Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+2°
Boom metrics
Звезды28 сентября 2013 19:57

Объяснение в любви

«Словосфера» Геннадия Кацова - книга, объединенная не только вкусами и предпочтениями автора, но и его мировидением
Источник:kp.ru
Геннадий Кацов с книгой «Словосфера». В книге около двухсот цветных репродукций произведений мировой живописи и графики и столько же стихотворных комментариев к ним.

Геннадий Кацов с книгой «Словосфера». В книге около двухсот цветных репродукций произведений мировой живописи и графики и столько же стихотворных комментариев к ним.

Не знаю, насколько беспрецедентна эта книга, но в нашей русской культуре, несомненно, уникальна: Геннадий Кацов, «Словосфера». На первовзгляд, подарочное издание - в книге около двухсот цветных репродукций произведений мировой живописи (и чуток графики) и, соответственно, столько же стиховых комментов к ним. По крайней мере, я держал ее в руках, как нечто ценное и листал с предельной осторожностью.

Право на субъективность

Впрочем, она и требует медленного, вдумчивого чтения и разглядывания. Точнее, сначала смотришь картину, потом читаешь стихотворение и, наконец, возвращаешься к картине, сравнивая свои впечатления с авторской трактовкой. Тем более, о многих из этих художников я писал сам, но прозой - как критик и эссеист. Не всегда наши концепции совпадают, да и не должны совпадать: автор и читатель, имеют право на субъективное восприятие. Однако по мере чтения я иногда ловил себя на том, что Геннадий Кацов своими поэтическими интерпретациями что-то добавляет к моему пониманию, а иногда корректирует его. Честно, я не совсем разобрался, в чем здесь дело - в более убедительном подходе или в гипнозе его стиха?

Вот, например, его эпиграмма (в античном значении - как посвятительная надпись) к знаменитому полотну Доменико Гирландайо «Старик с внуком», где лично я прежде всего обращал внимание на анекдотический аспект - бородавчатый, изуродованный болезнью ринофима нос старика, зато потом оттягивался на прекрасном пейзаже за окном. А поэт перенаправил мое внимание к человеческому, эмоциональному, жалостливому, сострадательному, предсмертному драйву этой картины. Вот это стихотворение:

Любить тебя - последнее осталось. И быть тобой любимым. Что еще Любой бы пожелал себе на старость? В твоих глазах, губах, румянце щек - Подробный пересказ оригинала, Как будто, завершая эпилог, Вернулся Некто в самое начало, К вступительной строке, в зачинный слог. И вот, ведомый шорохом страницы, Он остается с белизной листа, В которой нет ни фабулы, ни лиц, не Прощаний деда с внуком. Пустота.

Как существует светомузыка (или цветомузыка) - эксперименты Скрябина, Кандинского, Эйзенштейна (из наших, русских), точно так же правомерно существование изослова: синтез изобразительного и поэтического искусства. Что изначально - вопрос праздный и академический, как вечная проблема яйца и курицы: что было раньше? Ну, не совсем так, если вспомнить наскальные рисунки в пещерах Альтамиры или в гротах Фон-де-Гом, хотя не факт: в отличие от них, до нас не дошли, скажем, песнопения, музыка, танцы наших далеких предков, но весьма вероятна нерасчлененность художеств в первобытные времена. Так называемый синкретизм, к которому возвращается модерная и супермодерная, модернистская культура с ее бесконечными аналогиями и ассоциациями, взаимодействием и инфильтрацией, с тотальным цитированием. Эта перекличка культур может дать поразительные результаты. Сошлюсь хотя бы на моего любимого Пруста: отталкиваясь от вымечтанных с детства ландшафтов Венеции, живописи Вермеера, музыки Вагнера, «Русских сезонов» Дягилева, он создает вровень с ними свои словесные шедевры. Если хотите, литературную нетленку.

Искусство как источник вдохновения

Не уподобляю, конечно, нашего поэта литературному титану прошлого века, но то, что ни с чем не сравнивается, не существует (Поль Валери), тем более Геннадий Кацов идет именно по прустовскому пути: искусство для него не объект описания, но источник вдохновения, художественный импульс, кормовая база его поэзии. А потому его стихи если не вровень, то подстать произведению искусства, которое его «заводит». Уж коли упомянул Венецию, то с удовольствием отмечу, что Геннадий Кацов отобрал не

официально-объективистские представительные ведуты Каналетто, а субъективного, интимного, с настроением Франческо Гварди - его пейзаж без никаких каналов или гондольеров «Венецианский дворик»:

Плотнее эхо в полости двора В пятнадцати кварталах от Лагуны. Здесь в белых чайках, будто на шарах, Катается край неба с ровным гулом. Здесь воздух января солен и свеж, К отливу свет процежен облаками И человек, обычно цвета беж, Синеет здесь спиною и руками. Он удаляется. И Бог его простит. Но дребезжа, как чашки на подносе, По всем земным законам перспектив Вдруг: «Джозеф..., - в глубине двора, - Иосиф... Ося».

