Синяя зуша

В любом месте река ненаглядна.

ЕСТЬ МЕСТА, увидев которые, не хочется уходить. Это чувство я испытывал много раз. И вот еще Зуша - речка, текущая в землях орловских и тульских. Увидел я Зушу в летний солнечный день. Синее небо отражалось в воде. По ней плавала белая стая гусей. Пили воду осоловевшие от зноя коровы, рыбак в прорезиненных штанах стоял по пояс в воде. На мои знаки - показать свой улов - он охотно поднял кверху сетку, в которой трепыхалась хороших размеров плотва, язи, окуни. При мне из быстро текущей воды был выдернут еще один, сверкавший на солнце язь.

Мы сели с другом на берегу и, слушая августовские погремушки кузнечиков, молчали, наслаждаясь синью воды и неба, округлой зеленью прибрежных ветел, увядающей пестротой луга у поймы. Через реку на сваях положен тут был деревянный мосток, называемый где кладками, где лавами, а на Зуше такие мосты называются ходами. По мостку неторопливо шла женщина с девочкой. Что-то реке увидели. Мать стала показывать рукой вниз, а девчурка легла на мосток - как следует разглядеть, что там в бегущей светлой воде. В который раз я подумал, какое счастье жить в детстве у речки, у озера...

ЗУША... Что за названье? Что оно означает? Вряд ли кто может это нам объяснить. Названья у речек и рек давние, древние. Человеческие поселенья часто перенимали эти названья. С ходу вспомним Москву, Енисейск, Воронеж. Донецк... На Зуше много деревенских селений, города два: Мценск - ровесник Москвы и Новосиль - еще более древний, построенный на Зуше еще хазарами как фактория, куда стекалась дань с местного люда, не очень обременительная - «по белице с дыма». Среди селений есть на Зуше особое - Переволочка, названье которой означает, что был в этом месте волок - Зуша и один из многих её притоков соединяли две водные системы - Донскую и Окскую. В древности дорогами по земле служили реки. И небольшая, но и не тощая Зуша была важной ветвью на разветвленном «древе» воды.

Зуша была судоходной в те далекие времена. Воды в ней было, конечно, больше, чем ныне, и ходили по реке большие смоленые лодки - парусные и весельные. Позже, в веках XVIII - XIX, ходили тут баржи с хлебом, мёдом, воском, коноплею и льном. Сейчас на реке тишина. Моторную лодку, по причине дороговизны бензина, услышишь редко, но в каждом селе есть деревянные челноки, с которых ловят тут рыбу и на которых можно, одолевая течение метров в семьдесят шириной, перебраться на другой берег.

СНИМКИ я делал с правого берега Зуши. В этом месте река делит надвое селенье Вяжа. На правом берегу - Верхняя Вяжа, внизу - Заречная. Подъем воды весной на Зуше из-за узости поймы высокий - половодье всегда подступало к порогу заречных домов. Тут, в этой Вяже, кроме телеги, многие имели и лодку. Считали: можно хлеб сеять, а можно жить рыбой. Были потомственные рыбаки, знавшие, как ловить рыбу в быстрой воде, как морозить её, солить, коптить, вялить и продавать в Новосиле, и разносить по селеньям. Такая специализация была столь явственной, что промышлявших на Зуше звали «рыбак». Если заглянуть на местное кладбище, то на могильных камнях можно увидеть чеканное изображенье рыбки. Это значит: лежит под камнем «рыбак».

Заречная Вяжа сегодня доживает свой век. Девять домишек прячутся в ивовых кущах (было 300!).

Но среди селян один из последних рыбаков еще жив. Правда, рыбой только сегодня не проживешь. «Рыбак» Алёшкин Михаил Григорьевич держит еще и сорок ульёв, исправно хозяйствует в огороде (это его дочь с внучкой видели мы на мосту через реку).

О реке Михаил Григорьевич говорит со знанием дела. «Рыба обычная - щука, лещ, язь, плотва, окунь. Но надо знать, когда, какую и где можно взять. Пришлый рыбак и дорогой удочкой ничего не поймает. Я же, если сяду в челнок, без улова не возвращаюсь. Конечно, то, что было когда-то, ушло безвозвратно, но живут еще выдры в реке, значит, и Зуша жива». По здоровью Михаил Григорьевич уже нечасто садится в челнок - «больше маячу на пасеке», но думаю, детям своим он уже заказал: могильный камень обозначить обязательно рыбкой.

