Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+2°
Boom metrics

Бари Алибасов: Кот и Лида - единственные, ради кого я живу

Композитор и продюсер в эфире Радио "Комсомольская правда" откровенно рассказал об отравлении "Кротом", заработанных на скандале деньгах и здоровье
Продюсер Бари Алибасов в гостях у Радио "Комсомольская правда"

Продюсер Бари Алибасов в гостях у Радио "Комсомольская правда"

Фото: Иван МАКЕЕВ

Е. Афонина:

- 6 июня Бари Алибасов должен был отметить свой день рождения, но накануне праздника перепутал сок и «Крот», «Крот» попал в рот – больница, кома, выписка через две недели. А дальше разговоры – не спектакль ли это? Мол, слишком похоже на мистификацию. И вот сегодня Бари Каримович готов ответить на ваши вопросы.

Б. Алибасов:

- Добрый день, это я, Бари Алибасов.

Е. Афонина:

- Бари Каримович, вы помните этот момент, когда к вам вернулась память?

Б. Алибасов:

- На самом деле, я месяц был в состоянии невменяемом, потому что две недели был просто без сознания, а две недели – искусственно без сознания поддерживали врачи, потому что лечили меня.

Е. Афонина:

- А с памятью почему проблемы? Вроде как желудок же пострадал, а не мозг?

Б. Алибасов:

- Я с удивлением обнаружил, что они связаны. - желудок с головой…

Е. Афонина:

- Я думаю, что вы, после того, что произошло в начале июня, прекрасно знаете, что в рот тянешь, то в желудок попадает. Так что давайте мы сейчас освежим в памяти то, что происходило… Когда это произошло? Что было – вечер или день?

Б. Алибасов:

- Я не помню сейчас даже, какое время дня было.

Е. Афонина:

- То есть, картина произошедшего у вас то уплывает, то появляется вновь?

Б. Алибасов:

- Нет. Просто я не помню, то ли это было в первой половине дня, то ли во второй.

Е. Афонина:

- А чем занимались-то дома?

Б. Алибасов:

- Я наводил порядок в студии. Был счастлив, когда уже все хорошо, как бы студия как новая, все блестит… притомился слегка, потому что я был один, пришлось перетаскивать какие-то там ящики с одного места на другое…

Е. Афонина:

- А что ж помощников-то не позвали?

Б. Алибасов:

- Там невозможно. Потому что все равно, как я сделаю, так не сделает никто.

Е. Афонина:

- Это понятно. Вас в студию сюда ввели два замечательных бодрых молодых человека. Что ж они там-то с вами не были, не помогали вам?

Б. Алибасов:

- А они мне не нужны. Я их всех отправил, потому что это нудная работа в студии… ну, понятно, настройка на студии – она не физическая, но очень нудная работа… Там же на студии кухня – пошел хлебнуть что-то там, смотрю, стоит яркая такая, очень цветистая, лепесточки, цветочки, какая-то бутыль, думаю, вот отсюда я и хлебну.

Е. Афонина:

- Кто купил бутыль? Откуда появилась?

Б. Алибасов:

- На самом деле появилась она там давно, эта бутыль, она всегда стояла под столом, потому что там был, как его называют, этот… которым чистят трубы…

Е. Афонина:

- Это то, что вы выпили?

Б. Алибасов:

- Да, да.

Е. Афонина:

- «Крот» называется.

Б. Алибасов:

- Да, да. Там как раз под столом сливается, сходится несколько труб - и она там стояла постоянно, ею прочищали эти трубы.

Е. Афонина:

- Ясно. А на стол-то кто поставил?

Б. Алибасов:

- Кто-то поставил на стол.

Е. Афонина:

- Так вы же один были.

Б. Алибасов:

- Ну, раньше, видимо, кто-то… мыл там что-то, трубы прочищал, да и оставил на столе. В общем, ничего страшного…

Е. Афонина:

- Подождите, студия-то новая?

Б. Алибасов:

- Нет, студия не новая. Студии уже 20 лет.

Е. Афонина:

- Студии 20 лет, вы в ней убирались, да?

Б. Алибасов:

- Я не убирался, наводил порядок – инструменты расставлял…

Е. Афонина:

- Понятно. А до этого кто-то трубы там прочищал? Кто же этот гад, который прочищал трубы и оставил…

Б. Алибасов:

- Крайнего не найдешь.

Е. Афонина:

- Ну, это уборщица, или там ваши музыканты?

Б. Алибасов:

- Политов сначала сказал, что он прочищал трубы, потом сказал Сережа, что он прочищал. А потом они сказали, что они все прочищали, потому что эта бутыль стоит там всегда. И не хрен тебе туда лазить, они мне говорят. Потому что это не твое дело – лазить под стол.

