьми, которые сегодня отвечают за внутреннюю политику в России, потому что я действительно этих людей знаю. И мой посыл был очень простой. Ребята, вы хотите из умеренных политиков своих врагов? Это очень опасный путь, потому что вместо умеренных протестных движений во все остальные структуры придут неумеренные и тогда мало никому не покажется… Мы прекрасно попили кофе, мы по-дружески пообщались, но ничего от этого не меняется. Более того, я хочу сказать, что Вячеслав Володин, которого мы хорошо знаем как, наверное, очень хорошего аппаратчика, такого четкого, координировано жесткого руководителя, у него есть свои варианты подхода. Он считает, что надо идти более жестким курсом, что надо все это безобразие прекратить, что это маргиналы, которые вышли на улицу, что за вами там пусть 100 тысяч, а за нас – миллионы, и вообще, кто вы такие есть, чтобы мы с вами сели за стол договариваться. Поэтому, ребята, нет, мы продолжаем четкий курс, у нас большинство, мы будем обеспечивать порядок доступными нам способами и, не обижайтесь, кто, как говорится, не спрятался, я не виноват…

Гришин:

– А это не так разве? То, что вот вы говорите, что за вами 100 тысяч, а за властью – 100 миллионов?

Шевченко:

– Я бы так сказал, что информация колеблется – от 20 тысяч, по данным МВД, до 200 тысяч, по данным оргкомитета…

Гудков:

– По данным Чурова, у нас поддержка колеблется до 146%. Такого тоже в природе не бывает. Поэтому, если вы приводите данные МВД, умножайте их… Я считаю, что, даже если в обществе появилось и 10 тысяч организованных людей, им нужно идти и спрашивать – а что такое? А если уж на улицы Москвы, в забитой стране, с многострадальным народом, после выборов, когда нет экономических ухудшений, выходит сотни тысяч или даже сотня тысяч человек, надо немедленно садиться за стол переговоров…

Шевченко:

– Я хочу понять, я бы не лез в эту тему, но вы сами ее затронули – что вот эта администрация плохая, а та была хорошая…

Гудков:

– Я сказал, что разные подходы. И мне этот подход новой администрации кажется ….

Шевченко:

– Олег Морозов был известен в Госдуме как дипломат, который мог найти общее понимание с любой фракцией, правильно? Даже в тех ситуациях, когда не было возможностей переговоров, Олег Викторович был тем человеком, который и КПРФ устраивал, и «Справедливую Россию». Вот вы с ним пили кофе полтора часа. Расскажите, о чем вы говорили?

Гудков:

– Эта ситуация была до лишения мандата.

Шевченко:

– Сейчас вот вы с Морозовым встречались, нет?

Гудков:

– Нет.

Шевченко:

– Вы ни с кем сейчас не пили из них кофе?

Гудков:

– Ну, они не хотят, наверное.

Шевченко:

– А вы хотите?

Гудков:

– Я вообще большой любитель кофе. Я бы не отказался. Я готов к тому, чтобы сформировать переговорную группу и сесть за стол переговоров.

Шевченко:

– Что такое для вас компромисс в этой ситуации?

Гудков:

– Компромиссом, который поддерживает большинство оппозиции, на мой взгляд, по крайней мере, мои консультации об этом говоря, может являться изменение избирательного законодательства, согласованного с оппозицией – то, которое обеспечивает честные и прозрачные выборы. На этом должна завершить свою работу нынешняя, шестая, нелегитимная Государственная дума. Второе – создаются нормальные комиссии – это все должно быть согласовано с Путиным, безусловно – и проводятся новые честные выборы, формируется новый парламент с целью проведения политических …

Шевченко:

– Это не компромисс – это ультиматум.

Гудков:

– Я еще не досказал. Четвертое – это прекращение политических репрессий. И, наверное, публичное заявление Путина, что 2018 год будет годом честных президентских выборов. Со стороны оппозиции, безусловно, тоже должны быть выданы соответствующие гарантии обязательства. Этим обязательством является снятие лозунга «Путин в отставку», Путин сегодня есть политическая реальность, определенные гарантии, что протестная активность массовая, она перейдет уже в русло парламентской демократии и третья, безусловно, гарантия самому Путину, что никакого разворота в отношении него после достижения компромисса договоренностей и начала старта политических реформ не будет. Я считаю, что эти условия, эти компромиссы могут быть достигнуты в самое ближайшее время и тогда мы с вами избавляемся от риска ввергнуть страну в пучину гражданской войны.

