Андрей Дементьев:«Кобзон мне не конкурент. Он баритон, а я – тенор»

Андрей Дементьев: «Я по натуре лирик. Но жизнь заставляет меня писать очень резкие стихи...»

Фото: Анатолий ЖДАНОВ

Знаменитый поэт, чьи любовные вирши хранят в своих блокнотах миллионы российских, и не только, женщин, а острые рифмы на политические и социальные темы используют мужчины в качестве весомого аргумента в споре, а песни, написанные на его стихи, трогают слушателей без разделения на гендерные и возрастные категории, - нынче отмечает свой день рождения. «Мы с «Комсомолкой» шли по жизни»

...Поэта привезла в «Комсомолку» его муза (сама за рулем!) - супруга Анна Пугач. Долго не хотела фотографироваться. Уговорили...

Дементьев (он прямо таки по-молодецки выскочил из машины) незло ворчал:

- Могли бы и вы машину за мной прислать!

Мы готовы были провалиться сквозь землю от стыда. Но нас спасла незнакомая женщина, которая случайно проходила мимо редакционного крыльца.

Признав Дементьева, она стала декламировать:

- Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,

Если то, что случилось, нельзя изменить...

Мэтр тут же оттаял, заулыбался:

- Очень известные стихи у нас в России, - заулыбался Андрей Дмитриевич. - Когда я читаю их на творческих вечерах, зал читает со мной. Я вижу по губам.

Двух мэтров - Андрея Дементьева и Евгения Евтушенко - связывает почти 40-летняя дружба. Фото 1970-х.

- Выходит, вам можно самому и не читать …

- …а выйти и произнести первую строчку, - подхватывает мысль мэтр, - а остальное люди сами доскажут. Я счастливый человек, что востребован, как поэт. Это самое главное для поэта, чтобы тебя читали. И еще приятней – если помнят наизусть.

Меня пригласил в Красноярск бизнесмен Анатолий Быков на встречу с учителями. Собралось больше 1000 человек. Он поставил памятник учительнице. На свои деньги. В центре города, в парке. Замечательный памятник. И там - мои стихи.

Потом мне позвонил Аман Тулеев, губернатор Кемеровской области. И говорит, что поставил на свои деньги памятник женщине-матери. И там мои стихи.

В Твери стоит памятник ликвидаторам-чернобыльцам. Там мои стихи.

Понимаете, мне приятно, что стихи идут на такие памятники, которые посвящены замечательным профессиям и людям. Хотя они, эти стихи, родились не в связи с этим, а просто подошли к тем переживаниям, заботам и радостям, которыми живет наш русский народ.

Только что в издательстве «ЭКСМО» вышла моя новая книга. Там у меня издано очень много книг. Около 20 за последние 10 лет. Читают люди – разве это не счастье?

- Говоря словами Пушкина, Андрей Дмитриевич, вы себе памятник нерукотворный воздвигли. Сколько сборников у вас вышло?

- Если считать все переиздания, на иностранных языках тоже, то больше ста. Одна книга переиздана 16 раз! Но точно не скажу - я не считаю, сколько вышло книг. Я и жизнь-то какую долгую прожил.

- Жизнь у вас не такая уж и долгая. Бывает и подольше.

- Бывает!

- И мы желаем вам рекордного долголетия.

- Мне это приятно слышать именно от вас. Я люблю «Комсомольскую правду». Мы с ней по жизни шли. Я до сих пор в душе комсомолец.

Многие, кто не жил в то время, и даже кто жил, ругают советскую власть… Все было. И сажали в тюрьму ни за что. У меня отец сидел, дядьки, дед погиб. Но была какая-то романтическая атмосфера. Мы верили в то, что мы делали. И когда ребята уезжали на БАМ, а журнал «Юность», который я возглавлял, шефствовал над дорогой, мы с Борисом Полевым летали забивать там последнюю шайбу, колышек. И все ребята туда ехали не за рублем. Не за этими бабками. Романтика! Сибирь! Это удивительное состояние. Это надо сохранить. Это надо взять оттуда. Потому что нельзя, чтобы молодежь только плясала, занималась всяким… Наркоманией, сидела в интернете, скачивала что-то. Надо, чтобы она жила полной жизнью.

«Просыпаюсь не от солнца я, от радости…»

- Андрей Дмитриевич, вот вы - член Общественной палаты России. У вас есть своя радиопередача, которая идет на многие страны мира.

