Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+2°
Boom metrics

Евгений Додолев: Березовский не хотел убивать Влада Листьева. Только попугать. Но исполнители перестарались

Сегодня знаменитый журналист стал гостем Радио «Комсомольская правда» [аудио]
Журналист Евгений Додолев. Фото: Полит.ру

Журналист Евгений Додолев. Фото: Полит.ру

Журналист Евгений Додолев о своей карьере, о том, как создавалось современное российское телевидение и о секретах успеха в медиа сегодня.

Яковлев:

- Сегодня у нас в гостях ведущий легендарной культовой программы «Взгляд», руководитель ряда издательских домов, автор ряда книг, ведущий телеканала «Россия-1» и «Москва-24», знаковая фигура в истории российских медиа – Евгений Додолев. Евгений Юрьевич, здравствуйте.

Додолев:

- Спасибо за такое представление.

Яковлев:

- Одно из интервью с вами было озаглавлено «Хунвейбин перестройки». Как вам эта оценка? Как вы сегодня оцениваете то, что происходило в нашей стране тогда?

Додолев:

- Одно связано с другим. Вот это позиционирование - «хунвейбин перестройки» - как раз и возникло после того, как некую переоценку я для себя провел, ревизию того, что было сделано. И понял, что нами, молодыми тогда журналистами, манипулировали достаточно опытные люди, которые хорошо представляли, чем все это дело закончится. А нам-то хотелось просто свободы, рок-н-ролла, джинсов, Голливуда, того, что было запрещено. И никто не думал, что вместе с водой выплеснут и ребенка. Поэтому я себя называю хунвейбином перестройки. Хунвейбины – это была в Китае молодежь революционная, пассионарная, которую использовали и на свалку истории задвинули.

Яковлев:

- А в какой момент произошла эта переоценка?

Додолев:

- Она не произошла революционно. Она эволюционно происходила. На самом деле уже в 1990 году я расстался с телекомпанией «ВиД», когда для себя вычислил, что не дают слова оппонентам, с которыми я был не согласен, я считал, что это просто враги, враги. Но что с ними надо вступать в полемику, что с ними необходима дискуссия. И меня это как-то тогда напрягло. И я расстался с коллегами. И выборы 1996 года тоже произвели на меня впечатление. Поэтапное было переосмысление. Я думаю, что это просто возрастное. Вы знаете, что бытует высказывание: кто не был в молодости либералом, у того нет сердца, а кто не стал консерватором, у того нет мозгов.

Яковлев:

- «Если бы кто-то в то время, когда мы делали «Взгляд», сказал, что что-то, что мы делаем, приведет к развалу страны, я бы сказал: ну и отлично, давно пора!» Это ваша цитата.

Додолев:

- Да, у меня были абсолютно иллюзии по поводу вообще мироздания и по поводу мироустройства на нашем шарике. Именно из-за того, что не было информации, цензура была очень жесткая в советское время, мы вообще не получали никакой информации. И поэтому Запад был очень романтизирован. «Наутилус Помпилиус»: «Гуд бай, Америка, где я не буду никогда... Мне стали слишком малы твои тертые джинсы…» Я действительно просто видел Запад в таких розовых тонах. И мне казалось, что если империя зла рухнет, ну и отлично, мы просто будем интегрированы в какое-то прекрасное демократическое общество, в некий глобальный социум где все будут друг друга любить, где не будет никакого противостояния, не будет никаких войн. То есть был поразительно наивен. Чем я себя оправдываю – не я один. В целом мы очень были наивны. Из-за того, что не были информированы. Как говорят: информирован, значит вооружен. Мы не были вооружены и не были готовы ни к рынку, ни к контакту с мировым сообществом.

Яковлев:

- То, о чем вы говорите – лютая цензура, прекрасный Запад, - ведь такая точка зрения популярная весьма и сегодня. Дескать, кровавый режим, нужна свобода.