Гришин:

– Я сразу понял, в чем компромисс. Оппозиция решила не требовать немедленной отставки Путина, она решила дать ему еще немножко поработать. Но я не понимаю две вещи. Первое – почему вы считаете Удальцова, Навального и иже с ними умеренными? Кто тогда неумеренные? Это раз. И второе – почему тогда Госдума не является политической реальностью, если Путин является политической реальностью?

Гудков:

– Что касается политической или неполитической реальности – я точно знаю, что выборы в Думу сфальсифицированы и треть мандатов «Единой России» им не принадлежит. Это первое. Второе – я совершенно твердо знаю, что и Удальцов, и Навальный, и Яшин сегодня являются абсолютно вменяемыми, договороспособными политиками, из которых пытаются сделать маргинальных, из которых пытаются сделать неких монстров, которых умышленно загоняют совершенно глупыми, бездумными действиями в этот угол, в котором и заяц становится зверем. Зачем нужно было заводить на Навального идиотские дела по содержанию и по форме? Зачем нужно было обыскивать Яшина? Зачем нужно было унижать Собчак? Зачем нужно было постоянно арестовывать Удальцова или там запихивать в автозак дающего интервью мирового чемпиона по шахматам Гарри Каспарова? Все это абсолютно глупые действия, которые формируют непримиримую оппозицию. Сегодня еще в лидерство протестного движения не пришли непримиримые лидеры. Это я вам говорю как человек, знающий ситуацию изнутри. Но если дальше власть пойдет таким путем и дальше ситуация будет развиваться, безусловно, найдутся люди, которые возьмут в руки «коктейль Молотова» и автомат Калашникова.

Шевченко:

– Мне кажется, Путину судьба стерхов гораздо важнее, чем все угрозы со стороны оппозиции… По крайней мере, очевидно, что политически грозные, громоподобные требования, которые сейчас здесь прозвучали, президент России замечает не больше, чем ту мошкару, с которой он столкнулся на болотах Ямала, когда провожал в дальний путь редких белых журавлей. Второй вопрос – я спрашивал Геннадия Владимировича о его личном компромиссе… Мне кажется, что сам по себе факт возможности лишения мандата такого человека, как Геннадий Владимирович, который стал каким-то символом парламентаризма в России, в какой-то мере, это событие, которое важно обсуждать. Геннадий Владимирович переводит разговор опять в манифестацию, декларацию политических требований оппозиции и зачем-то нам презентует Яшина и Навального, которых мы знаем, как облупленных, какие они политики – крупные или мелкие… Меня волнует ваша судьба, Геннадий Владимирович. Я считаю, что, если вас лишат мандата – это серьезнейший политический прецедент. Вы – старожил Госдумы… Оппозиционер, который лишается насильственно мандата, на самом деле, не становится маргиналом, он становится политиком иного формата, иного масштаба. Сегодня тюрьма в России или преследование, мы видим, не уничтожает, а делает человека еще более ярким крупным лидером…

Яковлев:

– Максим, вы сказали слово «преследование». Вы считаете, что это политическое преследование Геннадия Гудкова? С той формулировкой вы согласны?

Шевченко:

– Нет, я такого не говорил. Это слова Геннадия Владимировича, что его преследуют. Но просто я говорил про Надыра Хочалаева, что его преследовали – это было совершенно очевидно… Вас обвиняют, Геннадий Владимирович, в неправомочном каком-то ведении бизнеса, правильно?

Гудков:

– Можно я попроще скажу? Меня обвиняют в том, что я не работаю депутатом Государственной думы, а занимаюсь бизнесом.

Шевченко:

– А ваша структура управления бывшими вашими охранными предприятиями, она не включает вас, как управляющее лицо в управляющие структуры?

Гудков:

– Абсолютно нет.

Шевченко:

– А на чем тогда основаны обвинения?

Гудков:

– В том, что я являюсь совладельцем долей коммерческих предприятий, получая деньги.

Шевченко:

– Вы их не передали в управление, что ли?

Гудков:

– Передал. В 2009 году.

