После штурма

В воскресенье, на девятый день штурма театрального центра на Дубровке, Россия поминала безвинно погибших. Их могло быть многократно больше, если бы не мужество бойцов «Альфы» и «Вымпела»: рискуя собой, они спасли сотни жизней. Но все ли в то страшное утро и накануне действовали столь же профессионально и слаженно? Мы обязаны ответить на этот вопрос. К этому нас призывает долг перед павшими. И ответственность перед будущим. Почему некому было вытаскивать пострадавших Мнение директора Московской службы спасения Александра ШАБАЛОВА - Как вы оцениваете операцию по освобождению заложников? - Операцию нужно четко делить на две части - по освобождению заложников и их спасению. Первая часть была проведена блестяще. Семьсот человек сидели на взрывчатке, и каждый из пятидесяти террористов мог привести ее в действие. Как я знаю, при штурме никто из заложников не был убит, ни у кого из них не было огнестрельных ранений. На момент окончания операции все, кроме боевиков, были живы. А вот вторая часть операции была организована плохо. Первыми «откачивать» людей начали сами спецназовцы, хотя это была не их задача. Их обязанность - произвести штурм и отойти в сторонку. Но было впечатление, что все заложники мертвы. По словам наших врачей, у них не было дыхания, не прощупывался пульс. Казалось бы, зачем торопиться - выносить трупы. И только бойцы «Альфы» знали, что делать. Они повыбивали окна, чтобы в здание проник свежий воздух, и в тяжелых бронежилетах начали таскать людей из зала. Если не они, погибли бы все. - Спасателей предупредили, что при штурме применялся газ? - Ни врачей, ни нас, спасателей, никто не предупредил о газе. Хотя это можно было сделать пусть не перед штурмом, то хотя бы во время него. Ведь у нас в машинах есть дыхательные аппараты, противогазы и аппараты искусственной вентиляции легких. Но нам сказали взять только перевязочные материалы. И все! Начали подтягивать солдатиков из Внутренних войск. Те зашли в зал, понюхали газ и решили: зачем рисковать жизнью, если все здесь мертвые? На этом тоже потеряли время... - Какое лекарство применялось при спасении? - Налоксон. Это средство применяется для вывода человека из сильнейшего наркотического отравления. Налоксон был только у «Альфы» и у нас, так как нашей службе приходится выезжать к наркоманам. А у бригад «Скорой» было всего по 2 - 3 ампулы. Поэтому кололи его пострадавшим спецназовцы и наши врачи, а солдаты относили людей в автобусы. Лекарство периодически заканчивалось, за ним ездили, и получалось так, что из зала приносили людей больше, чем отвозили. И началась неразбериха. Из-за отсутствия людей, которые отвечали за сортировку пострадавших, кому-то делали укол дважды, кому-то вообще не делали. Медицинских бригад катастрофически не хватало. (Потом я видел сотни блокированных тяжелой строительной техникой машин «Скорой помощи» в районе станции метро «Пролетарская».) Был полный хаос! Никакой организации путей подъезда и выезда, бесконечные пробки. На это тратилось драгоценное время! Поэтому людей везли в автобусах, личном транспорте и даже грузовых машинах без сопровождения врачей. В информационный центр Службы спасения звонили врачи городских больниц и говорили: идет большой поток пострадавших, а разгружать их некому! Большинство больниц не были готовы к штурму, они работали в обычном графике выходного дня при минимуме медперсонала. Поэтому пострадавшие еще долго находились в автобусах. - Сколько можно было спасти людей? - Приведу пример. Когда стало известно, что в одной из больниц нет налоксона, вместе с автобусом с пострадавшими был отправлен наш медицинский сотрудник. Зная, что разгружать там будет некому, к больнице выехали добровольцы. Прислали туда наших медиков, так как персонала там тоже было мало. В итоге никто из людей из «нашего» автобуса не погиб... Владимир ВОРСОБИН. Почему госпиталь, что напротив театра, принял только 120 заложников На этот вопрос отвечает главврач Первого госпиталя ветеранов войны Демури КИРТАДЗЕ Госпиталь стоит метрах в пятидесяти от правого крыла театрального центра на Дубровке. Несмотря на «военное» название, подчиняется Минздраву. В дни и ночи спецоперации здесь размещался оперативный штаб. - Сегодня ваши коллеги заявляют, что после штурма было много неразберихи, но я категорически с этим несогласен! - С этого начал беседу главный врач госпиталя, доктор медицинских наук, заслуженный врач России Демури Григорьевич Киртадзе. Он одним из первых в Москве узнал, что случилось. - Меня вызвали наши вахтеры. К ним прибежал раздетый, в одной рубашке охранник из ДК, - вспоминает главврач. - Кричит: «Дайте позвонить! К нам ворвались террористы...» - Как скоро начал работать штаб? - Спустя полчаса после захвата. Флигель, который выходил окнами на ДК, был заполнен бойцами, офицерами, к окнам