- Я еще и первый заместитель председателя Российского фонда мира, председатель Ассоциации тверских землячеств. Мы собираемся, что-то пытаемся делать.

Тверь, откуда я родом, это удивительный город! Пушкин: «Мороз и солнце! День чудесный…» Это он там написал. 28 раз был в Твери! Крылов, баснописец: дом, где он родился - рядом с моим домом.

- А теперь в Твери, наверное, будет мемориальная доска Андрея Дементьева?

- Дом поэзии открывается. И правительство Твери решило присвоить ему мое имя. Это будет первый дом поэзии в России. Там же была дача Анны Ахматовой и Николая Гумилева.

- Вы обладатель уникального поэтического дара. Может, вам не стоит распыляться на Общественную палату, на радио? А заниматься поэтическим творчеством? Глаголом жечь!

- Вы в чем-то правы. В то же время я не могу жить просто, читать, писать. Я должен все время мотаться, ездить, встречать людей, интересные события. Я просыпаюсь… «Просыпаюсь не от солнца я, от радости…». От того, что сегодня предстоит день, в который я обязательно кого-то встречу, что-то смогу сделать доброе, прочту какую-то книгу…

Я только что вернулся из Тархан, с праздника лермонтовской поэзии. Я каждый год туда езжу. На поляне собралось 12 тысяч человек. С детьми! Из разных мест приехали. Жарища! 32 градуса. И они под горящим солнцем три часа стояли и слушали поэзию. Это потрясающе!

Я приехал в Пензу. Там был вечер в театре. Подошла ко мне девочка, Лена, дала книжечку. Я прочитал ее стихи. Я ей позвонил, сказал: «Вы талантливый человек, работайте!» Знаете, «Россия страна поэтов, великих на все века…».

- А есть другие стихи: «Поэзия в опале, в забвенье имена…». 2008 год. Может, это не Дементьев?

- Это я. Был период такой, когда у нас развалился СССР, была полоса неустроенности политической и социальной. И я почувствовал, что люди потеряли интерес к поэзии, что очень много происходит невидимых внутренних событий в стране, что многие растерялись. И я почувствовал, что наша страна еще себя не обрела. И поэтому я написал эти стихи. Я пишу обычно под настроение.

- Сейчас у вас настроение изменилось?

- Да. Оптимизм появился.

- Хочется напомнить ваше стихотворение, где вы назвали пять легендарных имен поэтов…

- Поэты-шестидесятники – это великая поэзия. Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский, Булат Окуджава… Четверых уже нет. Остался один Женя. Я с ним перезваниваюсь. Он нездоров… Дай Бог ему доброго здоровья.

- А есть ли сейчас такие поэты, которые составили бы конкуренцию тем именам?

- Конкуренцию им составить довольно трудно. Это поэты, которые сказали так много и так сильно. И так убедительно.

Много пишут стихов в России. Знаете, я получаю и через Общественную палату, и на радио, и просто домой огромное количество стихов. Рукописи, диски, книги. Читаю все. Много литературы, которая альбомная, семейная, случайная. Много поэзии для себя. Я никого не упрекаю - пусть пишут! Чем больше люди пишут стихов, тем они становятся тоньше и приобщаются к культуре внутренней.

- Среди этого потока можно кого-то выделить?

- Да, есть такие. На 1 курсе Литературного института учится девочка Юлия Самохина. Мне попались ее стихи - там ей года 22. Я предложил ее подборку в «Литературную газету». Их напечатали.

У меня в Тамбове есть Лена Захарова, она всегда приезжает на лермонтовские праздники. Она ученый – и пишет прекрасные стихи! И я ей тоже написал предисловие к изданию.

У меня в Твери есть Иван Демидов. Я недавно получил его книгу.

- «У меня в Твери, в Тамбове, в Москве»…

- Потому что это моя Россия. Для меня это мой дом. Самую высокую оценку мне, как поэту, дала одна женщина на днях в Пензе. Она подошла и сказала: «Вы для нашей семьи родной человек. И для многих семей в России!». Это для меня самый дорогой подарок! Вы не представляете, как порой мы нуждаемся в добром слове!

Я помню, когда вышел роман моего друга Чингиза Айтматова «Плаха», началась не то, чтобы травля… Но какое-то преследование. Обидное и несправедливое. Его начали ругать в прессе. А он… Его знает весь мир, переведен на все языки. И вдруг…

А роман потрясающий! И я написал ему письмо. И он прислал мне такой ответ, что я понял, как важно вовремя сказать доброе слово человеку. И потом он приехал в Москву.