Е. Афонина:

- Вот. Поэтому они поставили ее на стол, чтобы вы туда не лазили?

Б. Алибасов:

- Кто ее поставил на стол, я не знаю. Но я эту бутыль не видел никогда. Она очень красивая, необыкновенная такая. Яркая. И поскольку я пришел из студии, так хотелось пить – ну, стоит бутыль. Причем, открытая она. Не надо париться, открывать. Хлебнул – и у меня в голове сразу же взрыв. А хлебнул я прямо над раковиной. И у меня во рту взрыв, я все это слил в раковину, но что-то, конечно, попало глубже гораздо. И потом, там же резиновый кран был, резиновый, длинный, поэтому я просто кран засунул далеко себе в рот и прочищал водой то, что я выпил, то, что мне взорвало голову. Я понял, что я что-то не то выпил. Прочищал краном очень долго. Ну, понятно, то, что я проглотил, уже не прочистишь. И именно то, что я проглотил, оказалось самым опасным. Потому что попала эта зараза туда глубоко в дыхательные и самое главное в органы пищеварения. И там уже проблема.

Е. Афонина:

- А когда поняли, что что-то не то и оно само не проходит, вы кому сразу бросились звонить? Побежали, открыли дверь и кричали – помогите?

Б. Алибасов:

- Нет, пока я промывал, я уже кричал Вове Политову – я отравился, срочно…

Е. Афонина:

- То есть, вы ему первому позвонили, да?

Б. Алибасов:

- Нет, не позвонили, они все там рядом находились, недалеко. Естественно, прибежали, вызвали скорую помощь и увезли. Они все рядом находились, в соседней комнате. Я был на кухне, а они в соседней комнате были.

Е. Афонина:

- Подождите, буквально несколько минут назад вы сказали, что вы были одни там в этой студии.

Б. Алибасов:

- Комната, где стоит…

Е. Афонина:

- Подождите, а ваш сын говорит, что вы звонили ему. Это он приехал и вызвал скорую.

Б. Алибасов:

- Я сначала стал кричать, орать, я думал, что там кто-то есть, в студии никого не было, я стал названивать Володе Политову, потом еще кому-то успел позвонить, и позвонил сыну. Ну, всем, кому мог, тому позвонил. Потому что было очень плохо. Ужасно. Просто был взрыв во рту. Настоящий взрыв какой-то гадости, кислая такая… Хорошо, что еще там этот кран, слив воды был с резиновым шлангом. Я встал над шлангом и стал фонтанировать в рот себе эту воду. Ну, а что? Ну, дофонтанировал до горла, до горла прочистилось, а дальше?

Е. Афонина:

- А скорая-то как приехала, насколько быстро? Ребята что делали в этот момент? Вокруг вас прыгали и песни «На-на» пели? Что они делали? Чем они занимались?

Б. Алибасов:

- Дальше я уже не помню.

Е. Афонина:

- Когда приехала скорая, не помните?

Б. Алибасов:

- Нет. Потому что я очнулся, наверное, сначала через неделю, а потом через две недели еще.

Е. Афонина:

- И первое, что увидели в больнице? Кто, что? Как вы поняли, что вы в больнице?

Б. Алибасов:

- Ну, рядом со мной все время сидела Лида – Лидия Николаевна Шукшина. И вот Сергей, помощник. Ну, Сергей – в его обязанности входит быть рядом. А Лида все эти первые две недели сидела и держала меня за руку.

Е. Афонина:

- Сергей, помощник, в тот роковой день где был-то?

Б. Алибасов:

- Ну, где угодно он мог быть. Я не знаю. Я просто на кухне там чего-то ковырялся. Все по своим делам. Сергей мог быть вообще на другом этаже в офисе.

Е. Афонина:

- Вы когда пришли в себя, говорить могли?

Б. Алибасов:

- Нет. Я разговаривать не мог.

Е. Афонина:

- Когда к вам вернулась способность хоть что-то произносить? Потому что вы сейчас говорите достаточно так бодро… Со связками все в порядке, да?

Б. Алибасов:

- Да, да. Потому что я и говорю – поскольку висел резиновый шланг с водой и я этим резиновым шлангом стал тут же промывать, по крайней мере, рот и горло – то, что близко.

Е. Афонина:

- То есть, связки не пострадали?

Б. Алибасов:

- Я просто влил туда уймищу воды.

Е. Афонина:

- Простите, а вас вырвало? Потом-то эта вода вошла?

Б. Алибасов:

- Нет. А я рот открыл и лил, а она стекала тут же.

Е. Афонина:

- Но есть и те, кто сильно сомневается в этой истории. И в числе прочих оказался еще и врач-гастроэнтеролог, доктор медицинских наук Виталий Румянцев. Давайте сейчас дадим ему слово.