Шевченко:

– То есть, это уголовное преследование вы легко отобьете, потому что правда на вашей стороне? У вас есть документы по всем пунктам, правильно?

Гудков:

– Во-первых, Максим, нет никакого уголовного преследования. Во-вторых, сегодня мои политические оппоненты пытаются реализовать норму закона, которая в 1994 году означала совершенно другое. Там написано – вхождение депутата в руководящие органы коммерческих структур. Так вот, вхождение депутата в руководящие органы коммерческих структур означает следующее. Депутат уходит из Думы – таких случаев десятки – он становится членом управляющей структуры, не менеджером, а… вот, предположим, сейчас Михаил Гришанков стал одним из вице-президентов Газпромбанка. Михаил Задорнов стал руководителем ВТБ. Я говорю о том, что депутаты уходят в крупный бизнес, как правило, где, допустим, в совете директоров по российскому закону введены, допустим, бонус и оплата. Они пытаются сказать – раз ты входишь в руководящий орган, тебя надо лишить мандата. Но по российскому закону, по гражданскому кодексу, по закону об акционерных обществах, любой человек, который приобрел одну акцию, входит в самый высший руководящий орган этого общества – общее собрание акционеров. Это так.

Шевченко:

– Можно я уточню. Вы так излагаете ситуацию, что ситуация логически и юридически объяснима, правильно?

Гудков:

– Не только объяснима, а есть еще постановление… Есть Конституционный Суд, который давно разделил предпринимательскую деятельность.

Шевченко:

– Тогда в чем политическое преследование?

Гудков:

– В том-то и заключается. На сегодняшний день никаких юридических оснований нет. Исследовать нельзя жизнь депутата, пока он неприкосновенен.

Шевченко:

– Почему?

Гудков:

– Потому что нельзя ни наружку ставить, ни прослушку…

Шевченко:

– То есть, журналисты писать не могут?

Гудков:

– Журналисты писать могут, а спецслужбы не могут вести разработку.

Шевченко:

– Почему за нами, за простыми гражданами, могут, а за вами не могут?

Гудков:

– За судьей – нельзя. За президентом – нельзя. За депутатом – нельзя. За прокурором – нельзя.

Яковлев:

– Вы сказали о наружке, о прослушивании. Поподробнее, если можно. За вами наружка?

Гудков:

– За мной выборочно работает наружка.

Шевченко:

– Вы засекали их?

Гудков:

– Вообще-то я выпускник академии внешней разведки. Я лично засекал наружку за собой. Наружка работает по мне редко, потому что они понимают, что я их вижу. Но они работают зато активно, и я это вижу тоже, за другими лидерами оппозиции. По мне активно работают технические подразделения, телефоны все прослушиваются мои, членов моей семьи, моих помощников и т.д. Техническое проникновение осуществляется в ряд офисов, в которые могут это сделать. Вскрывается электронная почта и так далее и тому подобное. Это идет в нарушение конституции и законов – есть 23 статья Конституции России, которая гарантирует любому гражданину защиту от этого, если он не преступник.

Гришин:

– Давайте вернемся к теме – чем грозит нашей Госдуме дело Геннадия Гудкова? На мой взгляд, оно грозит, это дело, только исключительно положительными результатами. Во-первых, сейчас мы узнали массу всяческой информации про наших депутатов. И про «Единую Россию», и про Геннадия Владимировича, и про других. Во-вторых, сейчас будут скорректированы законы с точностью формулировок для того, чтобы такие лазейки убрать.

Гудков:

– Когда сейчас? После моего увольнения из Думы?

Гришин:

– Я думаю, в ближайшее время…

Шевченко:

– Геннадий Владимирович, если то, как вы рассказываете, все логично и все правильно, то кто вас уволит? Практически все наши депутаты, вся наша дума, во всех фракциях, – это собрание миллионеров и миллиардеров…

Гудков:

– В основном, миллионеры и миллиардеры собрались в одной известной партии.

Шевченко:

– Фракцией миллиардеров называли «Справедливую Россию» во время предыдущего созыва.

Гудков:

– Наши политические оппоненты, которые…

Яковлев:

– Можно я задам вопрос? Если вы так уверены в том, что вы правы, то чего вы боитесь?

Шевченко:

– Да, вот это мой вопрос. Вы не доверяете своим коллегам депутатам, что ли? Вы считаете, что «Единая Россия» по указке, как вы сказали, нового состава администрации президента взяла и начала вас душить и травить, что ли?

