И запела блоха: «Ха-ха!..»

Вот такой увидели авторы спектакля знаменитую пляшущую блоху (Кристина Алиева).

- Гергиев не сдержал слез, - признался Родион Щедрин после прошедшей с триумфом премьеры. - И я тоже.

Сразу вспомнилось - у знаменитого дирижера действительно заблестели глаза в финале спектакля, когда хор Мариинского театра отпевает Левшу так, что душа заходится в тоске. Я сидел недалеко от дирижерского пульта Валерия Гергиева: в тот момент подумал - наверное, показалось. Он всегда так неистово работает… Оказалось, правда.

Опера по любимой лесковской повести создана Щедриным по заказу Мариинки к открытию новой сцены. И посвящена отметившему свое 60-летие Валерию Гергиеву. Они дружат: и человечески, и творчески. Щедрин - главный современный автор Мариинки. Он ни для кого так много и ярко не писал. Сначала опера «Мертвые души», потом «Очарованный странник». Сейчас - «Левша». Картина настоящей русской жизни во всей своей сложной простоте, противоречивости и душевной расхристанности.

Нет сейчас более русского композитора, чем Родион Щедрин. Не случайно в оркестре на премьере каких только русских инструментов не было: и гусли, и жалейка, и старинные цимбалы, которые специально привезли из московского музея, и дудки... И даже настоящие винные бокалы пошли в ход (проведешь по краешку - и такой щемящий звук получается!) - все, чтобы передать музыкальные переливы русской жизни. В «Левше» композитор еще и создатель либретто: бережно сохраняя волшебный лесковский язык, он придает небольшой, в сущности, повести эпическую широту. И музыка оперы воплощает именно эпос - мощь и размах, звуковые волны ярости и нежности, бьющие о заснеженные берега родины.

Гигантские ноги императора на сцене как символ вертикали власти в России.

«Левша» - третье обращение Щедрина к Лескову. Самое, может быть, выстраданное. И потому, что речь здесь идет о туляках (из тульских земель ведет историю разветвленный род Щедриных), и потому, что повесть эта уже 130 лет остается бесконечно актуальной. В России меняется антураж - но не запойные умельцы, громилы-генералы, трусливые царедворцы, вороватые менты и даже доктора, что без денег и «тугамента» преспокойно оставляют помирать… Ругать «эту страну» легче легкого, однако сердцевина великого дара - не язвительность, жмущая на болевые точки, а бесконечная любовь и понимание, глубинное проникновение в самую суть национального характера. В этом Лесков абсолютно созвучен Щедрину, их общая столбовая тема - «русскость» во всех ее проявлениях.

Русские напевы бередят душу, и Левша - великолепный Андрей Попов - в какие-то мгновения кажется святым юродом из «Годунова»: погубленная жизнь самородка вырастает в житие мученика. А вокруг него идет придворная свистопляска, Платов грозно разъезжает на «досадной укушетке», британская принцесса, как бандерша, предлагает девочек на выбор, пестрый балаганный мир взвихривается страшной морской бурей… Единственная по-настоящему светлая сцена - конечно же, Тула.

Тут все точно по Лескову: в мастерской Левши «внутри дома огонек блестит, да слышно, что тонкие молоточки по звонким наковальням вытюкивают», а вокруг - множество любопытствующих и сочувствующих. Своих, тульских. В создании хоров Щедрину сегодня нет равных: частушечные и лирические напевы сливаются в удивительно гармоничное и задорное многоголосье, кружит по сцене нарядная по-крестьянски толпа (дивное разнообразие костюмов Ирины Чередниковой) и даже русские сугробы кажутся праздничной скатертью… Эти же сугробы в финале станут саваном.

Режиссеру Алексею Степанюку и художнику Александру Орлову вместе с Щедриным и Гергиевым в «Левше» было где развернуться: необъятная сцена новой Мариинки вмещает и отеческие просторы, и аглицкие мыльно-пильные заводы, и бешено бушующее Твердиземное море. Но самым внушительным сценическим сооружением оказывается мелкоскоп: именно он позволяет увидеть главное чудо, стальную пляшущую блоху. Миниатюрная Кристина Алиева - в заграничном ловком цилиндре, а после перековки - в трогательном пуховом платке и рукавичках - покоряет обаянием и запредельным вокалом. Она вместе с хором и отпевает Левшу в финале грандиозного действа, прощаясь с «душой человечкиной». Щедрин и Гергиев доказали - большой стиль жив.