В. Румянцев:

- Если правильно поставлен диагноз об ожоге четвертой степени, это разрушение фактически тканей пищевода. Полное. Значит, если даже человек выживает, то пищевод должен быть удален, потому что там формируется рубцовая структура. На это требуется длительное время, чтобы этот процесс вообще прошел. Вот, скажем, как он сейчас питается? При таком ожоге там должна быть стома, он должен кормиться через трубочку в тонкую кишку – минуя желудок и пищевод. Вот у меня возникают сомнения, а был ли там ожог четвертой степени.

Е. Афонина:

- Ну, что ответите, Бари Каримович, врачу-гастроэнтерологу, доктору медицинских наук Виталию Румянцеву? Во-первых, как питаетесь? Чаек, вижу, пьете.

Б. Алибасов:

- Питаюсь я практически нормальной пищей.

Е. Афонина:

- То есть и колбаску можете…

Б. Алибасов:

- Нет, колбаску не могу. За исключением той пищи, которая запрещена врачами. Там большой список. Но что касается фактуры пищи, то она бывает и картошка, и что-то типа… ну, хорошо, конечно, чтобы перемятое все это было…

Е. Афонина:

- Кто за вашим питанием следит сейчас?

Б. Алибасов:

- Помощник, Сергей, как всегда.

Е. Афонина:

- А как он не уследил в тот день-то?

Б. Алибасов:

- Ну, кому придет в голову, что этот пресловутый «Крот», который оказался на столе, что его будут пить? Никому, наверное. Они так думают. А я не имел представления, я видел первый раз эту бутыль. Вернее, баллон. Причем, разукрашенный так ярко, что я абсолютно убежден был, что там какой-то то ли лимонад, то ли что-то такое.

Е. Афонина:

- Скажите, а врачи вам давали возможность пообщаться с кем-то по телефону? Когда вообще вы выяснили, что страна неожиданно так с интересом отнеслась к тому, что с вами происходит.

Б. Алибасов:

- Я не имею представления. Потому что я первые две недели был без сознания. И Лида Шукшина, жена моя, она круглосуточно, она поздно вечером уходила и рано утром приходила – каждый день она сидела рядом и держала меня за руку. Тогда я не разговаривал. Сколько дней я не разговаривал и почему, я не знаю. Просто, может быть, потому, что я был в бессознательном состоянии…

Е. Афонина:

- А вы очнулись…

Б. Алибасов:

- В бессознательное состояние меня ввели специально.

Е. Афонина:

- Когда вы очнулись, у вас щетина была или вы были гладко выбриты?

Б. Алибасов:

- Сейчас не помню, но потом Сергей меня брил, я помню.

Е. Афонина:

- Просто вы такой всегда импозантный мужчина и так следите за своим внешним видом, тем более, человек публичный, наверное, для вас это немаловажно, в каком состоянии вы находитесь…

Б. Алибасов:

- Там никакой публичности не было.

Е. Афонина:

- Ну, как, фотографии-то ваши с щетинкой-то появились. Это кому спасибо-то?

Б. Алибасов:

- Не знаю. Опять, рядом, кроме Лидии Николаевны Шукшиной и Сергея, не было никого из моих близких.

Е. Афонина:

- Получается, тот, кто «Крота» подсунул, тот и фотки слил ваши со щетиной или нет? Это заговор какой-то против вас?

Б. Алибасов:

- Нет, почему? «Крота» я выпил дома, а сидели со мной рядом мои близкие в больнице.

Е. Афонина:

- Так откуда фотографии-то в прессе появились, откуда они просочились? Где вы лежите на больничной койке…

Б. Алибасов:

- Сергей снимал.

Е. Афонина:

- Сергей снимал, он, собственно, и отдал журналистам?

Б. Алибасов:

- Нет, журналистам ничего не отдавали. У нас есть закон – никто никаких фотографий никаким журналистам никогда не передает без моего разрешения.

Е. Афонина:

- То есть, вы разрешили?

Б. Алибасов:

- Ну, там снимали, наверное, врачи, я не знаю, кто-то снимал. Там же я был не один. Тем более, врачи прекрасно знали и с большой любовью и уважением лечили меня, относились ко мне, подбадривали, разговаривали. Может быть, кто-то снимал из врачей, медсестер… снимались многие там со мной.

Е. Афонина:

- Ну, я думаю, что, если бы тот вид, в котором вы оказались на фото в публичном пространстве вас бы каким-то образом травмировал, то, наверное, эта медсестра или врач уже давно бы сейчас по суду ходила. Наденьте, пожалуйста, наушники. Потому что есть врачи, которые не так благосклонно к вам относятся и психиатр-нарколог, член национальной наркологической лиги Василий Шуров сейчас с нами на связи. Василий Александрович, здравствуйте.