Додолев:

- Нет, это смешно. Потому что цензура сейчас в западных медиа гораздо жестче, чем у нас, в нынешней России. Да, у нас нет такой свободы, которая была при Ельцине. Потому что при Ельцине это было нечто… аналогов этой свободе слова и свободе печати, которая была в середине 90-х, ее не было нигде ни до, ни после. Сейчас у нас гораздо меньше цензуры, чем в Западной Европе и в Соединенных Штатах Америки. Но в Советском Союзе действительно цензура была очень жесткой. Я помню, я начал работу в «Московском комсомольце» 1985 году, когда уже были апрельские тезисы Горбачева, началась уже гласность и перестройка. Я прекрасно помню, как Павел Гусев снимал из номера фотографию с надписью, что «Грачи прилетели» или «Весна пришла», потому что на заднем фоне были купола церкви. Нельзя было упоминать вообще Высоцкого. Нельзя было упоминать слово «синагога». Это действительно была цензура. Она существовала, был Главлит в здании «Московского комсомольца», на шестом этаже. Цензорам относили полосы, они подписывали перед тем, как это шло в печать. Цензура существовала де-юре.

Яковлев:

- Википедия утверждает, что вы стали первым журналистом, по материалам которого о валютных проститутках принимал решение ЦК КПСС.

Додолев:

- Ну, да, было такое дело. Реально шумный был материал тогда. 1986 год.

Яковлев:

- Потом 90-е, уже после перестройки. «Я считаю, большая беда, что умер Гайдар, потому что он не предстанет перед судом». Это тоже ваша цитата.

Додолев:

- Да, меня огорчила и смерть Бориса Ефимовича Немцова, и уход Гайдара. Потому что я считаю, что все младореформаторы должны предстать перед судом. Обратите внимание, я не говорю, что они должны быть казнены, наказаны. Я считаю, что это дело должны рассмотреть. Должны рассмотреть на очень хорошем уровне, с привлечением западных юристов. Но понять, совершили они преступление или нет.

Яковлев:

- А вы как считаете?

Додолев:

- Без решения суда я не могу назвать их преступниками. Но конечно, я считаю, что то, что сделал Чубайс и вся эта компания, это ужасно. Не потому, что рухнула империя. Это привело к тому, что миллионы людей были ограблены. Миллионы людей были унижены. Огромное количество людей просто рассталось с жизнью. Я считаю, что это преступление. И что, если бы компетентные люди, потому что здесь я выхожу за рамки своей компетенции, потому что я журналист, а не юрист, если бы соответствующий прокурорский и адвокатский корпусы вот это дело разобрали, и был бы какой-нибудь приговор по этому поводу, то это в значительной степени напряжение в нашем обществе сняло.

Яковлев:

- В развале СССР кто виноват?

Додолев:

- Наша советская элита прежде всего.

Яковлев:

- Не конкретно Горбачев?

Додолев:

- Нет. Я считаю, что здесь ваш тезка Александр Николаевич Яковлев в гораздо большей степени виноват, нежели Михаил Сергеевич Горбачев.

Яковлев:

- Вы дали оценку младореформаторам. А какую оценку вы даете Борису Николаевичу Ельцину?

Додолев:

- Я считаю, что он на самом деле был игрушкой в руках людей, более трезво оценивающих ситуацию. Борис Абрамович Березовский мне как-то говорил, что он просто сидел на препаратах, что его просто приучили к обезболивающим. Назовем это слово «наркотики». Потому что в английском языке лекарства и наркотики называются одним словом drugs. Что он вообще не очень понимал, чем занимается его дочь Дьяченко и чем занимается Юмашев.

Яковлев:

- А с какого момента он сидел на лекарствах?

Додолев:

- Мне это Борис Абрамович сказал, когда я с ним очень коротко общался, в 1999 году. Я так понимаю, что где-то года с 1995-1996-го. Что он реально хотел отойти от власти, никто его не отодвигал. Просто человек был очень серьезно болен. Он был очень амбициозным человеком. И из-за своих амбиций грохнул страну. Их конфликт с Горбачевым закончился тем, что в жертву была принесена империя.

Яковлев:

- Если бы сегодня вы брали интервью у Бориса Николаевича, что бы вы у него спросили?

Додолев:

- У него в каком году я бы брал интервью?

Яковлев:

- Уже после того, как он отошел от власти.

