Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+3°
Boom metrics
Политика9 марта 2016 22:00

Донецк между миром и войной: «Тут не разберешь - где ДНР, где Украина»

Корреспондент «КП» посмотрел, как живут и о чем мечтают жители непризнанных республик. Часть 2 [видео]
У Донецка два лица: в одном, прифронтовом, живет Елена, ждущая настоящего окончания войны в подвале...

У Донецка два лица: в одном, прифронтовом, живет Елена, ждущая настоящего окончания войны в подвале...

Фото: Виктор ГУСЕЙНОВ

Часть 1

БЕЗНАДЕГА, МАРШРУТКА И ДРУГОЙ ДОНЕЦК

Я скучал по мирному Донецку. В моей памяти он остался сытым купеческим городом. Чем-то похожим на Москву – нагловатую, рациональную, широкую. Я помнил сверкающий свежим стеклом аэропорт, построенный к чемпионату Европы. Помнил крепкую аполитичность донецких, их презрение к хитрым лозунгам. Этот казалось бы закаленный русский оберег из знаменитой песни Шнура «Выборы-выборы, депутаты (молчу, Роскомнадзор, молчу)…

И как донецкие не убереглись!

Но центр города меня встретил, как настоящий солдат на утро после боя – в блестящих сапогах и белоснежном воротничке.

На утренних улицах копошатся оранжевые дворники. Все чисто. Аккуратно. И главное – почему-то нет животного ощущения опасности.

Перед поездкой один киевский приятель стал пугать:

- Ходить по Донецку опасно. Тебя эти бандиты обязательно проверят. Будь готов.

- Всегда готов! - зеваю, разглядывая уличные растяжки с внимательно наблюдающим за городом главой ДНР Захарченко.

Забегая вперед — МГБ (местный вариант ФСБ) меня проигнорировало, хотя где я только не был…

Впрочем зачем я МГБ? Я ж не местный – хожу скромно, права не качаю. Как говорят местные – жаловаться на власти здесь не надо, попадешь на карандаш, на беседы воспитательно-патриотические затаскают.

Но обычные жители о милиции только доброе — мол, предупредительные, вежливые... Вон кто-то выпал из ресторана. Чинно подъехал патруль. Разговаривают.

Здесь, в центре Донецка, как будто и не было войны. Троллейбусы и маршрутки развозят горожан на работу, на льду речки Кальмиус сидят рыболовы, по набережной прогуливаются собачники…

...а в другом - мирная, расслабленная жизнь.

...а в другом - мирная, расслабленная жизнь.

Фото: Виктор ГУСЕЙНОВ

Давно сняты блок-посты на улицах. Исчезли разхристанные казаки.

Кругом огни. Светофоры. Кофейни. Гипермаркеты. Очень мало людей в форме. И главное — никакого оружия.

В центре города так спокойно, что ты уже расслабился. Поглупел. Думаешь, а может и правда заработал «Минск».

Уххх! В домах задребезжали окна.

Уххх! Ударило, как гроза...

И ты еще не научился отличать «вход» (когда летит сюда) и «выход» (отсюда). Да и какая разница – кому суждено утонуть, не повесится. Тут другое.

- Макеевка? - спросил на набережной один собачник другого.

- Не, аэропорт.

- Младшая заболела… В Ростов ехать надо…

- Я побаиваюсь вести – там, говорят, тоже грипп.

Что-то долбануло уже поближе и совсем звонко.

Собаки заскулили.

- Ингаверин – хорошее лекарство.

- Дорого?..

А я вглядываюсь в их невозмутимые лица.

Это что? Такая истерика?!

К донбасскому фатализму я привыкал дня три. И привык.

Я научился народной мысли, без которой тут свихнешься. Люди подсознательно решили - войны нет. Война закончилась.

- Э-э-э, это наука! – пожимает плечами донецкий волонтер Антон Баешко. - Как это назвать даже не знаю? Прострация. Безнадега... Иду мимо ресторана, вижу ребята Мотороллы с конкурентами из другого батальона разбираются. Пальба стоит страшное дело! Я за угол. Кричу прохожим – не ходите туда, подстрелят! А им все равно. Да «пох», говорят. Так и идут не сворачивая. Потому что тут всем уже действительно «пох»...

- Ну, да, - кивает мужичок на рынке, торгующий символикой ДНР и украинскими вышиванками. - Я все вспоминаю, как около Донецкогоуниверситета снаряд разорвался и убило молодого человека. Он лежал в майке, шортах в шлепанцах и с сумочкой. Шел за хлебом. И тогда я подумал, что страшна не сама смерть, а ее глупость. Убили-то ни за хвост собачий.

Ты, конечно, тут же начинаешь бормотать что-то о Минских соглашениях...

И в маршрутке (словно в ответ) слышишь чисто донбасское.

