Борис Стругацкий: «Творчество и жизнь без брата - самоистязание, уродство и безнадега»

Борис Стругацкий рассказал «Комсомолке», что теперь для него творчество без брата, что из написанных ими фантазий сбылось, а чему не суждено сбыться и каковы прогнозы апокалипсиса?

«Пройдут годы, может быть, королей не останется на свете, а твои песни будут петь...» говорил в произведении «Трудно быть богом» дон Румата.

Первопроходец научной фантастики Борис Натанович Стругацкий в соавторстве с братом Аркадием, ушедшим из жизни 20 лет назад в своих произведениях создавал немыслимые миры будущего. В воскресенье ему исполнилось 79 лет. В разговоре с писателем мы постарались провести параллель между прошлым, настоящим и будущим. Как мыслитель чувствует этот мир сейчас? Сбылось ли то, о чем он мечтал в юности, а что не случится никогда? Что разочаровывает его сквозь призму прожитого времени и их с братом произведений, что наоборот радует, а може оставляет равнодушным?

- Идея прийти в лучшие миры, более технологичные, более свободные, романтичные. Не было ли это реакцией на советскую действительность? Вы пытались убежать от нее и поэтому создавали миры будущего?

- Мы никогда не стремились убежать от реального сегодняшнего мира, более того, нам нравилось переносить из него в будущее то, что нам нравилось здесь. Например, все герои Мира Полудня списаны с наших любимых друзей и добрых знакомых. Это был наш тогдашний принцип: лучшие из людей нашего времени без каких-либо особых сложностей и вполне естественно могли бы освоится и «прижиться» в условиях самого «развитого коммунизма».

Бегство от действительности (эскапизм) не есть, по-моему, стремление уйти в «лучшие» миры. Это стремление уйти в миры более простые, незамысловатые, где «весело и ни о чем не надо думать», где вся жизнь – замечательное переплетение абсолютно понятных чудес, герои – всегда герои, а злодеи – злодеи. Это – миры фэнтези. Я не люблю фэнтези, и не без грусти наблюдаю, как она оттесняет и побеждает классическую фантастику (социальную, реалистическую, научную).

- Люди будущего или настоящего? Сейчас семилетний ребенок знает, что такое iPod, iPad... Эти дети не играют в «Казаки-разбойники» и в шахматы. Фантастика перешла в разряд компьютерных игр. Рады ли Вы этому?

- Я отношусь к этому без горечи и без радости. На мой взгляд это не хорошо и не плохо, - это естественно. Новые времена, новые игры, новые дети.

- Поколение, которое обрело все эти достижения: полеты в космос, андронный коллайдер, да тот же iPhone. Современные женщины не могут обойтись без кофеварки и стиральной машинки, мужчины не видят жизни без автомобиля, хотя раньше свободно передвигались на лошадях... Мир стал бессердечным. Человеческие качества уходят, все стали делать машины, стало много технических костылей. Чем они заплатили за прогресс?

- Двадцать первый век не бессердечнее двадцатого, а двадцатый – девятнадцатого. Человечество мало и медленно меняется как носитель нравственности. Плохо это или хорошо, но прогресс не есть совершенствование моральных качеств, не победа добра над злом, это «всего лишь» накопление умений.

За последние сто тысяч лет человек научился быть космонавтом, системным оператором, безукоризненным пользователем iPad’а, он придумал Христа и Будду, но не приблизился к ним ни на йоту. Он только окончательно признал, что человеческие жертвоприношения – это дурно, и людоедство – тоже. Вот вершины морали, выше которых нам (en masse, так сказать) подняться так и не удалось.

- На мой взгляд, сквозь Ваши произведения лейтмотивом проходит идея того, что сила духа важнее чем железяки. Человек всегда человек и это важно. Преодоление собственных страхов, когда немощные хлюпики становятся космическими кадетами... Сейчас мало идейных людей. Максимум - надеть белую ленту и пойти на митинг на Болотную.

Настоящую любовь мы видим в сказках. Дети мечтают стать не космонавтами, а бизнесменами. Современные люди не поймут благородства Дона Румата... Не устарели ли принципы этих героев? Годятся ли они для современного общества? Нет ли желания переписать кого-то из характерных героев в связи с меняющимся миром?