Гудков:

– Спасибо вам, Максим, за подсказку, действительно, если бы Россия была правовым государством, я бы сейчас сидел и спокойно поплевывал на все эти проблемы и все эти измышления, в том числе, и продажных отдельных журналистов – к вам это, к счастью, не относится. Но такие есть уже и их все больше и больше становится. Но у нас Россия неправовое государство. У нас судят невиновного, а преступник остается на свободе. И я совершенно не доверяю сегодня многим депутатам «Единой России», которые в угоду политической конъюнктуре и приказам соответствующим из Кремля, готовы признать виновным любое лицо в любом преступлении.

Шевченко:

– В чем вас могут признать виновным?

Гудков:

– Я вам еще раз объясняю, что сегодня есть письмо генерального прокурора – и в этом весь ужас ситуации – который призывает Думу к антиконституционному внесудебному расследованию и наказанию.

Шевченко:

– Наказанию за что? Вы читали это письмо?

Гудков:

– За нарушение Гудковым условий осуществления депутатской деятельности и нарушения депутатской этики.

Шевченко:

– В чем, по мнению прокурора, вы нарушаете депутатскую деятельность?

Гудков:

– Я так и не понял, это надо задать вопрос генеральному прокурору.

Яковлев:

– Вы написали письмо 50 вашим коллегам, представляющим фракцию «Единая Россия» и мы знаем о том, что уже два депутата единороса сказали о том, что не будут голосовать…

Гудков:

– …за внесудебную расправу – так они сказали.

Яковлев:

– Это Борис Резник и Александр Хинштейн. Кто-то еще кулуарно или публично поддержал вас?

Гудков:

– Ну, кулуарно поддержали многие десятки, а публично только двое.

Яковлев:

– Как вы думаете, почему? Боятся?

Гудков:

– Боятся. Я прекрасно понимаю, что вот эта мужественная, отчаянная и смелая позиция Хинштейна будет стоить ему многих лет разрушения его политической карьеры. Я это очень хорошо понимаю. Я вчера, встретив его в коридоре, принес ему свои извинения, что я служу причиной невольных его неприятностей, может быть, на определенное количество месяцев и даже лет.

Шевченко:

– Геннадий Владимирович, вы прямо себя Троцким изображаете…

Гудков:

– Я никого не изображаю…

Гришин:

– Я думаю, что Хинштейну со стороны Чайки ничего не угрожает. Я вас уверяю.

Шевченко:

– Судя по его журналистскому прошлому, Александр Евсеевич имеет такие связи, что…

Гришин:

– У меня другой вопрос. Вы говорите, что вы не получали доходов от этих предприятий, да?

Гудков:

– Я получал доходы от этих предприятий, я их декларировал. Они отражены в моей декларации и с них уплачен подоходный налог.

Шевченко:

– Вы зарплату не имели права там получать.

Гудков:

– Зарплату не получал. Максим, я вас прошу, вы будете на телепередаче на своей, скажите Чайке об этом, ладно? Мне он почему-то не доверяет. Максим, можно я сделаю вам предложение? Придите в понедельник в 14 часов на заседание вот этой комиссии, там будут представители Следственного комитета и Генеральной прокуратуры, я думаю, что вам, как лицу известному и уважаемому в обществе, наверняка дадут задать эти вопросы, в том числе, и представителям прокуратуры – почему Гудков не мог понять, что написано в письме генерального прокурора.

Шевченко:

– Нет, но вы хотя бы знаете, что там написано? Вы можете нам сказать то, что там написано?

Гудков:

– Могу. Там написано, что по имеющимся у нас данным в соответствии с поступившими из комитета, Геннадий Гудков, являясь учредителем таких-то компаний, занимался предпринимательской деятельностью – в частности, он единолично назначал и распоряжался и т.д. и т.п. в 2007-м, в 2008-м и в 2009-м годах. Помимо этого Гудков лоббирует свои личные интересы, в частности, он направил в городскую и в генеральную прокуратуру два письма, в которых явно лоббирует свои интересы и тем самым нарушает депутатскую этику…

Шевченко:

– То есть, это классическое обвинение парламентария в лоббизме…

Гудков:

– Есть только один момент. Если бы это написал журналист, вот вы бы написали, я бы сказал, что это ваше право и надо реагировать на критику. Но это пишет генеральный прокурор, который имеет право в Госдуму выходить и давать оценку депутату только в случае возбуждения уголовного дела при проверке его законности и только для того, чтобы либо полностью, либо частично ограничить иммунитет депутата.