Додолев:

- Я бы спросил его: понимал ли он роль администрации своей, Бурбулиса и Чубайса позднее? Или нет? Или он действительно как-то по-своему видел всю картину? Ему казалось, что он борется с коммунизмом и с какими-то пережитками так называемого совка, который надо было обязательно полностью доканать.

Яковлев:

- Важнейшее событие в новейшей российской истории, вообще в истории отечественных медиа, убийство 1 марта 1995 года Владислава Листьева. Почему мы до сих пор не знаем имени заказчика?

Додолев:

- Я считаю, что люди сведущие знают имя заказчика. Просто не оглашается это имя и некоторые нюансы этого дела, потому что это действительно очень громкое убийство. И его можно как дамоклов меч подвешивать над любым человеком. Потому что на самом деле подозреваемых тысячи. И у тысяч людей были мотивы. И многие люди желали устранения Влада. Может быть, не все желали именно убийства трагического, но устранения его с этой позиции. И всегда это дело можно под тем или иным углом реанимировать. Сказать: появились новые обстоятельства, виноват вот тот-то или этот человек. И человека задвинуть. Потому что в представлении массы, народа – Влада Листьева убили за то, что он хотел убрать с Первого канала рекламу. Он никогда этого не хотел.

Яковлев:

- Это миф?

Додолев:

- Это абсолютный миф журналистский. Но он как-то попал на какую-то почву. Люди охотно это повторяют. В том числе из профессиональной среды. Что Листьев хотел убрать рекламу, что за это его убили. Он в этом контексте выглядит жертвой борьбы с мощным рекламным спрутом, который всех душит.

Яковлев:

- Вы хотите сказать, что и сегодня фактор убийства Владислава Листьева оказывает реальное влияние на политику?

Додолев:

- Это может быть использовано. Потому что есть масса людей, я знаком с материалами дела, там кто только ни упомянут. Там подозреваемыми были буквально тысячи людей. Это не фигура речи, это статистика. Тысячи людей рассматривались как потенциальные заказчики этого убийства. Некоторые из этих людей являются игроками в бизнес-поле, некоторые – в политическом. И всегда можно использовать этот фактор, поднять тот или иной том дела, опубликовать его с помощью журналистов, и сразу в глазах общественности он будет выглядеть мерзавцем, убийцей, легче будет его отжимать и получать от него желаемое.

Яковлев:

- Кто убил Владислава Листьева?

Додолев:

- Я придерживаюсь той версии, которую мне полковник Литвиненко рассказал в кулуарах пресловутой приемной «ЛогоВАЗа», которая была штаб-квартирой Березовского. Что задача была, поскольку он начал влезать в финансовые потоки, что не входило в планы Бадри и Березовского, потому что они его взяли, во-первых, как действительно знаковую фигуру, во-вторых, как бесспорно очень талантливого, гениального совершенно продюсера и креативного телевизионщика, просто хотели поставить его на место. Немножко попугать, задвинуть, чтобы он несколько охолонул и меньше интереса проявлял к финансовым потокам. Просто исполнители перестарались.

Яковлев:

- То есть Борис Березовский стоял за этим убийством?

Додолев:

- Да. Но задачи убивать не было. Была задача – попугать, уложить его на два-три месяца в больницу, чтобы в его отсутствие, без его оперативного управления провести те реформы, лицом которых он и был. Канализировать все рекламные потоки в одно русло. Отодвинуть Лесина, Горожанкина, всех тех людей, которые продавали на том этапе рекламу на Первом канале. И это было абсолютно, с точки зрения бизнеса и менеджмента, правильное решение.

Яковлев:

- Мы знаем, что на эту позицию на Первом канале пришел Константин Львович Эрнст. Прошло 22 года, по-прежнему руководителем Первого канала – самого популярного канала страны – является Константин Львович Эрнст. Другой монстр нашего телевидения – Олег Борисович Добродеев, который 20 лет… По сути, эти два человека определяют все на нашем телевидении. Почему так долго? В чем секрет их успеха?

