Как убивали Советский Союз. 3-я часть
Галина Сапожникова представляет свой авторский цикл программ
Сапожникова:
«Занавес над Литвой опустился 21 августа 1991 года, когда начались аресты коммунистов и им сочувствующих. Труп ГКЧП еще не успел остыть, как в квартиры тех, кто не считал СССР преступным государством и пытался его сохранить, постучались. Скорость, с какой начали действовать вчерашние друзья и коллеги против тех, с кем днем раньше сидели за одним столом, по-настоящему впечатляет. А еще поражает гипертрофированное чувство мести. Врагом еще неоперившегося, почти никем не признанного и де-факто не существующего государства, неофиты от революции готовы были признать любого, кто был не с ними. Началась великая литовская охота на ведьм! В списках врагов народа были сотни. Секретари райкомов партии, журналисты, работники милиции, омоновцы – все, кто наивно и до последнего пытался отстоять честь СССР. Десяткам жителей бывшей Литовской Советской Социалистической Республики в августе 1991-го пришлось навсегда покинуть свои дома, дабы избежать расплаты за то, чего они не совершали. За личными историями их расставаний с маленькой и теплой родиной - самый правдивый снимок великих литовских дней затмения, когда черное превращалось в белое, и наоборот. Хуже было тем, кто остался. За ними тоже пришли. И спустя восемь лет после событий января 1991-го, в Вильнюсе начался судебный процесс, вошедший в историю, как «дело красных профессоров».
Панкин:
- Это третья часть нашего обсуждения книги «Кто кого предал? Как убивали СССР и что стало с теми, кто пытался его спасти». И начнем мы с тех самых репрессий, о которых ты говорила…
Сапожникова:
- Я хочу напомнить прекрасное и романтичное время, которое царило в те дни. Российские триколоры, Ельцин на танке, непокоренный троллейбус на Тверской… Для большинства людей это было время надежд, эйфории и гордости за Россию. Я в это время была в Таллине. Не могу сказать, что я тоже махала флагом от счастья - мы были настроены гораздо более тревожно, но Эстонию «охота на ведьм» все-таки обошла стороной, там был всего один политзаключенный, директор завода союзного подчинения Игорь Шепелевич, который послал телеграмму в поддержку ГКЧП. То же самое, что по нынешнему лайкнуть какую-нибудь публикацию в фейсбуке... Из-за этого он провел три месяца в тюрьме. Но мы его отстояли. Публиковать статьи под своей фамилией было опасно, я пряталась за мужским псевдонимом. Это был мой первый личный «зачет», и для «Комсомолки» это тоже была очень важная история – и уже к Новому, 1992 году, Игоря Шепелевича из тюрьмы выпустили. В Латвии в это самое время в тюрьму был посажен лидер коммунистов Альфред Рубикс, оттуда бежали омоновцы - но все это не дошло до той степени жестокости и абсурда, как в Литве. Уже вечером 21 августа к домам многих коммунистов были подтянуты силовые структуры и начались первые аресты. Люди выскакивали из окон, перебегали по лесам в соседнюю Белоруссию, чтобы не попасться в руки литовскому правосудию. Для того, чтобы быть арестованным, не нужно было что-то делать что-то особенное - достаточно было иметь должность в структурах компартии. Или мнение, которое не совпадало с официальным. Возраст значения не имел – когда в Литве раздули дело «красных профессоров», самому старшему из подсудимых было 83 года. Это был Леонас Барташавичюс, экс-директор издательства ЦК Компартии Литвы. Ему было 73 года, его привозили на суд в инвалидной коляске, он молил - я зачитываю кусочек из его письма: «Прошу дать мне умереть дома, я очень больной человек. У меня постоянно болит голова, я не могу спать ни днем, ни ночью. Я никогда не выступал против Литвы. Я не являюсь политическим деятелем. Я не виноват ни в чем». Его осудили, зачли время пребывания в камере предварительного заключения, но иезуитски заставили отсидеть в тюрьме шесть дней после приговора... Или еще один коммунист - Юозас Куолялис - он вообще весь декабрь 1990-го и половину января 1991 года был в Лаосе и ни в каких событиях никоим образом не участвовал.
Панкин:
- У телецентра не был?