Шевченко:

– Когда министр юстиции США пишет запрос в конгресс по поводу подозрения в лоббизме того или иного конгрессмена, то он действует неправомочно разве?

Гудков:

– В США, во-первых, есть четкий закон о лоббизме. И там действительно есть люди, которые делают это своей профессией. Второе – я для журналистов специально распространил те письма, которые мне инкриминирует генеральный прокурор. В одном письме я обращаюсь к прокурору Москвы и прошу его дать информацию – была ли внеплановая проверка, в соответствии с законом о защите прав юридических лиц, зарегистрированная органом прокуратуры? И второе – я прошу ответить, осуществляется ли мониторинг внеплановых проверок органами прокуратуры Москвы. А второе письмо адресовано генеральному прокурору. Оно написано на 50-й день после того первого запроса и я прошу Юрия Яковлевича Чайку обязать прокуратуру дать мне все-таки ответ, который я так и не получил через 50 дней и принять меры к нарушителям, допустившим эту бюрократическую волокиту. Если вы видите здесь лоббизм конфликта интересов и какую-то защиту, тогда возьмите камень и бросьте…

Гришин:

– Все хорошо на самом деле, если бы не одно обстоятельство. Что зампред комитета Госдумы по безопасности Геннадий Владимирович Гудков в качестве депутата выступал за защиту не абстрактных компаний, а только тех компаний, учредителем которых и долями в которых он владеет. А это порождает подозрения…

Гудков:

– Мне странно это ваше утверждение. Я думаю, что вы просто оговорились, что Гудков защищает интересы только своих компаний. Вообще я, как зампред думского комитета и еще как председатель соответствующего профильного комитета Торгово-промышленной палаты, постоянно только этим и занимаюсь. В своей депутатской деятельности я защищал сотни или даже тысячи конкретных компаний, помогал сотням и тысячам людей, которые попадали в тяжелые ситуации. И если творится беззаконие в отношении компаний, которые я когда-то создавал и десять лет руководил почти, я думаю, что я имею право попросить прокурора проверить законность действий – ничего больше я от прокурора не просил.

Яковлев:

– Еще одна цитата из вашего открытого письма, опубликованного на вашем сайте. «Вся эта спешка при ловле блох преследует еще одну очевидную цель – попытаться жестко противостоять будущему Маршу миллионов, который пройдет 15 сентября». В чем связь?

Гудков:

– По имеющимся данным, на 15 сентября готовится отказ, разгон и арест. Мандат депутата Геннадия Гудкова, как и его неприкосновенность, является очень большой помехой… Поэтому поставлена задача – к 12-му числу решить этот вопрос, чтобы 15-го можно было уже разобраться по полной программе, в том числе, с надоевшим власти Гудковым, который с утра до ночи их критикует. Я это знаю из тех же источников, от которых я знаю о прослушках и прочее, и о готовящихся репрессиях в отношении членов моей семьи. Поэтому я этому не только верю, но я это очень хорошо понимаю. Потому что иначе не нужно было бы спешить. Ведь только вчера в Думу поступила вторая порция материалов из Следственного комитета, такого же примерно качества, как и первая. И вместо того, чтобы оттянуть заседание комиссии – проверим, посмотрим, получим объяснения – назначается перенос на более раннюю дату: с 6-го на 5-е. И теперь говорят – мы сделаем проверку, но проверку мы закончим к 10-му числу. И я точно знаю, что после этого побежали по всем инстанциям сотрудники правоохранительных органов.

Гришин:

– Мандата лишат, вы 15-го пойдете?

Гудков:

– Пойду.

Шевченко:

– Я надеюсь, что ваши коллеги разберутся… Я не пойму, зачем вы своих коллег настраиваете против себя? Вы говорите, что они будут действовать по указке, участвовать в расправе и т.д. То есть, вы вообще их лишаете политической воли, в том числе… Кто, Нарышкин, что ли, будет действовать по указке?