Я привожу это стихотворение еще и потому, что субъективное вроде бы появление трехименного Бродского оказывается в контексте нашей русской культуры - и потому что Венеция, чем-то напоминавшая ему Ленинград, была его любимым городом, и потому что венецейские стихи - одни из лучших в его поздней поэзии, особенно «Лагуна», и потому, наконец, что он здесь post mortem поселился навсегда на «острове мертвых» - на кладбище в Сан-Микеле. Опять-таки - перекличка через время: двух поэтов. К слову, именно Бродскому принадлежит одно из самых сильных изостихов - ну да, то самое про канделябр с сатиром, который «затвердел от пейс до гениталий».

По нынешним временам, Геннадий Кацов редкостный эрудит по части стиховых форм и отменный знаток мировой живописи. Однако его книга менее всего антология, а если антология, то весьма произвольная и субъективная. Я говорю об авторском отборе предметов искусства. И об их толкованиях. Скорее это каталог частной галереи Геннадия Кацова, в которой он выступает не только как коллекционер, но и как гид, хотя говорит со зрителями-читателями в рифму, что удивительно, но привыкаешь - как привыкаешь, что такие же, вроде, как мы, люди не разговаривают в опере и балете, а поют и танцуют, соответственно.

Очарованный странник

Наравне с хрестоматийными картинами, типа Леонардо, Боттичелли, Сезанна, Мунка, Пикассо, Матисса, Магритта, Люсьена Фрейда, Миро, Дали или Дюрера, а из наших Брюллова, Айвазовского, Врубеля, Альтмана, Шагала, Бродского, Тышлера, Целкова, Шемякина, Комара и Меламида, в этой книге-галерее достаточно много произведений куда менее известных, я бы сказал, редкостных мастеров, и к ним в основном относятся фаворитные стихи Геннадия Кацова, судя по той дюжине, которую он читает в своем рекламном видеоклипе. К слову, чтец он превосходный, читает прочувствованно и одновременно отстраненно, чуткий к слову - как к фонетике, так и к семантике и в целом к стихосложению.

Вот из этой «избранной» дюжины избранное мною почти наугад стихотворение - поэтическая подпись Геннадия Кацова к картине «Лабиринт» Леоноры Каррингтон:

Кольца сжимаются в виде воронок С центрами там, где проходит идущий: Если попутчик – Коза иль Ворона, Значит кесонное глючит удушье. Сеть коридоров на сотни гектаров: У перехода из плотного дерна Лучше бы сразу узнать Минотавра, Просто чтоб дать заурядного деру. Вверх по дорожкам, минуя пороги, Не поддающиеся алгоритму - Там передать эти краткие строки Тем, кто у входа стоит к лабиринту. Нет, не удержусь, хотя и не хочу превратить статью в цитатник, но приведу еще одно из читанных Геннадием Кацовым стихотворений - к «Оркестру» Натальи Нестеровой. Потому что в нем поэт мастерски жонглирует сразу тремя видами: словом, музыкой и живописью. В формальном отношении очень ловкое стихотворение. Не собираясь уводить читателя в теоретические дебри, дам все-таки определение этому стиху: тройной экфрасис.

Гудит под канифолью тетива, Смычки наведены, и каждый лучник (А всем оркестром - будто татарва) Уже наметил цель себе получше. Поскрипывают скрипки, и альты Вдруг по команде, сразу из-за такта, Откуда-то в упор, из пустоты Начнут свою летальную атаку. Живым от контрапункта не уйти. И вынося из зала тело, имя, Становятся все души на пути В дальнейшее бессмертие - другими. Коли есть авторское кино, которому лично я отдаю предпочтение, так, наверное, можно определить и эту мнимую антологию как авторскую. Вот ведь даже картины в ней расположены хоть и хронологически, но не в порядке их появлении на свет божий, а по мере написания к ним стихотворных эпиграмм. Смелый шаг! Если угодно, книга сцементирована авторской личностью, хоть я и не большой поклонник биографического подхода в критике, да и лично знаком с Геннадием Кацовым шапочно, на проходах.

Зато мы знаем друг друга заочно - по нашим художествам, по эстетическим всплескам, по литературным эманациям. И это виртуальное знакомство дает, кто знает, может большее представление об авторе (надеюсь, взаимное), чем тусовочный треп или даже беседа с глазу на глаз. Потому что художество - это концентрат человеческой индивидуальности, чистая эссенция, апогей самовыражения. Не про Геннадия Кацова будет сказано, но я вспоминаю сейчас первую встречу с моей любимой балериной - как она разочаровала меня при близком знакомстве! Но она и не обязана меня очаровывать в жизни, зачаровывая на сцене, потому как полностью, целиком выражается в танце. Понаслышке я знаю, что Геннадий Кацов как раз, наоборот, лицо профессионально и общественно активное - журналист (в том числе теле- и радио), был редактором нескольких бумажных периодических изданий, в одном из которых он меня печатал («Метро»), а сейчас возглавляет новостной портал RUNYweb.com...

Наверное, я что-то упустил, но я пишу не его жизнеописание (рановато), а статью о «Словосфере» в связи с ее одновременным появлением в бумажном и интернетном издании. Не имея возможности для сравнения разных форм жизнедеятельности Геннадия Кацова, позволю все-таки высказать предположение, что «СЛОВОСФЕРА» - наиболее адекватное, лирическое, интимное, сокровенное выражение его личности. Почему? Да потому что это объяснение в любви к искусству. Как я понимаю автора, будучи сам по жизни «очарованным странником»!

www.slovosfera.com