В. Шуров:

- Ну, надо разделить – не так благосклонно относятся. Я бесконечно уважаю творчество Бари Каримовича, но вот с хайпом он, конечно, перегнул.

Б. Алибасов:

- Что такой хайп?

В. Шуров:

- Тут понятно, что не медицинской общественности можно впарить все, что угодно, но вот гастроэнтеролог, в частности, про ожоги пищевода четвертой степени сказал, я такими пациентами тоже занимаюсь, их психологическим восстановлением – там многолетние пластики пищевода из кишечника, там гастростомы. Люди через три недели не скачут по федеральным каналам – это сто процентов не происходит в этом состоянии.

Е. Афонина:

- Тогда, по вашему мнению, что? Бари Каримович, вас напрямую обвиняют в том, что у вас что-то там…

Б. Алибасов:

- Это я уже не впервые слышу. Я не имею представления. Потому что, я еще раз говорю, поскольку я был без сознания первые две недели, а вторые две недели уже меня в это состояние ввели, я не знаю, что и как происходит в моем горле. В последний раз съемки моего пищевода происходили 4 дня назад и в общем пока результаты еще…

В. Шуров:

- Что, вам рентген с контрастом делали? Гастроскоп туда вводили?

Б. Алибасов:

- Конечно. Я позавчера две длинные кишки глотал. Так что приятного мало.

В. Шуров:

- То есть, стриктуры нет на самом деле, пищевод проходим, вы можете глотать специальные медицинские приборы?

Б. Алибасов:

- Конечно, нет, пищевод практически чист и здоров.

В. Шуров:

- Так, один диагноз сняли. Слава богу! Уже лучше.

Б. Алибасов:

- Там все проблемы гораздо ниже начинаются.

В. Шуров:

- То есть, желудок у вас больной, проблемный?

Б. Алибасов:

- Нет, ниже желудка, там еще вот кишечник когда начинается, там уже…

Е. Афонина:

- Что у нас ниже желудка, Василий Александрович, помогайте нам.

В. Шуров:

- Ниже желудка у нас много метров тонкого и толстого кишечника. Я могу предположить, что какая-то интоксикация, отравление было, не зря человек попал в Склиф. Экстренно. Его вводили в медикаментозный сон. Но вот эта вся история с «Кротом» и со всем прочим, «Крот» как раз бы концентрацию к кишечнику потерял, он бы спалил все по ходу, как человек глотает. Вы ж его не в клизме получали в конце концов, «Крота»-то этого.

Б. Алибасов:

- Нет, я ж вам рассказываю. Я стоял над краном, кран с резиновым шлангом был, поэтому как только ко мне в рот попал… ну, я мгновенно понял, первая капля как только в рот вошла этого «Крота», просто рот весь взорвался, я тут же…

В. Шуров:

- Тем не менее, успели проглотить несколько глотков?

Б. Алибасов:

- По всей видимости, да. Потому что шланг-то тут рядом был, я сразу открыл рот и как фонтан в рот засунул шланг и он промывал мне рот. Но понятно, пока я брал шланг, пока я выплевывал весь этот «Крот», что-то ушло и засело гораздо глубже.

Е. Афонина:

- Что вас смущает в этой истории, Василий Александрович?

В. Шуров:

- Ну, давайте мы этого «Крота» отодвинем в сторону. Меня, как психиатра, смущает состояние памяти Бари Каримовича. Он одни вещи помнит, другие не помнит.

Б. Алибасов:

- Я ничего не помню.

В. Шуров:

- А как вы считаете, это от чего, от наркоза у вас случилось?

Б. Алибасов:

- Я не знаю, я не разговаривал на эту тему с врачами. Я знаю, что дважды я был вне сознания, в полусонном или сонном состоянии. Первый раз две недели, потом уже второй раз еще две недели.

В. Шуров:

- Я все-таки очень надеюсь, что, когда эта волна схлынет, вы как-нибудь поделитесь, что там на самом-то деле было?

Б. Алибасов:

- А вам лучше позвонить – в трех больницах я побывал.

В. Шуров:

- Ну, медицинская тайна, Бари Каримович, вы ж понимаете, что они все будут молчать, как рыбки, в рот воды набравшие.

Е. Афонина:

- Нет, подождите, а почему вы говорите о врачебной тайне? Вон Бари Каримович документы предоставил, когда пошла волна. Там все написано. Можно этим документам доверять, где диагноз проставлен….

В. Шуров:

- Ожог пищевода четвертой степени там проставлен?

Б. Алибасов:

- Я не знаю…

Е. Афонина:

- Ну, видимо, проставлен, если о нем говорят.

В. Шуров:

- Вы вначале посмотрите эти документы, зачитайте их, если он их разрешает озвучивать. У нас сейчас вообще какой-то беспредметный разговор.