- А я ей еще тогда летом говорил – закрой окно что высовываешься при каждой бомбежке. Соседка вон открыла...

Ох, зря…

Ну да, пол лица снесло…

Сзади грубо:

- Эй, водитель, рубль сдачи не передал.

Едем в сторону Киевского района, что у аэропорта. Это сразу чувствуется. Машин все меньше. На окнах появляются полоски бумаги, как в фильмах про Великую Отечественную.

- Я сказал – рубль где?! – надрывается кто-то сзади.

Мы словно пересекали невидимую линию. Темные кварталы, слепые дома с морщинами от осколков, и кучка людей, жмущаяся к остановке. Водитель не собирается ехать в черный, обступивший нас город, идет на разворот. Чтоб побыстрее вернуться в то, что полчаса назад я считал настоящим Донецком.

- Я не понял! – заорал мужик.

- Я передал назад рубль! Че?! – водитель словно бармен в ковбойских фильмах, подготовился к проблемам. – Вон, смотри, ей передал!

Тетушка в чистом платочке, полуистлевшем пальто и с пакетиком продуктовой помощи Рената Ахметова (чувствуется жилка бизнесмена — на пакете с крупой и маслом фирменный бренд, не перепутаешь) шепчет:

- Я передала рубль! Вот ему.

И указывает... на меня! Смотрит умоляюще...

«ТУТ НЕ РАЗБЕРЕШЬ – ГДЕ ДНР ГДЕ УКРАИНА»

Никогда не думал, что буду жалеть гордый Донецк.

И что он мне это позволит.

Прошел год, как в этот темный двор упал последний снаряд. Год «мирной жизни».

Снаряд расколотил канализационный люк, расстрелял осколками окна и вырвал с мясом бордюр. Судя по свежести следов - никто чинить даже не думал.

Тихо. Ни прохожих, ни света в заколоченных фанерой окнах.

Вижу слабый свет на четвертом этаже, открываю дверь и слышу, как сверху с диким лаем катится по ступенькам свора собак.

Отскакиваю. Придавливаю собой дверь. Держу.

«Ты осторожнее, — из темноты вырастает старичок. - Тут всяко может быть.»

И идет себе дальше. К мосту. К последнему дому, где не видно ни зги.

Я подпер визжащую дверь кирпичом. И за ним.

В этот момент у аэропорта что-то взорвалось. Что-то пролетело над нами.

- Живу здесь, — говорит старичок. - Человек везде жить может...

Одинокий старик. Дети уехали. К себе не зовут. Он не в обиде. Зачем молодым мешать?

В Донбассе к ДНР разное отношение - одни на нее надеются, другие пока не понимают, что это такое. Фото: Алиса ТИТКО

В Донбассе к ДНР разное отношение - одни на нее надеются, другие пока не понимают, что это такое. Фото: Алиса ТИТКО

А я слышу как стучат пулеметы. Над домами нехорошее зарево...

Молчу. Хотя хочется брошенному старику сказать: «Суки молодые твои, прости уж, дед — суки, коль тебя здесь оставили!»

Пенсия, говорит, две тысячи рублей.

- Но свет зато бесплатно. Вода, отопление тоже... За гуманитарной помощью съездил (показывает ахметовский пакет).

- У тебя хата бесплатно?! - с балкона над нами свесился здоровенный мужик. - Ни фига себе! А мы платим почти тысячу!

В этот момент от хлопка над головой зазвенели окна.

- Не боись, это уже наши! — вздохнул дед и побрел дальше.

- Тысячу! - продолжал ругаться на балконе мужичок. - И это не считая интернета.

Оказался шахтер. Получает две-три тысячи гривен.

- Как это гривен?! - кричу.

Наверняка ослышался. В Донецке теперь официально ходит только российский рубль. (Причем ходит хитро – при реальном курсе гривна-рубль почти один к трем, официальный курс ДНР один к двум, от чего в первую очередь страдают пенсионеры. Они получают украинскую пенсию в гривнах и меняют их здесь на рубли)

Оказалось, он работает на шахте Рената Ахметова, где деньги шахтерам идут из Киева. Туда в Киев и налоги уходят.

- Тут у нас не разберешь — где ДНР, где Украина, — смеется шахтер. – И получается, оттуда (показывает в сторону поселка Пески, занятого украинскими военными) сначала по нам лупят, потом платят зарплату. Туда лупят наши, а потом едут туда на работу.

- И что из этого следует?!

Наверху задумались.

- А... знает, что следует!

Мужик в одной майке, думать холодно.

- Я тебе так скажу, - заторопился он. - Тут у нас телевизор ловит один укропский канал. Смотрю из любопытства. Врут. Ловлю московские — тоже превирают. Смотрю местные — а с них вообще взять нечего! Тут, похоже, надо своим умом жить.

- И что он говорит?

- Кто?

- Ум.