Гудков:

– У меня есть надежда, что 53 человека обладают чувством ответственности, исторической совестью и не способны на подлость. Я к этим людям и обращаюсь.

Шевченко:

– Вы знаете Нарышкина? Лично?

Гудков:

– Знаю.

Шевченко:

– Он получает приказы из администрации?

Гудков:

– Не получает?

Шевченко:

– А вы считаете, получает?

Гудков:

– Максим, я у Нарышкина никогда не спрашивал.

Шевченко:

– Нет, но вы нам представляете картину, что есть дрессированная фракция, которая будет вас уничтожать и пожарить. У меня вопрос в другом. Вы сказали о том, что дело Гудкова может открыть как бы в думе череду интересных дел. Я, например, совершенно ясно вижу, что, если Геннадия Владимировича лишат мандата, следующей будет группа депутатов-единоросов. Я уверен на сто процентов. А потом КПРФ, а потом возьмутся за ЛДПР.

Гудков:

– Так а я чего предлагаю? Переизбрать Думу. Все.

Яковлев:

– Вы верите в то, что ваш коллега, депутат Госдумы, ваш сын Дмитрий Гудков в своем блоге опубликовал расследование «Золотые крендельки», в частности, предъявив определенные претензии к ряду депутатов Госдумы…

Гудков:

– Ну, уж больно название было такое симпатичное…

Яковлев:

– Как вы считаете, вот те депутаты, которые были в этом расследовании – Пехтин, Николаева – могут вслед за вами, если вас лишат депутатского мандата, также лишиться мандата?

Гудков:

– Да нет, конечно. Если все случится 12-го числа, у нас будет торжествовать принцип политической целесообразности. Вину будут определять не исходя из реальной вины, а из принципа целесообразности…

Шевченко:

– Можно вам по-другому задать вопрос? Кто, на ваш взгляд, из единоросов должен был бы лишиться депутатского мандата по случаю, аналогичного вам?

Гудков:

– По имеющимся сегодня и по полученным обобщенным базам данных, уже 97 человек.

Шевченко:

– Вы бы лишили 97 человек депутатского мандата?

Гудков:

– Я бы – нет. Я бы никого не лишил.

Шевченко:

– То есть, вы, депутат, считаете, что они виновны, но вместе с тем вы бы их не лишили мандата.

Гудков:

– Я считаю, что они находятся в гораздо более сложном и тяжелом положении, чем я.

Шевченко:

– Но вы бы их не лишили мандата?

Гудков:

– Я бы не стал.

Шевченко:

– Но вы считаете их лоббистами?

Гудков:

– Не в этом дело. Я бы не лишал их мандата потому, что во всем мире, для того, чтобы должностные лица передавали свои акции и доли в траст и в доверительное управление, созданы специальные механизмы, по которым ты, сдав эти доли в траст, можешь их получить потом нераскраденными обратно. У нас этого нет. Поэтому нам нужно четко определиться – что предпринимательская деятельность, а что не предпринимательская. Чего может акционер, а чего не может. Какие механизмы должны быть созданы, для того, чтобы можно было безбоязненно передавать эти доли в траст? Этого тоже у нас нет. В ряде стран Европы законодательство такое – в части стран разрешают быть акционерами и исполнять статус акционера. В части стран действует прямой запрет и считается конфликтом интересов, и там создан механизм трастового управления активами должностных лиц, чего у нас нет. Поэтому прежде чем наказывать тех же единоросов, надо создать механизм, которым они могут воспользоваться передав в траст.

Шевченко:

– Вы нам раскрываете страшную картину. Парализуется мозг и политическая воля. Дума полна лоббистов просто. А вы их предлагаете не наказывать. В каждой фракции есть лоббисты, которые лоббируют свои интересы, правильно?

Гудков:

– Нет, есть разного уровня лоббисты.

Шевченко:

– Есть люди, которые лоббируют свои интересы?

Гудков:

– Есть, безусловно.

Шевченко:

– В каждой фракции?

Гудков:

– В каждой фракции.

Шевченко:

– И в «Справедливой России» есть?

Гудков:

– Возможно. Не исключаю. Значит, что я хочу сказать? Лоббизм нужно отличать. Отраслевой лоббизм от лоббизма группы компаний. Вот отраслевой лоббизм – это положительное явление, для этого туда депутаты и идут. Допустим, если ты специалист в области транспорта, ты будешь создавать нормальное поле законодательное для работы транспортной отрасли.