Е. Афонина:

- Хорошо, давайте мы поступим следующим образом. Мы вам в эфире зачитаем диагноз Бари Каримовича, а вы оцените.

Е. Афонина:

- Так вот, Бари Каримович, готов сейчас выслушать мнение психиатра-нарколога, члена национальной наркологической лиги Василия Шурова. Василий Александрович, мы вас познакомили в перерыве с заключением, которое было выдано Бари Каримовичу. Что вы можете сказать по этому поводу?

В. Шуров:

- Там по заключению действительно… единственно, что это не из Склифа выписка, это вот диагностическая, которую недавно проводили.

Е. Афонина:

- Мне сейчас принесли выписку из Склифа, она у меня сейчас в руках – отравление прожигающей жидкостью, щелочь «Крот», химический ожог слизистой ротоглотки, пищевода 3-4-й степени, желудка 2-й степени. Вот что написано в такой рамочке. Что скажете?

В. Шуров:

- Ну, очевидно, речь идет о поражении именно на уровне слизистой. То есть, действительно, скорее всего, как вот он нам озвучил, это было очень небольшое количество, он сразу принял жидкости и спалил именно слизистую. Я тогда единственное что не понимаю вот это длительное пребывание в медикаментозном сне, потерю памяти. Тогда это не тяжелое состояние. Тогда он действительно не терминатор, не киборг, не волшебник, понятно, что он через рот может есть и все остальное. Тогда, думаю, что речь идет о некоем преувеличении тяжести ситуации. По крайней мере, это не обман.

Е. Афонина:

- Спасибо за ваше мнение, Василий Александрович. Бари Каримович, тогда мы выходим на следующий вопрос. Дай бог вам крепчайшего здоровья, слава богу, что вы говорите, слава богу, что вы можете кушать. Вопрос другой – тогда кто устроил все это шоу? Вы чувствуете, что вас каким-то образом используют сейчас? Вы даете интервью, к вам приезжают домой, вы ходите по ток-шоу…

Б. Алибасов:

- Я не даю интервью. Действительно, меня пригласил Первый канал и я бы с удовольствием его сейчас проклял, я так и не понимаю, зачем я туда пошел. Столько… ну, просто чушь собачья… сидит какой-то там мужик с корытом и это корыто вещает ему правду. Зал орет, правда или неправда, он трясет это корыто и корыто ему отвечает – правду говорю я или нет.

Е. Афонина:

- Ну, ваш сын-то через это корыто тоже прошел, насколько мы понимаем? Чего ж вы его по-отцовски не пожурили, сказав – куда ты лезешь? Это же там звучали признания, что так надо для пиара. Он же это говорил.

Б. Алибасов:

- Ну, дело в том, что он был первым, а потом – это работа сына, он работает пиар-агентом, поэтому для него все пиар.

Е. Афонина:

- Простите, когда ваш близкий человек говорит: «Пока другие рыдают, мы зарабатываем», возникает вопрос…

Б. Алибасов:

- Он произнес эту фразу?

Е. Афонина:

- Он произнес эту фразу.

Б. Алибасов:

- Ну, больной человек, что я могу сказать.

Е. Афонина:

- А, то есть, это он больной, а не вы?

Б. Алибасов:

- Он больной, конечно. Несомненно. Я в больнице, а для него это пиар – ну, это нормально?

Е. Афонина:

- Так, может быть, фотографии-то просачивались через него? Слушайте, сейчас мы вас с сыном поссорим…

Б. Алибасов:

- Нет, нет, вы меня с сыном не поссорили… Фотографии через него? Я не думаю, что фотографии через него просачивались. Снимал только Сергей. Кроме Сергея, там никого не было. Но снимали еще и местные…

Е. Афонина:

- Хорошо, бог с ними, с этими фотографиями. Интересует другое. Когда эти слова, ну, они уже вышли также в информационное пространство, начали звучать о том, что мы на этой истории хорошо заработали, у меня вопрос – на чем заработали? Каким образом?

Б. Алибасов:

- Кто мы? Я этого не произносил.

Е. Афонина:

- Хорошо. Ваш пиар-директор Вадим Горожанкин…

Б. Алибасов:

- Пиар-директор больной! У пиар-директора, по всей видимости, рак коры головного мозга, или вообще мозг отлетел. Как он собирается… ну, хочу вам сказать, что это было его первое выступление, он у нас… это новичок, который пришел к нам впервые. Это был первый выход его на сцену. И что он там нес, я… кстати, три или четыре дня назад собрал собрание, стол остался цел – стеклянный, красивый, зарубежный, стол остался цел, потому что я так долбанул по столу! То, что несет этот человек, он больной. Ну, он не работал в группе, он не знает сути событий, он не участвовал ни в событии, ни… Тем не менее, раздавал интервью направо и налево.