Такая вот капелька нынешней жизни на древней реке, принимающей много притоков, среди которых - холодная, быстрая, чистая Снежеть, текущая через Бежин Луг. «А когда сама Зуша с Окой встречается, то еще надо подумать, в какой из рек больше воды». Это, конечно, патриотический глас зушанина. Был я на месте, где Зуша впадает в Оку. Конечно, предпочтенье надо отдать Оке, тем более что Зуша тут и кончается, а у Оки - э, вон какой еще долгий путь к Волге!

НА ЗУШУ привез меня старожил этих мест, заместитель директора музея-заповедника Спасское-Лутовиново Владимир Зайцев. А поводом ехать сюда послужила страница особая в долгой истории Зуши. С конца 41-го года по июль 43-го река сделалась рубежом, на котором столкнулись непримиримые силы - германская и наша. Большое сраженье гремело на Волге, а тут, на Зуше, стоявшие лоб в лоб противники укреплялись до нужного часа. Наши войска окопались на правом высоком берегу речки. Поросшие травой окопы поныне целы. Повторяя изгибы Зуши, тянутся они на десятки километров от верховья реки до Мценска. Немцы были - рукой подать - в Заречье. Заняли высотки и построили бетонированные подземные укрепления. Наши время от времени пытались штурмовать высоты левого берега, но всегда безуспешно. С большими потерями отступали.

Сраженье на Курской дуге летом 43-го года обломало крылья немецкого наступленья в решающих точках - у Прохоровки и Понырей, и пришел момент больших контрударов. Один из них нанесен был немцам на Зуше. «11 июля была разведка боем, а ночью отсыпали, не подымая до поверхности воды в Зуше, мосты из камней, невидимые с самолетов, по которым стремительно прошли танки. И 12 июля начался штурм полосы укрепленья немцев. «Сеча была велика», - сказал бы летописец далеких лет. «Много полегло тут...» - сказал мне местный краевед Евгений Семенович Прохоров, уже много лет собирающий для музеев «железо войны» и кости погибших в большую могилу над Зушей. Я видел его находки в музее Верхней Вяжи и древнего Новосиля. Чего только нет! - каски, лопаты, винтовки и «шмайссеры», пулеметные ленты, фляги, штыки, телефонные аппараты, осколки бомб и снарядов, колючая проволока, заржавевшие мины. Потрясает находка трехлетней давности. На одной из заросших бурьянами высоток обнаружили пулеметное гнездо немцев. Из ямы, прикрытой когда-то соломой, выгребли 14 (!) мешков хорошо сохранившихся латунных стреляных гильз. «Можно представить, сколько людей положили два пулеметчика, свившие это гнездо». Сам Евгений Семенович обнаружил и захоронил 234 человеческих скелета. Гибли не только рядовые бойцы. Генерал Леонтий Гуртьев докладывал генералу армии Горбатову об освобождении Орла после прорыва на Зуше. И прямо во время доклада упал, сраженный осколком снаряда. Успел сказать генерал два слова всего: «Кажется, я убит...»

В Верхней Вяже на берегу Зуши создан скорбный впечатляющий монумент в память погибших. А помнит ли кто из живущих, как всё тут было летом 43-го года? Представьте, нашел я солдата с одной рукой - Терешкина Василия Васильевича. Будучи артиллеристом, в день штурма он бил из орудия по Вяже Заречной, где вырос, где был его родительский дом и жили родные.

Посидели мы со старым солдатом на берегу Зуши, вспоминая былое и наблюдая серебристые брызги на синей воде от играющих рыб. «Сколько воды утекло с тех давних лет. Вода в день штурма, помню, в Зуше была тоже синей, и плыло по ней много погибшей от взрывов рыбы». Старый солдат закурил, откашлялся: «Зуша - лишь малая часть всего, что тогда сумели мы защитить. Умру я спокойно, если буду уверен: всегда защитим».