никого не подпускали. Все заставили специальной аппаратурой. Сразу же было принято решение эвакуировать из госпиталя всех больных. - Зачем? - А если взрыв? Пострадало бы не только здание театра. К тому же чем меньше пострадавшим заложникам ехать до больницы, тем лучше. И вот с часа ночи пришлось распределять по другим больницам пятьсот шестьдесят восемь наших больных! Это было очень непросто, ведь нашему контингенту 70 - 75 лет, 38 больных в тяжелом состоянии, инфарктники, послеоперационные... Но все прошло благополучно. - Первых раненых привезли к вам? - Да. Женщина с огнестрельным ранением сейчас находится у нас в реанимационном отделении. Думаю, ничего непредвиденного с ней не случится, хотя пуля была со смещенным... как это? - Центром тяжести. - Да. А второго больного привезли спустя три часа после ранения. Ранение в височную часть, отек мозга. Он погиб. - В прессе прошли сообщения, что после штурма к вам поступили только сто двадцать заложников. А больше вы принять не смогли, потому что входные двери не раскрывались широко. Говорят, не было возможности их всех пронести внутрь за короткое время. - Говорят, что кур доят! Это провокация. Мы приняли бы всех заложников. Место было. Но не было смысла. Почему? Представьте, произошел бы взрыв. Каждый пострадавший нуждался бы в немедленной оперативной обработке ран, операциях и так далее. А у нас только шесть операционных столов. И вдруг нам завозят все шестьсот человек... У нас бы просто не хватило врачей, персонала. Здесь поблизости есть больницы в пяти - десяти минутах езды. И то, что больных распределяли по ним, это понятно и грамотно. А насчет дверей... это утка! - Но уже в первые минуты после штурма было ясно: огнестрельных ранений нет, люди поражены газом... - Это вам сейчас ясно, молодой человек! - Допустим. Итак, что происходило после штурма? - Пошел поток заложников. А в корпусе всего четыре тихоходных лифта. Я побежал к спецназовцам, их человек 80 было в актовом зале: ребята, оставьте одного, чтобы следил за оружием, и выходите носить заложников. И бойцы на руках, на каталках поднимали на этажи больных. Многие были совсем плохи. Десятерых привезли с полной остановкой дыхания, в состоянии клинической смерти. Одного сумели «завести», а девятерых реанимировать не удалось. - Вы предвидели, что будут именно такие больные? - Нет. Если честно, мы готовились к взрыву. Андрей ПАВЛОВ. Почему врачи «Скорой помощи» ничего не знали о характере поражения заложников Потому что их готовили вывозить трупы... Врач «Скорой помощи» Дмитрий согласился на беседу неохотно. Начальство не одобрило бы это интервью. Но молчать он не может. Потому что часть вины за погибших заложников на «Норд-Осте» Дима берет на себя. Фамилию по его просьбе не называем. - Мы и раньше дежурили возле театрального комплекса, - говорит Дмитрий. - Но в последнюю ночь стало ясно - штурм будет. Дежурство было не мое, но меня подняли с кровати. Наши машины выстроились на Волгоградском проспекте. Вызывали 20 карет. Приехали 10. Ровно в 5.30 объявили режим радиомолчания. Информации никакой. Распорядители колонны намекали, что по команде надо ехать к театру и вывозить трупы. Нам не привыкать... Как только поступила команда по радио, колонна выдвинулась на улицу Мельникова. Но Димину машину остановил милиционер из оцепления. Оказывается, к нему команда пропускать «Скорые» еще не пришла. - Ждали команду минут десять, - продолжает Дмитрий. - Потом - заторы. Строительную технику для разбора завалов не успели убрать. У подъезда уже лежали заложники. Рядом стояла коробка со шприцами и ампулами налоксона. Какой-то мужчина кричал: «Колите, кто может!» Стали вскрывать упаковки и набирать шприцы. Кололи заложникам кто мог и кто не мог: спецназовцы, городские спасатели и эмчеэсники, даже милиционеры из оцепления. Отметок об инъекциях никто не делал. Сгоряча кололи по два и три раза. А это смертельные дозы. Бардак был необычайный. Искусственное дыхание пострадавшим делать было некогда - в любой момент здание могло взлететь на воздух. Только тут Дмитрий случайно узнал, что заложники были отравлены усыпляющим газом. Почему нас не предупредили про газ?! Спецназовцы загрузили в его машину сразу восемь бесчувственных заложников. «Газель» двинулась сквозь заторы к Первому госпиталю ветеранов на улице Мельникова - ближайшей базе для пострадавших. Там было готово 500 коек. На первом этаже был расположен штаб. Но штабные машины загородили проезд к приемному покою. Пораженных пришлось нести прямо по улице. Госпиталь не был готов к такому наплыву. Персонал просто не справлялся. В результате госпиталь принял только 120 человек. Тем временем спецназовцы вместе со спасателями заполняли автобусы заложниками. Половина из них не дышала. Грузили прямо на пол, как дрова. Кто живой, а кто нет - не считали. Водители автобусов, иногородние ребята, просто не знали, куда везти пострадавших. - Я уверен, многие умерли в дороге от передозировки налоксона и от асфиксии, - говорит Дмитрий. Когда первая «Скорая» прибыла в Склиф, ее там никто не встречал. Вышли охранник и дежурный врач. Минут пятнадцать решали, куда определить пострадавшую женщину. Только через полчаса Склиф проснулся. Забегали врачи, санитары. Но все равно для разгрузки автобусов каталок не хватало. Случился курьез. Женщина, признанная мертвой, вдруг ожила. Зрелище не для слабонервных. - Конечно, жертв могло быть меньше, - говорит Дмитрий. - Надо было побольше «Скорых» и врачей, а не бульдозеров и бэтээров. К живым мы готовы не были. ...