Додолев:

- Я думаю, что ни тот, ни другой, условно говоря, есть очень распространенный глагол в журналистской лексике – «воровать», вот ни тот, ни другой не воруют. Ни для того, ни для другого деньги не являются ключевым аспектом. Я не романтизирую ни того, ни другого, я понимаю, что все любят деньги, но они их зарабатывают, не переходя некоторые негласно описанные рамки. Потому что эти флажки расставлены, и каждый наверху знает, кто сколько может взять. Если кто-то берет не по чину, слишком много, это называется – ворует. И за это наказывают. Это очень редкое качество для телевизионщиков. Потому что, увы, очень многие, имен я не буду называть, люди… Вы знаете, возможности порождают намерения.

Яковлев:

- Берут не по чину.

Додолев:

- Да, берут очень много и в ущерб делу. Я думаю, что вот этот аспект очень важен.

Яковлев:

- Но не единственный.

Додолев:

- Потом, они люди лояльные. Это тоже очень важно. Мне кажется, если бы я руководил какой-нибудь такой крупной структурой, я бы предпочел на очень важных ключевых позициях иметь людей, которым я могу доверять, к которым я могу повернуться спиной. Я думаю, что они являются единомышленниками Путина. А отнюдь не все в медиа-среде являются единомышленниками Путина. В том числе, даже если мы говорим о руководящих позициях. Это важный аспект.

Яковлев:

- В какой-то момент вы уехали на Запад, в США.

Додолев:

- Во вполне определенный момент. В 1993 году.

Яковлев:

- Почему вы вернулись?

Додолев:

- Я вернулся, потому что фактор социальной значимости для многих очень важен. Он важен для меня. Я понимал, что здесь я был в определенной степени авторитетным человеком в некой отрасли. Условно говоря, мог встретиться с любым, вплоть до руководителя государства, человеком. Это чисто амбиции. А в Америке я руководил бы подразделением русскоязычным New York Times Company. С одной стороны, да, конечно, это некая журналистская Мекка. Во-первых, я был очень разочарован в заокеанской журналистике. У меня были какие-то представления о том, что Америка – это стандарты журналистики.

Яковлев:

- А чем разочарованы?

Додолев:

- Тем, что там существует жесткая цензура.

Яковлев:

- А каким образом она осуществляется? Планерки в Белом доме?

Додолев:

- Нет, там все гораздо интереснее, очень напоминает ту ситуацию, которая сейчас у нас неким образом выстраивается. Мой первый опыт был, я уехал в 1993 году, известные события 1993 года, расстрел Белого дома в октябре, это все обсуждали. Я стажировался в калифорнийской газете The Press Democrat, которая была калифорнийским филиалом New York Times. Я присутствовал на всех редколлегиях. Погружался во всю эту историю, знакомился с опытом товарищей заокеанских. Вот идет на первой полосе этой газеты фотография с горящим Белым домом. И выходит оттуда Кирсан Илюмжинов, тогдашний лидер Калмыкии, с белым флагом. И некий текст. А я знал Кирсана Николаевича очень хорошо. Мы до сих пор общаемся. Я говорю: сейчас мы позвоним этому человеку, у нас будет эксклюзив. Он вам просто расскажет, что происходит. Они говорят: не надо. Я говорю: мы просто в номер дадим эксклюзив. У вас к фотографии, которая идет на первой полосе, будет эксклюзивный текст. Они говорят: мы все уже знаем, что надо и что произошло. Каким образом? Они говорят: мы же подразделение New York Times Company, а там уже все написали. И мы своими словами изложим.

Яковлев:

- Это то, что происходит и сегодня.

Додолев:

- Сегодня там ситуация гораздо хуже, чем была в начале 90-х. Там как раз происходит ситуация, очень напоминающая агонию советской империи в идеологическом аспекте. Мы же все учились читать между строки и не верили про закрома Родины, про американскую военщину. Это кроме улыбок ничего не вызывало. Мы находили какую-то информацию для себя и умели понимать так называемый «эжопов язык» мастеров журналистики. А там сейчас происходит то же самое. Там, если заходить на форумы всех этих изданий и читать, что пишут читатели, мы понимаем, что читатели понимают, что они являются жертвами пропаганды достаточно грубой. Это касается и антироссийской риторики, и очень многих вещей. Там уже зритель и читатель этих ресурсов с большой долей скепсиса и недоверия относится к этим информационным гигантам, которым когда-то доверял.