Сапожникова:
- Естественно, не был. Тем не менее, его арестовывают, причем, не в 1991-м, а в 1998-м! Сначала с него берут подписку о невыезде и на 7 лет лишают права на работу, на пенсию и даже на то, чтобы продать автомобиль. То есть, обрекают человека на голод, ему конкретно было не на что жить. Юозас Куолялис просидел в тюрьме шесть лет. И Литву приняли в Евросоюз, когда там были политзаключенные. Никто в Европе не обратил на это внимания. Еще один персонаж, Миколас Бурокявичюс – первый секретарь компартии Литвы на платформе КПСС, он, к сожалению, умер в январе этого года. Фантастический совершенно был старик, романтик от коммунизма. С ним можно было спорить, безусловно, но это был не повод человека уничтожать! Он просидел в тюрьме 12 лет. Но его убеждения были освящены кровью. Его семья очень сильно пострадала во время второй мировой войны, у него расстреляли мать, убили старшего брата и отца – поэтому, когда его арестовали, он сказал, что «коммунисты не сдаются» и пошел в тюрьму…
Когда Литва вступала в Евросоюз и стало ясно, что негоже иметь политзаключенных, тогдашний президент Адамкус обратился к старикам-коммунистам с предложением написать прошение о помиловании. И ни один из них с такой просьбой к нему не обратился. Они «оттрубили» по полной – 6, 8, 12 лет – потому что не чувствовали себя виноватыми. Они хотели другую Литву и не соглашались с той трактовкой событий, которую им навязывали. Но даже таких крупных «акул» для имитации политзаговора литовской прокуратуре было мало. За это можно было получить репутацию не очень лояльной демократическим ценностям страны, поэтому необходимо было искусственно раздуть эту группу в организацию, которая будто бы готовила госпереворот, хотя это и был юридический нонсенс. Ну, представьте, существует единая страна – Советский Союз. И республика Литва в 1990 году объявляет себя независимой. Хорошо, но вы тогда союзные денежки не берите! Не берите транши от министерства финансов СССР, не получайте бесплатный газ и электричество. Но нет: мы будет считаться независимыми, кричать, что нас объедают и за ваш счет кормиться… Было очень забавно слышать о том, что каждая советская республика считала, что именно она кормит всю Россию. И совершенно одинаковые лозунги путешествовали от Эстонии до Казахстана.
Обвинение, которое выдвинула литовская прокуратура, было абсурдно: все эти люди будто бы готовили государственный переворот, были арестованы и осуждены за антигосударственную деятельность. Хотя Литва – напоминаю - формально стала независимой только 6 сентября 1991 года. Кроме «акул»-коммунистов, которых я перечислила, был еще один интересный персонаж – профессор Иван Кучеров, он не дожил до суда, умер, в тюрьме, заболев раком. Доктор юридических наук, профессор судебно-медицинской экспертизы, очень опасный для тогдашнего режима человек, потому что это именно он проанализировал характер ран тех людей, которые погибли в январе 1991-го возле телебашни и телецентра и обнаружил, что в одно мертвое тело стреляли семь раз с разных сторон и из разного оружия…
Панкин:
- И пули разные были еще?
Сапожникова:
И пули разные, и тело остывшее. В своих аналитических отчетах он писал, например, что ранения девушки Лореты Асанавичюте, которая по официальной версии будто бы была раздавлена танком - носят несколько иной характер, но ее сделали жертвой военного нападения. Еще один человек по фамилии Канапинскас держал взрывпакет за пазухой и на самом деле подорвался сам – об этом говорили раны на его теле. То есть, очень опасные делал профессор Кучеров выводы, которые противоречили тому, что власти пытались навязать обществу.
Кучеров после путча переехал в Белоруссию – тогда туда уехало очень много людей из Литвы. Надо сказать, что одно из главных потрясений, которое я сделала, когда работала над этой книгой - это открытие о роли Белоруссии и Александра Лукашенко в спасении литовских коммунистов. В отличие от ельцинской России, Белоруссия - за исключением одного случая - в отношении беженцев вела себя практически безупречно. То есть, в то время, как в России их не брали на работу, они были запятнанные и заклейменные, белорусское правительство заплатило 15 тысяч долларов залога за профессора Кучерова, чтобы вытащить его из тюрьмы! Его привезли в Минск уже смертельно больным, где он очень быстро умер. Белоруссия дала политубежище Чеславу Высоцкису, который возглавлял Шальчининкайский райком партии. За ним пришли одним из первых, на третий день путча - он бежал, жил и работал пастухом под чужой фамилией в Белоруссии, потом приехал на съезд коммунистов в 1997 году в Москву, в гостиницу «Измайлово», и там его пришла арестовывать российская милиция по запросу литовской прокуратуры. И если бы в коридоре не было коммунистов, его бы выдали Литве. Вот так, к сожалению, вела себя в 90-е годы Россия.
Панкин:
- А почему?