Е. Афонина:

- Не только он, но и ваш сын тоже раздавал интервью налево и направо. Близкий вам человек.

Б. Алибасов:

- И сына там не было. И что за интервью? Может быть, они думали, что они на этом как-то заработают, или… поскольку телевидение платит, может быть, это их цель была – мы вам будем нести чушь собачью, но вы заплатите. Не имею представления.

Е. Афонина:

- Ну, то, что телевидение платит, это понятно. Телевидение платит за участие в шоу – это тоже ни для кого не секрет. Поэтому то, что деньги были заплачены, это… они к вам-то хоть попали? Хоть какая-то часть? На вас же деньги-то делают.

Б. Алибасов:

- Нет.

Е. Афонина:

- То есть, сын не поделился?

Б. Алибасов:

- Нет, конечно.

Е. Афонина:

- А вы с ним готовы поделиться? Говорят, вы там завещание переписывали в больнице, или тоже врут?

Б. Алибасов:

- Ну, врут, конечно. Чушь. У меня не было никогда с сыном таких близких отношений, особенно относительно работы, относительно моей деятельности. Каждый занимается своей работой. Я его редко вижу. Очень редко. Крайне редко. Мог бы видеть и чаще. Ну, раз в полгода, может быть. Кто и что говорил об этой истории и кто хотел пиариться на этой истории, я не знаю. Поэтому у меня нет ответа. У меня были свои проблемы. Вылечиться и выйти живым.

Е. Афонина:

- Но вы же сами сказали, что сыну вы звонили. Вот когда с вами это произошло, к вам прибежали нанайцы и вы… Так сын врет, что вы ему звонили, что ли? Он сказал, что папа мне позвонил, я приехал и вызвал скорую.

Б. Алибасов:

- Вполне возможно. Я точно позвонил Володе Политову.

Е. Афонина:

- Подождите, позвонили или позвали? Он был в соседней комнате?

Б. Алибасов:

- Нет, я позвал. Позвал. Потому что у меня телефона рядом не было. Я не мог…

Е. Афонина:

- А как вы сыну-то умудрились позвонить без телефона?

Б. Алибасов:

- Ну, вот не знаю, как я мог позвонить, когда у меня полный рот этой гадости, бьет фонтан воды, для того, чтобы очиститься, и я в этот момент… не знаю.

Е. Афонина:

- А в больницу он к вам не приезжал, сын?

Б. Алибасов:

- Не помню, честно говоря. Может быть, был. Я думаю, что был.

Е. Афонина:

- Завещание в больнице вы не переписывали?

Б. Алибасов:

- Нет, конечно.

Е. Афонина:

- Понятно. Потому что тут возникают некоторые вопросы. Вот тут адвокат Жорин говорит, что никто не мог в таком состоянии, видя, в каком вы состоянии, каким-то образом распоряжаться наследством. Плюс к этому еще и квартиры вам, якобы, не принадлежат. Принадлежат или не принадлежат? Бари Каримович, что за таинственные дела вокруг вас происходят? Квартиры не ваши? Сын не при чем. Фотографии утекают. Кто «Крот» подсунул, непонятно.

Б. Алибасов:

- Что касается квартир, то это очень…

Е. Афонина:

- Бари Алибасов сейчас с нами на связи. Бари, вы слышите нас? Здравствуйте.

Бари-младший:

- Здравствуйте.

Е. Афонина:

- Скажите, пожалуйста, вам папа позвонил в тот момент, когда с ним эта неприятность случилась трагическая?

Бари-младший:

- Да, конечно.

Е. Афонина:

- А когда, во сколько, каким образом? Что говорил?

Бари-младший:

- Ну, когда? 4-го числа.

Е. Афонина:

- Что говорил-то в этот момент?

Бари-младший:

- Я отравился, сынок, срочно приезжай, умираю.

Е. Афонина:

- Он внятно говорил, невнятно?

Бари-младший:

- Кашляя.

Е. Афонина:

- Вы приехали?

Бари-младший:

- Конечно, через 7 минут.

Е. Афонина:

- Скорую кто вызывал?

Бари-0младший:

- Сергей, помощник.

Е. Афонина:

- Кто рядом с Бари Каримовичем был в этот момент?

Бари-младший:

- Никого.

Е. Афонина:

- Сергей, помощник, вызвал скорую откуда-то или он находился…

Бари-младший:

- Отец успел позвонить мне и Сергею. Сергей вызвал скорую, я поехал домой. Я приехал домой вместе со скорой…

Е. Афонина:

- Политов был в этот момент в помещении, где это происходило?

Бари-младший:

- Нет.

Е. Афонина:

- Бари Каримович был один?

Бари-младший:

- Да.

Б. Алибасов:

- Да, конечно, конечно, в помещении я один был.