Яковлев:

- Вернемся к сегодняшнему дню и к тому, что происходит в нашей стране. О современном телевидении хочется вас спросить. Еще недавно политических ток-шоу на главных федеральных телеканалах было совсем немного. Сегодня каждый день по пять-шесть часов. То же самое происходит в интернете, с ведущими печатными изданиями. С чем связан этот всплеск колоссального интереса к политике?

Додолев:

- Я часто в блогосфере читаю про зомбоящик так называемый. Говорят: все эти форматы политические – попытка промыть мозги. На самом деле и у Добродеева, и у Эрнста, и у других руководителей это просто бизнес-составляющая. Они понимают, что есть потребность в этом.

Яковлев:

- Зрители смотрят.

Додолев:

- И что это делает цифру. Это не потому, что кто-то из Кремля позвонил и сказал: давайте побольше политики. Вовсе нет. Просто все эти ресурсы существуют в контексте рынка. Нужна доля, нужен рейтинг. Просто бьются за зрителя. Олег Борисович Добродеев является моим работодателем, Константин Львович Эрнст является моим приятелем. Я не могу им петь осанну, потому что это будет выглядеть очень странно. Если я буду говорить, что это гении телевизионного менеджмента, это люди, которым надо ставить памятники. Я так, может быть, и считаю. Но просто говорить это не очень удобно мне. Я это сказал бы, может быть, о каких-то других телевизионщиках, от которых не завишу. Но мне кажется, что у нас сейчас очень крепкое телевидение.

Яковлев:

- На мировом уровне?

Додолев:

- Да, абсолютно на мировом уровне. Я считаю, что да.

Яковлев:

- Телевидение вообще. И информационное вещание, и развлекательное вещание.

Додолев:

- Да. У нас же все продукты в основном лицензионные. И я считаю, что российская версия того же «Голоса», что сделал Аксюта, это намного крепче, чем многие европейские аналоги и чем оригинальный формат.

Яковлев:

- Хочется поговорить о зрителе. Почему страна бросилась в политику в какой-то момент несколько лет назад? Вы говорите, что увеличение в разы общественно-политического вещания – это реакция на изменения в обществе.

Додолев:

- Это ведь по закону маятника. Мне кажется, что к году 2018-2019 произойдет обратное движение - к развлекательному телевидению интерес снова будет реанимирован. Может быть, потому что сейчас… Такая песня есть у Шевчука – «Предчувствие гражданской войны». Что сейчас предчувствие мировой войны у нас, во всяком случае, в стране.

Яковлев:

- А у вас лично есть такое предчувствие?

Додолев:

- Я считаю, что да, я считаю, что она просто идет уже.

Яковлев:

- Мировая война?

Додолев:

- Я думаю, то, что там происходит, и на юго-востоке Украины, и в Сирии, и в Северной Африке, это уже начало третьей мировой войны.

Яковлев:

- К политике. В Фейсбуке вы как-то написали: «Люди, на словах пропагандирующие либеральные ценности, на практике просто являются приверженцами идеологии гитлеровской Германии».

Додолев:

- Да, это о конкретном эпизоде. Вы знаете историю с проектом Первого канала «Минута славы», когда судьи – Рената Муратовна Литвинова и Владимир Владимирович Познер изложили свою точку зрения на выступление танцора без ноги. Я считаю, что это абсолютно такие у них были фашистские тезисы.

Яковлев:

- Вы же не просто сказали: Познер и Литвинова. Эта история не только про них. Или вы имеете в виду только их двоих? Вы расширяете, оскорбляя всех либералов и всю либеральную тусовку.

Додолев:

- В общем-то, да, вполне осознано это делаю. Потому что я так считаю.

Яковлев:

- На основании только этого, или есть другие примеры?

Додолев:

- Это симптом. Это просто очень наглядный пример – вот эта история с одноногим танцором, которому Литвинова посоветовала пристегнуть ногу, чтобы он не оскорблял ее эстетические рецепторы. Я считаю, что да. Вы же знаете, что в гитлеровской Германии делали с инвалидами. Я считаю, что у нас в обществе отношение к инвалидам ужасное совершенно. Отсутствие пандусов, отсутствие культуры, инфраструктуры. Это отношение у всех просто по тем лекалам, которые нам показывают люди, имеющие статус гуру тележурналистики – Познер, иконы стиля – Литвинова. Они просто показывают некую модель отношения, которая потом воспроизводится на бытовом обывательском уровне.