Мы дозвонились до руководства НИИ скорой и неотложной помощи имени Склифосовского. Заместитель главного врача Владимир Шевчук отказался комментировать ситуацию. Направил нас в пресс-службу столичного департамента здравоохранения, по сводкам которого операция по спасению и эвакуации прошла гладко. Юрий СНЕГИРЕВ. Почему Ольга Романова сумела пройти за оцепление и погибла За всеми не уследишь, объясняют ответственные лица... Первая шеренга мокнущих под дождем солдатиков выстроилась вокруг здания ДК только через час после захвата. Но и после того как шеренги бойцов Внутренних войск рассредоточились по периметру, хождение за оцепление не прекращалось. В пресс-бюро Внутренних войск МВД нам удалось выяснить, что в оцеплении были задействованы полторы тысячи солдат из Московского округа и отдельной дивизии оперативного назначения ВВ МВД (бывшая дивизия им. Дзержинского). Помимо личного состава Внутренних войск подогнали к захваченному ДК и бронетранспортеры. Но ни вооруженные бойцы, ни бронированные машины не спасли жизнь Ольги Романовой, которая запросто прошла в захваченный зал и там погибла. - Лазейки в оцеплении, конечно, были, - объяснили в пресс-бюро ВВ. - И дело не в том, что наши бойцы были небдительны. Во-первых, это промышленная окраина. Здесь масса гаражей, железнодорожных переездов, проходных дворов. Миновать оцепление можно было через крыши. Если местный житель, знавший этот район гораздо лучше солдат и милиции, ставил для себя цель пройти, он мог это сделать. А Ольга Романова была местной. И вообще бойцы ВВ не решали, кого пропускать за оцепление, а кого нет. Это была задача ГУВД, в распоряжение которого поступили наши силы. Как нам объяснили в столичном управлении милиции, действительно, решение о пропуске людей за кольцо оцепления принимали милицейские посты. Но на все «дырки» ответственных сотрудников милиции не поставишь, считают в ГУВД. К тому же в первые часы захвата здесь работало множество «силовиков», спасателей, медиков. - Люди попросту ходили туда и обратно, - говорит замначальника управления общественных связей ГУВД Москвы Кирилл Мазурин. - К какой-нибудь группе оперативников мог запросто прицепиться посторонний. Анна СЕЛИВАНОВА. Почему в моргах Москвы засекретили количество погибших Начальники моргов, похоже, защищают «мундир» медицинских чиновников Источник в столичном Комитете здравоохранения сообщил нам: медикам было известно время начала штурма. Но была уверенность, что из ДК будут выносить трупы с осколочными и пулевыми ранениями: «Все ближайшие морги готовились принять большое количество тел». Что косвенно подтверждает версию о неготовности медицинских служб города к борьбе с последствиями газовой атаки. Проверяя эту информацию, мы позвонили в морги, куда поступали жертвы теракта, и задали три вопроса: Действительно ли перед штурмом была дана команда на прием большого количества погибших? Сколько тел готов был принять каждый из моргов? Сколько тел поступило в морги в первые часы после штурма? Ответы публикуем без комментариев. Начальник морга № 2 Олег Кригер: - Я очень люблю «Комсомольскую правду» и готов беседовать с вами хоть целый час. Но я не хочу терять свою работу, поэтому буду говорить только с разрешения пресс-центра Комитета здравоохранения Москвы. Начальник морга № 4 (не представился): - Вы что, первый раз родились?! Все комментарии через Комитет здравоохранения. Начальник морга № 6 Александр Николаевич: - Всей информацией по всем моргам владеет московское бюро судебной экспертизы. Начальник морга № 7 Александр Ткаченко: - Без комментариев. В морге № 9 отказались представиться: - Мы не можем дать вам информации. Начальник морга № 10 Георгий Сахаров: - Простите, я не могу и не имею права отвечать на вопросы, обращайтесь в прокуратуру. Начальник морга № 11 Сергей Петрович (фамилию назвать отказался): - Вы что, первый год замужем? Я не отвечу вам ни на один вопрос, обращайтесь в Комитет здравоохранения... Секретарь начальника бюро судмедэкспертизы Москвы Владимира Жарова: - Никаких интервью мы никому не даем. Все вопросы в пресс-центр. Александр КОЦ, Андрей РОДКИН.