Е. Афонина:

- Вы в больнице были у Бари Каримовича?

Бари-младший:

- Да.

Е. Афонина:

- Сколько раз?

Бари-младший:

- Раз пять.

Е. Афонина:

- Бари Каримович вас видел?

Бари-младший:

- Да.

Б. Алибасов:

- Ну, значит, видел, да. Дело в том, что в этом полусонном состоянии я вообще мало что понимал.

Бари-младший:

- Я видел его с открытыми глазами только один раз. И то ему специально вкололи специальное лекарство, чтобы он пришел в себя.

Б. Алибасов:

- Поэтому, если я был с закрытыми глазами, я не могу сейчас точно сказать, видел я его или нет.

Е. Афонина:

- Скажите, пожалуйста, вы принимали участие в ток-шоу на центральных каналах?

Бари-младший:

- Конечно.

Е. Афонина:

- Вам деньги за это платили?

Бари-младший:

- Конечно.

Е. Афонина:

- Вы поделились с Бари Каримовичем?

Бари-младший:

- Да.

Б. Алибасов:

- Сынок, не ври, пожалуйста, не ври.

Бари-младший:

- Ну, подождите, тебе с Первого канала заплатили 500 тысяч по нашей договоренности и полтора миллиона ты получил ??….

Б. Алибасов (перебивая):

- Ну, заплатили гонорар обычный, который платят всем артистам.

Бари-младший:

- Конечно. Вот эти гонорары я тоже и получал. Мы договаривались…

Б. Алибасов:

- Это обычный гонорар, который получают все участники, солирующие в той или иной программе.

Бари-младший:

- Там еще за видео, которое в больнице, должны с Первого канала тебе 100 тысяч перевести, но я их еще не получу. Как получу, тебе передам.

Б. Алибасов:

- Да. Ну, ты тогда отвечай, потому что этот гонорар, о котором ты говоришь, получили все участники этого шоу. Все, кто сидел за столом.

Е. Афонина:

- Бари, спасибо вам. Итак, мы выяснили, что все-таки деньги были.

Е. Афонина:

- Как-то не сходятся реплики одного и другого… Наши радиослушатели нам пишут следующее. Александр пишет: «Бари, вы классный пиарщик, классный продюсер, здоровья вам!». Другой Александр пишет: «Вам здоровья, но мы все не вечные. Когда, не дай бог, случится что-то серьезное, люди будут думать, а не пиар ли это?». В связи с этим возникают другие вопросы. Действительно, очень много всего произошло за этот месяц. Вы успели переписать завещание, а, оказывается, не переписали. Вы успели разругаться с сыном, а, оказывается, все не так просто. Вы успели разругаться со своим лечащим врачом – по крайней мере, таковой себя представляла Марият Мухина, которая приезжала к вам на дом, вы на нее чуть ли не заявление в прокуратуру написали, что она вас наркотиками накачала. Это-то что за сюжет? Говорят, что квартиру вашу хотела захапать?

Б. Алибасов:

- К отравлению, собственно, этот сюжет не имеет никакого отношения. Это другая история. Я к тому времени, когда произошло отравление, уже не лечился у Мухиной, я лечился у доктора Лейли, который является президентом международной ассоциации акупунктуры. И именно по этой причине я прекратил все отношения с Мухиной. Потому что я не врач, не медик, я не могу установить точность, полезность или действенность того или иного процесса, который делает врач, но я понял, что лечение, которое дает мне Мухина, особенно вкалывание мне каких-то странных препаратов, мне вредит. Мне действительно на самом деле показалось, что эти препараты, ну, наверное, многие препараты имеют наркотическое свойство, я так полагаю, наверное…

Е. Афонина:

- Вообще-то они по рецептам выписываются. А если не по рецептам, тогда это, извините, не противозаконно.

Б. Алибасов:

- В разной степени.

Е. Афонина:

- Но вы на нее подавали заявление или не подавали?

Б. Алибасов:

- Нет, я на нее не подавал заявление, я просто ушел от нее.

Е. Афонина:

- Она полицию вызывала или нет, говоря о том, что вас бьют?

Б. Алибасов:

- Нет. Это вы сейчас рассказываете эпизод, который случился у меня дома.

Е. Афонина:

- Да, да, у вас дома. Так она вызвала полицию или нет, говоря, что вас избивают, что за ваши плохо ухаживают?

Б. Алибасов:

- Я не знаю. Не имею представления, что она делала. Я прервал с ней отношения задолго до этого. Ну, не задолго, за пару недель до этого я прервал с ней отношения. Хотя ходил к ней лечиться года два, наверное, три.

Е. Афонина:

- Бари Каримович, а вы вот до того, что с вами произошло, здоровый образ жизни вели? Или подвержены дурным привычкам были?

Б. Алибасов:

- Нет у меня дурных привычек. Я не алкоголик.