Яковлев:

- Одна из самых обсуждаемых тем сейчас – решение Первого канала отправить Юлию Самойлову в Киев. В итоге она отправится на «Евровидение» в 2018 году. Как вам этот скандал?

Додолев:

- А какая здесь может быть оценка? Я считаю, что это очень правильно. Да, это был абсолютно выверенный конъюнктурный ход. Понятно, что ее выбрали, давайте называть вещи своими именами, не потому, что она самый лучший на сегодня вокалист, исполнитель. Нет, это было просто, я считаю, гениальное совершенно решение. Потому что это то, что в Америке называют win-win situation, то есть выигрывать при любом развитии событий. И выиграли. Потому что наши украинские партнеры показали себя не лучшим образом.

Яковлев:

- Вы, будучи школьником, проходили стажировку в «Комсомольской правде». И карьера вашего отца – писателя связана с «Комсомольской правдой».

Додолев:

- Да, мой папа работал в «Комсомольской правдой», дружил с Юрием Щекочихиным, у которого была рубрика «Алый парус», по-моему. И мое первое журналистское задание, будучи еще школьником, я получил от Юры Щекочихина.

Яковлев:

- В перерыве вы произнесли любопытную фразу: «В нашей стране под культурой всегда и сегодня понимается субкультура творческой интеллигенции». Поясните, пожалуйста.

Додолев:

- Давайте вспомним советский период. Советское телевидение – какие там форматы доминировали? Это исключительно симфоническая классическая музыка.

Яковлев:

- Балет.

Додолев:

- Чтения литературные. Условно говоря, это канал «Культура».

Яковлев:

- Высокое искусство.

Додолев:

- Что называется массовой культурой? Это то, что воспринимается массами. Потому что для того, чтобы слушать симфоническую музыку, нужен определенный багаж. Для того, чтобы сходить на выставку, у меня, допустим, нет рецептора, я в живописи вообще ничего не понимаю. Никас Сафронов для меня лучший художник, искренне я говорю. Потому что я смотрю – мне нравится. У меня нет этих рецепторов. Очень смешная была передача «Веселые ребята», которую делал Кнышев, где выстебывал этот фактор. Потому что там простой зритель, водитель-дальнобойщик, на вопрос: «какую музыку вы слушаете?» - он говорит: «Я люблю как классическую, так и хорошую музыку». Понятно, что для него хорошая музыка – это более доходчивая, скажем так.

Яковлев:

- Эстрада.

Додолев:

- У нас называют себя культурными те люди, которые ходят на выставки, в консерваторию. Люди, которые слушают радио «Шансон» или ходят на Стаса Михайлова, они в этой системе координат считаются малокультурными. Я считаю, что это несправедливо, это терминологическая ошибка. Потому что субкультура – творческая интеллигенция – она прекрасна, но она должна быть в своей нише.

Яковлев:

- Это такая же субкультура, как и…

Додолев:

- Как любая субкультура. Как студенческая субкультура, как субкультура байкеров.

Яковлев:

- Вы как бы говорите интеллигенции: не чувствуйте себя избранными.

Додолев:

- Дело в том, что у нас они просто в таком избранном положении находятся, потому что на них ориентируется политический истеблишмент. Элиты все очень прислушиваются. Почему Администрация Президента в тот период, когда там работал Владислав Сурков, очень заигрывала с рядом писателей, культурных деятелей? Они очень сильно зависят от этой оценки, знаете, как лайки есть в Фейсбуке, они хотят одобрения. Они очень хотят услышать одобрение именно от тех людей, которые для них являются законодателями всех мыслимых мод. И в литературе, и в музыке. А народ как бы существует сам по себе. Где-то есть электорат, не важно, что он там думает, что он любит. А важно очень понравиться этой страте.

Яковлев:

- К другим темам. Мы вспоминали Владимира Познера. Его многие считают интервьюером номер один в нашей стране. Вы тоже работаете в формате интервью последние несколько лет. А для вас кто интервьюер номер один?