- Ничего... Кроме того, что никаких укров здесь больше не будет! - плюнул шахтер. - Побомбили, хватит! На остальное плевать — выживем!

Снова гром. Шахтер в сердцах хлопнул балконной дверью.

«ИМ ВАЖНО ЗАБЫТЬ НАС»

Вспоминаю свой предновогодний разговор с писателем Захаром Прилепиным. Спросил его что-то о внутренних делах российских. А он, имперец, отвечает:

«Я за Россией не очень смотрю. - написал он мне, - Я всё больше за Донецком. Вот Захарченко пытается строить новую страну, и у него кое-что получается...»

Новая страна...

Я неделю бродил по этому городу и думал — о чем говорит Захар? О каком Донецке?

Донецк разорвало на клочки, на слои, на фрагменты, которые когда-то может и станут целым. Но при приближении город рассыпается на маленькие «донецки», как рассыпается акварель на грубые мазки.

Возьмем к примеру этот милый разбомбленный двор.

Вот дед — это один из «донецков». Он сейчас зайдет в свою квартирку с видом на взорванный мост, заварит чайку и будет смотреть телевизор, вовремя обстрела просто сделав его погромче. Его психику, к счастью,

изуродовал Бог. Изуродовал с такой любовью, что старик будет спокойно пить чай и при атомной войне. Он примет все. И детей, сбежавших в Днепропетровск, простит, если их дождется.

Вот бабушку в маршрутке с рублем Бог, надеюсь, так же “изувечил” — живет она от гуманитарки до гуманитарки, которую получает на Донбасс-арене

Рината Ахметова: несколько дешевых консервов, несколько килограмм муки, крупы. Хорошо если она живет на свои две тысячи рублей одна и не в подвале, тогда ей пакета как-нибудь хватит.

А вот другой Донецк. Шахтер на балконе. Он сейчас зайдет в Одноклассники, напихает сбежавшим в Киев или Полтаву друзьям, проклянет бандеровцев, и отправится на смену - вкалывать в шахту Рената Ахметова за украинские гроши. (о хитростях местной экономики мы поговорим чуть позже)

Или вот еще. В соседнем доме в подвале живет Лена. Не одинока. Обеспеченный муж, любящая родня, зовут к себе в безопасный центр города.

Многие пытались уговорить выйти из подвала...

Во время бомбежки она перебегала этот двор. Осколки прошли мимо. Промучившись от страха несколько дней, спустилась в подвал, где и живет уже год.

Елене на вид лет 40. Среди подвальных труб телевизор, диван, компьютер. В сырой полутьме мигает лампочками роутер...

- Вы наверное думаете, что у меня что-то с головой, — мягко улыбнулась Елена, как только я попытался осторожно подойти к теме «а есть ли в Донецке хороший психолог?» - Ничего, я привыкла. Не исключено, что вы правы, и я больна...

Молчу. Эта интеллигентная женщина не казалось душевнобольной. Но глядя на страшный подвал, украшенный ржавыми трубами и ковриками...

- А вы сами чувствуете себя в безопасности? - вдруг спросила она, глядя в телевизор.

- В центре города абсолютно, — пожимаю плечами. - Уезжайте отсюда. Что вас держит?

- Что держит... — повторила она. — Вы еще не поняли. Те кто живет в центре Донецка тоже не понимают нас, живущих здесь. Они ходят в рестораны, у них бесконечные городские праздники – концерты, спектакли, КВН. Люди из центра не любят приезжать сюда. А я не могу себя представить рядом с ними - они хотят забыть о войне, им важно забыть нас...

- Преувеличиваете, — протестую. - Всем сейчас непросто, но жизнь продолжается. Вам же возят гуманитарную помощь.

- Да, я смотрю телевизор, вижу репортажи, как к нам в Киевский район возят гуманитарную помощь. Только сюда она не доезжает, теряется где-то по пути. Один раз привезли бесплатный хлеб — и такая давка была. Зато я слышу, как каждый день со стороны заводов по шоссе едут машины с металлоломом... Я выйду отсюда, когда действительно закончится этот бардак.

Ах, да... Забыл.

И дед, и шахтер сказали мне слово в слово то, что сейчас скажет Елена.

- Когда вы там в Москве все решите? Зачем вы нас мучаете?! Вы или нас берите или... - отвела она глаза.

Мне это скажут еще раз двадцать. А я обычно отвечаю так:

- Война в ДНР скоро закончится.

- ДНР? - Елена засмеялась. - А что такое ДНР?

Продолжение следует.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Донбасс между миром и войной: Как Ростов-папа Донецк усыновил

- Ты это… - после долгого молчания полевой командир ополченцев решил со мной разобраться, и мы отошли в сторону от окопа.

На позициях «укропов», за сараем пока тихо. Рядом с нами возится паренек с противотанковым ружьем 1944 года. (подробности)