Шевченко:

– Не для своей компании, правильно?

Гудков:

– Конечно.

Яковлев:

– Вот мы говорим лоббизм, а, может быть, вслед за другими государствами стоит принять закон о лоббизме?

Гудков:

– Не знаю.

Шевченко:

– Да, стоит.

Гришин:

– Так он лежит там бог знает сколько.

Шевченко:

– Этот закон о лоббизме вот таким слоем пыли покрылся, его обсуждали еще в начале 90-х.

Яковлев:

– Тем не менее, нужно принять, Геннадий Владимирович?

Гудков:

– Закон о лоббизме возможно принять, только надо четко разграничить эти виды лоббизма. Это первое. Второе – тогда надо будет эту деятельность учитывать и в налоговом законодательстве, чего сейчас нет. Там целый комплекс законов, которые нужно будет менять. И вот когда говорит Максим, что я лоббирую интересы предприятий…

Шевченко:

– Это говорю не я, это говорит прокурор.

Гудков:

– Да. Так вот, я хочу сказать, что я действительно был лоббистом, и остаюсь им. Я лоббирую интересы отрасли безопасности, в которой работает около миллиона человек. И я их интересы защищал, защищаю и буду защищать. Потому что это важно для страны. И потому что это важно для ее безопасности. Потому что это важно для огромного числа ветеранов, а эта отрасль – ветеранская.

Шевченко:

– Никто не спорит с вами, Геннадий Владимирович… Я хочу пожелать еще раз Геннадию Владимировичу, чтобы он сумел объясниться перед своими коллегами, я хочу обратиться ко всем депутатам и попросить их быть максимально беспристрастными в разборе этого дела. Очевидно, нужен на самом деле закон о лоббизме… он позарез нужен. Честно вам скажу, в своем описании страшного террора политического 37-го года, который курируется администрацией президента, вы меня не убедили… Год назад я бы вам поверил….

Гудков:

– В 1937 году тоже никто не верил в 37-й…

Шевченко:

– Я думаю, что на самом деле связано ли это с вашей политической деятельностью, ну, наверное, связано…

Гудков:

– Я бы даже сказал – наверняка… Максим, можно я вам приведу один пример из истории. Когда один раз Миттеран попал на компромате, а до этого президентом был Жискар Д’Эстен. Так вот, ему принесли материалы и сказали – если хочешь, уделай своего противника. Он говорит – я не могу поступить так подло в отношении будущего президента Франции…

Яковлев:

– …мы все видели, что вам и Илье Пономареву, и Дмитрию Гудкову очень часто кричали – сдай мандат. Не кажется ли вам, что, если вас все-таки лишат депутатского мандата, ваш рейтинг только вырастет и вы станете в определенных кругах еще более популярным, более уважаемым?

Гудков:

– Ну, как человек, который глубоко в политике, я прекрасно понимаю, что так и будет.

Шевченко:

– Укрепите бизнес.

Гудков:

– Бизнеса никакого в России у меня уже больше не будет, это я тоже прекрасно понимаю, но не в этом дело. Дело в том, что это не мой выбор, это не я делаю. Вот сказал Максим, абсолютно согласен с ним – из Толоконниковой сделали героя, из обычной девочки, которая совершила отвратительный хулиганский поступок, сделали героиней и политическим борцом. То же самое сейчас власть делает – поднимает мой рейтинг, мое уважение… вот как мне написал один человек в Твиттере: Геннадий, крепись, не волнуйся, репрессии – очищают.

Гришин:

– Я хочу вас поправить. Толоконникову сделали героиней в глазах очень определенной и узкой части общества, а не всех.

Яковлев:

– Вы все же представляете определенное количество людей, вы верите в то, что эти 220 тысяч, которые вас выбрали, выйдут на улицу?

Гудков:

– Я бы и сам не призывал их, потому что понимаю, чем это может закончиться. Но то, что люди могут выйти на улицу – пусть не 220 тысяч – они могут.

Шевченко:

– Я вот не понимаю, как можно в обход мнения избирателей лишить человека депутатского мандата?

Гудков:

– Нельзя, Максим, в том-то и дело…

<<Самые интересные эфиры радио "Комсомольская правда" мы собрали для вас ЗДЕСЬ >>