Додолев:

- Существует интервью и существует интервью. Если просто обобщать, то я считаю, что на прошлогоднем ТЭФИ были соискатели, и Познер получил, я считаю, незаслуженно, потому что я считаю, что Юлия Владимировна Меньшова гораздо более крепкий интервьюер. У меня были курсы в Московском институте телевидения и радиовещания «Останкино», и там про Познера все время спрашивали. Я объяснял на конкретных примерах, почему Познер не есть номер один и почему он не есть образец профессионализма.

Яковлев:

- Есть какие-то правила интервью?

Додолев:

- Я считаю, что основное правило – нельзя оттаптываться на госте. Если там не было какой-то агрессии, провокации априори со стороны собеседника, если он не заслужил эту агрессию, то ни в коем случае нельзя человека так или иначе унижать, пользуясь своим положением. Тем более, что человек, который беседует с гостем, как правило, находится в выигрышном положении, потому что у него есть так называемое «ухо» - на него работает редактор или продюсер, который может какие-то вещи подсказать. И он может выглядеть более эрудированным и, условно говоря, умным, чем его собеседник.

Яковлев:

- А что вас мотивирует? У вас любопытная карьера. Вы были суперзвездой в эпоху перестройки. Потом вы стали медиа-менеджером. Это совсем другая история. А потом вы снова превратились прежде всего в журналиста. Почему вы вернулись в журналистику в этом амплуа? Что вас мотивирует?

Додолев:

- Журналистика – это способ удовлетворять собственное любопытство за казенный счет. Мне очень интересны люди. Я с удовольствием наблюдаю людей. Мне очень многие мои товарищи, тоже возрастные журналисты, говорили: как ты можешь беседовать с кем-то…

Яковлев:

- С Анной Семенович, например.

Додолев:

- Какие-то поющие трусы. Ты же гуру. Я говорю: давайте мы спросим, сколько человек знает Додолева и сколько человек знает Аню Семенович. Это просто масштабы разные. Если человек каким-то образом интересен миллионам, я хочу понять, за счет чего, что в этом человеке привлекает и что делает его кумиром. Мне очень интересно, я готов беседовать с любым человеком.

Яковлев:

- Кто вас поразил больше всего за последние несколько лет?

Додолев:

- Это сложный вопрос. Потому что с сотнями людей пришлось поговорить. Та же Аня Семенович просто мегапрофессионал. Она точно знает, что от нее ждут. Или какой-нибудь абсолютный фрик Зверев Сергей, который клоун, он на самом деле человек с чувством юмора, который играет вот эту роль. И я это ценю. Я ценю профессионализм.

Яковлев:

- «Совет подрастающему поколению у меня один: не тупите, как мы тупили в вашем возрасте». Поясните.

Додолев:

- Это то, с чего мы начали разговор. С того, что я себя считаю хунвейбином перестройки. Я считаю, что надо включать голову. И всегда понимать, кому выгодно, кто в той или иной ситуации, в том или ином решении выигрывает. Не быть пешками. Если ты не можешь выбрать доску, то хотя бы выбирай ход, который ты делаешь, чтобы тобой просто не пользовались. Я считаю, что мы очень тупили.

Яковлев:

- А сегодня многие тупят?

Додолев:

- К сожалению, да. Существуют некие шаблоны, клише. И с ними очень сложно бороться.

Яковлев:

- Вы создаете телевизор, грубо говоря. А что вы смотрите в телевизоре?

Додолев:

- Я должен был бы сказать, что я смотрю исключительно канал «Культура», хотя там есть несколько форматов, которые мне очень нравятся. Я считаю, это действительно очень качественный канал. Но я смотрю при этом и ТНТ, и Comedy Club, я смотрю такое низкое совершенно искусство. Я смотрю развлекаловку. Естественно, новостные вещи, потому что надо держать руку на пульсе. И меня совершенно выбешивает в блогосфере, когда человек говорит: я здесь видел выпуск «Пусть говоря» на YouTube. Обязательно человек должен подчеркнуть, что он зомбоящик не смотрит. Если он что-то и видел, то в интернете. Вот эти вещи меня реально подбешивают.

Яковлев:

- Евгений Додолев – гость нашего эфира сегодня. спасибо за этот разговор.