- Я вовсе не уверен, что «современные люди» чего-то там не поймут в тех принципах, которые исповедовались в 20-м или 19-м веке. Честь, благородство, чистота души, доброта, милосердие всегда были у нас rara avis in terris («редкая на земле птица»), всегда они были достоянием лишь немногих «положительных героев» реальной действительности, - почитайте классиков. И дети спокон веков мечтали быть «хозяевами жизни», совершенно не вникая в скучные детали (Том Сойер, мальчик из вполне благополучной семьи, мечтал быть пиратом и разбойником).

Конечно, принципы героев могут меняться, но никогда и ничто не отменит Основной Принцип нашего существования: лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. В этой формуле могут варьироваться понятия: что значит – быть богатым? Деньги деньгами, но есть и другие богатства на свете: ум, знания, слава, творческий успех. А здоровье тоже может трактоваться не обязательно прямолинейно. Здоровье ведь бывает не только физическое, чистая совесть – это тоже признак здоровья, и ясность мысли тоже… И представляется очевидным, что никакие из «благородных» принципов любого общества не вымирают никогда. Так же, впрочем, как и принципы поганые.

В самых отвратительных тоталитарных государствах жили, живут и будут жить «носители высокой морали» и «желающие странного». Только там их не видно и не слышно, в этом царстве «принявших причастие Буйвола». А при любой демократии, в стране победивших либеральных ценностей, обитают и процветают нравственные уроды с поразительными представлениями о чести, благородстве и добре. «Широк человек! Сузить бы!»

- Как вы считаете, довели ли люди планету до конца света? Апокалиптические прогнозы Вам близки?

- Самая серьезная проблема ближайшего будущего – это, видимо, энергетический кризис, который может возникнуть в середине века, когда исчерпаются запасы углеводородов. Если к этому времени не удастся запустить какой-то альтернативный источник энергии (термояд), человечество окажется буквально в одночасье погружено в «век пара и электричества» (причем пара будет много, а электричества – не очень).

Впрочем, как я понимаю, апокалипсиса не произойдет. «Сытому миллиарду» придется подтянуть пояса и отказаться от привычного уже Общества Потребления, - прощайте, автомобили, гипермаркеты и паровое отопление. Население будет всем этим крайне недовольно, и правительствам придется закручивать гайки и ограничивать гражданские свободы. А вот в странах третьего мира, очень может быть, ничего нового не случится. Вполне возможно, что они, - и так никогда не страдавшие энергетическим изобилием, - кризиса даже не заметят.

- Что по-Вашему в будущем станет с технологиями? Вам самому как видится сращение человека с компьютером. Биороботы? И главное - таблетка бессмертия? Будет ли вечной жизнь?

- Все это, похоже, осуществимо. Тут главное понимать: если некий технологический скачок в принципе осуществим, - он будет совершен. Никакие моральные, юридические, философские и даже религиозные соображения воспрепятствовать этому процессу не смогут. И очень жаль! Очевидно, что киборг или «вечный человек» может быть и превратятся в суперменов, но при этом они перестанут быть человеками. История хомо сапиенс прекратит течение свое. Понимаю, что с эволюцией не поспоришь, но такое будущее мне неприятно.

- В ваших книгах мало пришельцев. Везде, на других планетах человекоподобные. Вы верите в НЛО, в инопланетян?

- В инопланетян и в НЛО, как звездные корабли пришельцев, я теперь уже не верю. Всю свою жизнь я слежу за «открытиями» в этой области, и никакой сколько-нибудь серьезной информации так не дождался. Похоже, человечество одиноко во Вселенной, хотя никак не удается мне избавиться от лукавой мысли: Вселенная наша так огромна в пространстве и времени, что кажется совершенно невероятным, чтобы хоть что-нибудь (жизнь?) существовало в ней в единственном экземпляре. Может быть, прав все-таки Иосиф Шкловский: другая жизнь во Вселенной существует, но это такая редкость, что встреча с ней землян представляется практически невероятной.