Это было в 2008 году. И мы в прямом эфире говорили о литературе. Я ему сказал: «Чингиз! Мы с тобой ровесники. Ты родился в 28-м году - и я в 28-м. Я в июле, а ты немного позже. Будем праздновать». И он мне сказал грустную фразу: «Андрюша, надо дожить». И не дожил. И я написал стихи:

Как важно вовремя успеть

Сказать кому-то слово доброе,

Чтоб от волненья сердце дрогнуло!

Ведь всё порушить может смерть.

«Ребята, пойте по-русски!»

- Андрей Дмитриевич, жанр многих ваших стихов мы назвали бы поэтической публицистикой. Что сегодня возмущает поэта?

- Когда я вижу, как на каком-нибудь конкурсе, например, «Евровидении», наши талантливые ребята пытаются петь на английском, мне хочется крикнуть: «Пойте по-русски!» Простите меня за запальчивость, но я переживаю. Душа болит. Я не представляю, чтобы Александр Сергеевич Пушкин, который знал французский, немецкий, писал стихи неродными словами! Лермонтов знал пять языков. И писал по-французски так, что одна французская поэтесса воскликнула: «Шатобриан вам бы позавидовал!» Но на чужом наречии он писал только для себя. А возвысил - русский язык! А ныне прекрасные русские слова порой заменяют исковерканными английскими! Зачем?

- А ведь был период, когда вы уезжали из России в Израиль. Да и сейчас много времени там проводите. Большое видится на расстоянии?

- Я уехал из страны по предложению председателя ВГТРК Эдуарда Сагалаева, моего друга, который мне доверил представлять российское телевидение на Ближнем Востоке: Иордания, Египет и Израиль.

Я не знал ни английского, ни иврита. Я поехал и представлял Россию на русском языке. И я издал книгу об Израиле, о наших соотечественниках, об истории. Она вся посвящена Святой Земле. И все русские читают эту книгу на русском языке. Если ее переведут на иврит, спасибо. Пока не перевели. Я ни на секунду не отошел от своей Родины, от своего языка.

Я по натуре лирик, просто жизнь меня заставляет вторгаться в социальные проблемы, потому что я не могу быть равнодушен, когда обижают детей, когда могут надругаться над юностью. Когда могут человека искалечить, чтобы получить его деньги, квартиру. Я не могу молчать, когда преследуют дружбу, когда человека могут наказывать за его позицию.

- Вас-то самого наказывали за позицию?

- Конечно. И не раз. Скажем, очень давно, еще при советской власти, меня не пустили в ФРГ за стихотворение «Черный ворон». Хотя я был уже, не сочтите за нескромность, достаточно известный поэт. Стихотворение потом положил на музыку Владимир Мигуля. Черный ворон – так называли машину, которая увозила людей в тюрьму.

- Иосиф Кобзон нам как-то ее напевал.

- Всякое бывало. Было время, когда я вел программу «Народ хочет знать». И меня отстранили, заявив, что программу закрывают. А она до сих пор существует, но меня там нет. Из ближневосточного бюро ВГТРК тоже «ушли». Бывает и сейчас – пригласят на телепередачу, узнают позицию – и вдруг – отбой… А все дело в том, что я всегда писал очень резкие стихи. Иногда очень резкие интервью давал.

Для меня самое страшное – изменить себе. Наверное, в моей жизни были ошибки. Все было. Я человек, а не машина. Но я спокоен. Я никогда умышленно не подличал, никогда не мирился с неприятностями. Я пишу стихи острые. Я так живу. Мои чувства могли меняться, потому что менялось время, но я всегда писал искренне.

* * *

- Я всю жизнь мечтал быть певцом. И в детстве, и в юности. Хотя в семье никто не был профессинальным артистом. Дед грузчик. Отец был из бедных крестьян. Но у меня мама пела в опере самодеятельной. Дед – в церкви. Прекрасные голоса! И я вырос в атмосфере музыки. У меня дома была вот такая гора пластинок. Я слушал оперную музыку, классическую, фортепианную, всякую. Я с детства знал Шопена, Рахманинова, Глинку, Чайковского. И я впитал в себя это. И потом в школе я пел в хоре. В самодеятельности. Запевалой был.

- А что запевали?

- Песни советские. «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…».

- Хорошая песня. Бодрая такая.