После премьеры толпа гостей, поклонников, журналистов (многие приехали в Питер специально) рванула за кулисы и там, окружив композитора, попеременно душила его в объятиях и рвала на части, выражая восхищение и пытаясь взять интервью… Любая поп-звезда умерла бы от зависти, а стойкий Родион Константинович, переждав этот девятый вал, отправился вместе со своими немецкими гостями в служебные апартаменты. Там Гергиев поднял бокал с шампанским в честь Щедрина: «Дай бог еще много раз: чтобы вы писали историю, а мы ее озвучивали! - И тут же весело добавил, что очень переживал, все ли получится: - Но я сразу понял, что все будет хорошо, когда появились невесты (сцена в Лондоне, когда Левшу вовсю соблазняют местные барышни. - Ред.)!»

- Все звучало волшебно, - признался Щедрин. - Вы сделали такое крещендо с этими свирелями и флейтами, что звучало так… - Родион Константинович показал голосом, как именно, и добавил смеясь: - Очень сексуально!»

Щедрин в день премьеры, несмотря на триумф, все же был «не в своей тарелке». Для полного счастья ему не хватало рядом Майи Плисецкой. Так уж случилось, что именно в день премьеры она повредила ногу. Прямо на сцене. Майя Михайловна пошла в буфет за водой для Щедрина - чтобы сам он не отрывался от последней репетиции. А здание театра новое, много там еще заковыристых мест. Но великая в искусстве женщина - она и в жизни великая. Чтобы не прервать драгоценной репетиции, еще несколько часов терпела боль и улыбалась. В результате было уже невозможно вечером ехать на спектакль. «Вот такая адова жизнь», - невесело пошутила Плисецкая: неизменно рядом все два с половиной года, пока Щедрин писал оперу, быть на всех читках и репетициях. И на тебе...

Вечером после премьеры уже в отеле Майя Михайловна попросила мужа рассказать все-все, до мелочей. И Родион Константинович, поедая присланные благодарными поклонниками вкуснейшие питерские эклеры (весь день было не до еды), во всех красках рассказывал о своем любимом Левше и его потрясающей блохе.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Мария МАКСАКОВА:

- Я обрадовалась, когда узнала, что в Мариинке будут ставить оперу по повести «Левша». Хотя сперва мне было непонятно, как в опере передать ироничный язык Лескова. Но Родиону Константиновичу это удалось. Мой персонаж не вымышленный, а реальный. По сути, Шарлотта была правительницей Англии при своем слабоумном отце - короле Георге III. Но поскольку опера Щедрина - это парафраз повести Лескова, адаптированной к нашей действительности, я тоже решила добавить моей Шарлотте черты современных политиков. Чем-то она похожа на английскую королеву Елизавету II и на экс-премьера-министра Маргарет Тэтчер.

Записала Анастасия ПЛЕШАКОВА.

ИЗ ПЕРВЫХ РУК

Фото: Мила СТРИЖ

Родион ЩЕДРИН:

- Исключительно искренний и дружелюбный интерес Гергиева к моей музыке дал мне в творчестве второе дыхание.

- В «Левше» появляются девушки, которые танцуют канкан. Поклонники классической оперы могут не понять?

- Честно признаться, я ничего не придумал. Но, может быть, я продлил на полшага дальше то, что хотел сказать Лесков. У меня была одна проблема: в лесковской повести нет ни одного женского персонажа. Что для оперы, увы, совершенно неприемлемо. Поэтому я ввел Шарлотту, исторический персонаж, дочку короля Георга III. У Лескова просто написано: англичане говорят. Мне лучше было передать все это в женских «голосовых связках».

- Левша для Вас, по большому счету, кто?

- Это не просто косой неграмотный мастеровой из Тулы с золотыми руками. В нем сошлись все важнейшие черты русского характера: самобытная одаренность, смекалка, самоирония, безразличие к человеческой жизни, пагубная страсть к алкоголю… А вообще история Лескова - это вечная история: без документа «принимать не велено». Так и в жизни. Вот волею печальной судьбы мы поехали в «Скорую помощь», когда сейчас случилось с Майей Михайловной (при том что ее, конечно, узнали, что я готов был оплатить все)... Но оказалось, что бюрократия усилилась. Слова Лескова - нации в назидание. У него как сказано: шкура-то овечья, а душа-то человечья. Надо к человеку относиться с пониманием. Потому Лесков вне времени.

Валерий ГЕРГИЕВ:

- Любой дирижер нашего времени может только мечтать о таком подарке. Все это путешествие в лесковскую идею - одно из самых сильных переживаний в моей жизни. Думаю, что для Родиона - тоже. Это далеко не итоговая, но вершинная творческая акция.