- Многие ваши произведения, к примеру «Понедельник начинается в субботу», пронизаны социально-политической сатирой на те времена. А что бы Вы высмеяли сейчас?

- Например, «Сказка о Тройке». Тут мы позволили себе, действительно, пустить в ход «ювеналов бич», за что и поплатились, впав в начальственную немилость. А сегодня мне не до смеха. Не то настроение. Да и смешного ничего не вижу. Даже великий и любимый мой Михаил Михайлович Жванецкий смеется сейчас не часто, и смех у него – грустный.

- А современная литература, Интернет. Читаете ли вы современных авторов? Пользуетесь ли Интернетом? Повлияло ли развитие информационных технологий повлиять на литературу? Если раньше начинающие авторы обивали пороги, к примеру, «Литературной учебы», то теперь начинающий поэт может легко опубликовать свои творения на «Стихи.ру», «Проза.ру».

- Я регулярно бываю в Интернете, - использую его в первую очередь, как величайшую Базу Данных на все случаи жизни. Современных авторов да, читаю, конечно, но – не в Интернете. С начинающими, опять же, имею дело регулярно, но не знаю, публикуются ли они в «Проза.ру».

Психологию такого публикатора представить себе могу, но мне кажется, что никакой интернет-ресурс не может заменить пусть даже плохонького, скромненького, тоненького томика с выходными данными: «подписано в печать… Тираж 300 экз» Помню, лет этак 60 тому назад я мечтал стать писателем. Но я не молил судьбу: дай мне стать писателем. У меня была другая молитва: хоть бы один рассказик напечатать, хоть бы маленький… Не думаю, что я тогда бы согласился на «Прозу.ру». Это было бы все равно что нащелкать свой текст на машинке. То да не то. Ведь на машинке КАЖДЫЙ может…

- Какова на Ваш взгляд судьба русской школы фантастики?

- Русская фантастика сегодня – это несколько сотен имен. Из них – несколько десятков, пишущих сильно, свободно, ни на кого не похоже, ни в чем не уступая известным мне англо-американцам. Кроме того, это несколько журналов и никем не считанное количество издательств, выбрасывающих на рынок ежегодно сотни и сотни томиков новья и переизданий.

По сути, все вместе это «отрасль культуры», вполне самодовлеющая, отлично организованная, работающая, извините за банальность, как хорошие швейцарские часы. Что может остановить этот механизм? Какой всероссийский (или мировой) кризис? Катастрофическое падение цен на нефть? Не знаю. Скорее уж «возвращение к пройденному», - скачок в начало 80-х. В России возможно все, - но, к счастью, не все и не всегда сбывается.

- Фильм бесспорно гениального Андрея Тарковского «Сталкер», вошедший в «Золотой фонд» кинематографа, снятый по вашей с братом повести «Пикник на обочине». Не боитесь, что через, допустим, сто лет люди будут помнить фильм, а не ваше произведение?

- Во-первых, почему, собственно, это должно меня пугать? Во-вторых, кино стареет быстрее, чем книги. А в-третьих, совершенно очевидно, что смотреть «Сталкер» и читать «Пикник на обочине» через сто лет будут разве что отъявленные фанаты литературы и кино. Сто лет – это очень много, когда речь идет об искусстве. Слишком много.

- Как относитесь к другим постановкам ваших произведений? Пересматриваете ли их?

- Никогда.

- Помните, как Ильф и Петров сравнивали себя с Гонкурами: Эдмон бегает по редакциям, Жюль стережет рукопись. Как вы теперь живете и работаете без брата?

- Когда-то мне пришло в голову сравнение, лучше которого я так и не сумел придумать. Представьте, что Вы с напарником пилите вдвоем здоровенное бревно. И вдруг напарник уходит. Вы остаетесь один, а бревно (здоровенное!) никуда не делось, и пила в руках извивается, и надо пилить дальше… Тот, кому приходилось пилить в одиночку дрова двуручной пилой, меня поймет. А остальные пусть поверят: самоистязание, уродство и безнадега.

- Что для Вас сегодня важнее всего в жизни?

- Как и всегда: жизнь и благополучие близких и друзей.