- И мы получали всегда первые места на фестивалях. И учителя мои, я потом в школу музыкальную поступил, ждали, когда будет переходный период. С тревогой ждали – каким окажется голос после ломки? А у меня образовался тенор. И в 17 лет меня пригласили в музыкальное училище в Калинине. Собрались. Я пел «Неаполитанскую песню», романсы своим тенорком, не поставленным еще голосом. И мне директор училища, старенький такой, говорит: «Андрюша, мы тебя берем. На вокал. Пойдешь учиться?» «Не пойду». Он так и опешил: «Почему?» «Я, - говорю, - не знаю. Но не пойду». А я увидел в глазах у своей учительницы Веры Ниловны какое-то такое немножко разочарование. Она ждала, что мой взрослый голос будет так же хорош, как детский. Ну, чуть ли не в преемники знаменитого тогда оперного тенора – нашего земляка - Сергея Лемешева прочила! Как с Робертино Лоретти произошло, помните, был в Италии такой чудо-мальчик с ангельским голосом… А вырос – и чуда не стало. Он и сейчас - хороший певец, но – обыкновенный. И я вторым Сергеем Лемешевым не стал.

- Иосиф Кобзон остался без конкурента.

- Какая конкуренция? Кобзон – баритон, а я – тенор! (смеется) И потом - я уже вовсю писал стихи в это время. Поэму сочинил! Я участвовал в литературном кружке, который вела наша преподавательница литературы в 10 классе. И мне это нравилось. И я подумал: а, может, именно поэзия - моя судьба?

- Так оно и получилось.

- Так и получилось.

...И О ЛЮБВИ

«Я верю, что все женщины прекрасны...»

- Я закончил литературный институт имени Горького, работал как журналист в газетах и сочинял стихи. В 1958 году был издан первый сборник моих поэтических опусов.

- И с тех пор девушки стали переписывать их в свои заветные тетрадки! Есть стихотворение, которое считает своим каждая женщина: «Нет женщин нелюбимых…»

- Ну, это благодаря музыке, я считаю. Бисер Киров, болгарский композитор и певец сочинил красивую мелодию и песня стала шлягером. Хотя я считаю эти стихи абсолютно мужскими. Я с самого раннего детства все время смотрю снизу вверх на женщин. Для меня все богини. Потому что женщина – это все. Начинается все с матери. Моя мама, слава тебе, Господи, прожила 90 лет. И отец 90 лет. И мама меня учила этому отношению к женщинам, к труду, к старшим. Я так воспитан.

Я верю, что все женщины прекрасны.

И красотой своею, и умом..

Еще весельем, если в доме праздник…

Это оттуда, из юности, из отрочества.

Мы, мужчины, должны помнить, что женщины прекрасный пол. И слабый. Хотя иногда они и не слабые, и выше нас. Какая с тобой рядом женщина, такой и ты. Потому что если рядом с тобой тонкая, умная, добрая, высокая душа, такая… Знаете, которая нараспашку. Ты будешь лучше, если тебе это не дала природа, не дали родители, воспитание. Ты от нее это получишь. Женщина – это все.

- Если судить по стихам – вам повезло с такой спутницей жизни.

- О, это правда! Я продолжаю влюбляться в мою Аннушку. Мы с ней вместе работали в журнале «Юность» 20 лет. Она пришла девочкой после 10 класса. И мы настолько единомышленники… Мы из одного созвездия Раков, у нас одинаковые вкусы, столько совпадений. И самое главное в дружбе и любви – это взаимопонимание. И это есть полностью. Она самый первый мой читатель. И самый строгий мой критик.

- Мы наблюдали, какими влюбленными глазами она на вас смотрит.

- Это вы не видите, какие глаза у нее, когда она дома и ей не понравилось то, что я написал! (Смеется)

У меня много стихов о любви. В последнем сборнике есть стихотворение, которое начинается так: «Благодарю тебя за то, что ты со мной…» Это про нее, про Аннушку… И я скоро выпущу книгу под этим названием.

ИЗ НОВЫХ СТИХОВ

«Если бы пришлось мне стать богатым...»

Если бы пришлось мне стать богатым,

Я бы позаботился о тех,

Кто живет на скромную зарплату,

Для кого украсть - великий грех.

Сверстникам моим, что не при деле

Ничего не жалко было мне -

Ведь они себя же не жалели,

Все отдав расхристанной стране.

Но другой нам жребий уготован -

Будем выживать по мере сил.

И делюсь я только добрым словом,

А других богатств не накопил...

ПРИГЛАШАЕМ:

На мюзикл "ГАМБРИНУС"!