Е. Афонина:

- То есть, вы в молодости все выпили, выкурили, употребили?

Б. Алибасов:

- В молодости было, да. До 30 лет и пил, и курил, и все, что можно. В последние годы я практически не пью. Ну, может быть, в неделю могу выпить 50, максимум 100 грамм коньяка по поводу какому-то, когда кто-то вечером приходит – друзья, гости. Ну, не больше, чем 100 грамм. Раз в неделю. Я вообще равнодушен и к наркотикам, и к алкоголю. Абсолютно.

Е. Афонина:

- Ну, теперь и к «Кроту» тоже, я думаю.

Б. Алибасов:

- К «Кроту» оказался я неравнодушен.

Е. Афонина:

- А теперь не к «Кроту», а к коту. Бари Каримович, котик то пропадает, то находится…

Б. Алибасов:

- Это уже к сыну. Какой кот у них пропадал? Они действительно его потеряли, кота, что для меня было самоубийством равным. Но кот нашелся в соседнем подъезде.

Е. Афонина:

- Они ж заплатили 800 тысяч, по-моему, кому-то за то, что…

Б. Алибасов:

- Это у них спрашивайте, я не имею представления.

Е. Афонина:

- Но кот с вами, вы его узнали? Слава богу, ваш Чуча с вами?

Б. Алибасов:

- Да. Потому что там ведь была уймища народу. Когда это все случилось, приехала там и полиция, и милиция, и медработники. Кот выскочил и оказался в соседнем подъезде. И они действительно перепугались. Потому что они знают, как я люблю кота – это самое большое счастье и любовь в моей жизни. Поэтому они ринулись, видимо, его искать. При чем здесь деньги, не имею представления.

Е. Афонина:

- Простите, Лидия Николаевна в этой иерархической лестнице любовей на каком месте находится?

Б. Алибас ов:

- Лидия Николаевна круглосуточно сидела рядом…

Е. Афонина:

- Нет, нет, она выше кота, ниже кота? Простите меня…

Б. Алибасов:

- Я думаю, на одной лестнице.

Е. Афонина:

- На одной лестнице с котом. Кот и Лидия Николаевна – это вот ваши…

Б. Алибасов:

- Кот и Лида – это те люди, ради которых я живу.

Е. Афонина:

- А кот вам отвечает взаимностью?

Б. Алибасов:

- Не всегда. Кот мерзавец.

Е. Афонина:

- А Лидия Николаевна:

Б. Алибасов:

- Вот только что я приехал к вам от нее. Она приболела, вот мы решили через пару дней поехать в Черногорию чуть-чуть подлечиться и подлечить меня.

Е. Афонина:

- Подождите, никакого сложного лечения где-то в Казахстане уже не требуется, о котором опять же говорил ваш сын? То есть, вас никуда возить не будут?

Б. Алибасов:

- Вот то, что сын говорит, он гонит, он, естественно, гонит, его там не было. Он решил на этой теме как-то приподняться, что ли, я не понимаю. Он говорит, говорит там что-то, пятое-десятое… я сам путаюсь, потому что я не имею представления, вот я был… сначала мне сказали, что я две недели лежал без сознания, теперь говорят – неделю. Я-то не мог считать, я не знаю, сколько я лежал. Вот можно Лидию Николаевну позвать, она знает точно, потому что она каждый день – утром, в обед и вечером – приходила, сидела рядом со мной и держала меня за руку.

Е. Афонина:

- Хорошо. Тогда давайте чуть-чуть о вашей иерархической лестнице предпочтений. Кот, Лидия Николаевна. А где ваш помощник Сергей? Где нанайцы располагаются? Чуть ниже, выше?

Б. Алибасов:

- Помощник Сергей это человек, без которого я бы сегодня здесь не сидел. Потому что он за меня делает всю грязную, черную и чистую работу.

Е. Афонина:

- Вы его любите?

Б. Алибасов:

- Я люблю кота и Лидию Николаевну. Я уважаю безгранично своего помощника Сергея. Уважаю безгранично. Мало таких людей… понимаете, сколько за мою жизнь…

Е. Афонина:

- То есть, вы не гей?

Б. Алибасов:

- Нет.

Е. Афонина:

- Спасибо большое.

Б. Алибасов:

- Какой же я гей, когда у меня было семь жен? Семь жен!

Е. Афонина:

- Ну, так приятно услышать это от вас лично, поверьте. Всякое в жизни бывает, знаете ли. Иногда открываются такие глубины подсознания, особенно после «Крота»… Так что давайте уж побалуем вас немножечко. Спасибо за эту откровенность, вопросы были жесткие и нелицеприятные, спасибо, что выдержали это испытание без всякого детектора лжи, поэтому, что называется, на сладкое – группа «На-На»…