Сапожникова:
- Потому что мы оказались очень законопослушной страной. В сентябре 1991 года было подписано соглашение о взаимной правовой помощи между Российской Федерацией и Литвой, и на основании этого сюда наезжали десятками следователи литовской прокуратуры… Иван, а теперь держись за кресло крепче и слушай: следователи литовской прокуратуры, уже после обретения независимости, в октябре 1991 года провели обыск в кабинете маршала Язова и рылись в его сейфе! Звучит?
Панкин:
- Не понимаю!
Сапожникова:
- Такая была вокруг «демократия», что представители литовских спецслужб практически беспрепятственно приезжали в Россию и отлавливали нужных им людей… Начальник штаба вильнюсского ОМОНа Владимир Разводов учился в российской академии МВД. Однажды его вызывает ректор и говорит – с вами хотят побеседовать. Оказалось, приехали представители литовской прокуратуры, чтобы провести допрос. И ректор – наивная демократическая душа – говорит: Владимир, это цивилизованные люди, там же демократия, съездите в Вильнюс, дайте показания и вернитесь! Он не понимал, чем это могло грозить... Разводов вышел в коридор, выглянул в окно, увидел, что под козырьком стоят две черных «Волги» и еще несколько человек, которые приехали его арестовывать. И… выпрыгнул из туалета со второго этажа. И таких случаев я знаю несколько. Это история о наивном благодушии России, которая подписала договор и тупо ему следовала вплоть до марта 2015 года! То есть, когда Даля Грибаускайте вовсю называла Россию «террористическим государством», литовская прокуратура продолжала слать сюда повестки и российские судебные приставы стучались в шесть часов утра в двери, требуя принудительного привода наших граждан в суды. Это история нашей современности.
Но даже таких крупных фигур, как Бурокявичюс, Ермалавичюс, Кучеров, было мало для имитации вооруженного подполья. Нужны были еще подследственные. То есть, для того, чтобы сесть в тюрьму в 1991-й году в Литве совершенно необязательно было что-либо делать. Можно было просто думать иначе. У меня есть несколько «любимых» историй политрепрессированных… Вот, допустим, есть такой Валерий Иванов, красивый, харизматичный человек, историк, философ, знающий языки. Он возглавлял трехязычную организацию «Венибе-Единство-Едность», которая подчеркивала свой интернациональный характер, там были поляки, русские, литовцы. У него была своя личная история: дело в том, что он был вдовцом и один воспитывал маленького сына, которому было 5 лет. Жена, кстати, была литовка и ее портрет «Саюдис» использовал как символ Литвы на некоторых своих мероприятиях. Так вот, Валерий Иванов вел своего ребенка в детский сад, когда его арестовали. Он только успел его поцеловать, сказав, что вечером за ним придет - и его увели на три года. Они прекрасно знали, что ребенка элементарно некому забрать из детского сада, и, тем не менее, он был арестован. Валерий Иванов отсидел, вышел, написал книгу «Литовская тюрьма» - о том, как над ним издевались и что в тюремных коридорах того времени в основном слышна была русская речь… Приехал в Москву, и презентовал книгу в Государственной Думе. Итог – по возвращении был задержан и брошен в тюрьму еще на один год. Паноптикум…
Панкин:
- Я никогда не слышал, что наше правительство курировало этот беспредел. И что литовские власти могли запросить арест какого-то человека и мы сами арестовывали его и отправляли в Литву! Для меня это какая-то дикость, если честно. При том, что эта страна отделилась! Фантастика!
Сапожникова:
- Сейчас я вас немножко повеселю и расскажу еще одну из своих любимых историй, которые я накопала, работая над этой книгой. Но только нужно вычесть от нынешнего времени 25 лет, чтобы это понять. Как я говорила, для имитации вооруженного подполья Литве не хватало персонажей, нужно было где-то их брать, и потому еще одну группу товарищей арестовали за то, что они 7 ноября 1991 года хотели с белорусской территории выпустить радиопередачу с революционными песнями и поздравить жителей Литвы с запрещенным праздником...
Панкин:
- Все советское было вне закона, да.
Сапожникова:
- И вот группа таких литовских товарищей села в автомобили и поехала с радиопередатчиками репетировать в белорусские леса. Этот наивный образ мысли я сейчас даже объяснить не могу. Это долгая история, надо читать книгу, каким образом они подставились и почему их арестовали. Я хочу рассказать о другом. В той радиопередаче должна была прозвучать песня на стихи поэта Бориса Гунько. Я кусочек прочитаю:
«Нет у предательства доброго дяди,
Все подалися в воры.
Время настало детей своих ради
В руку винтовку бери.
Сам создавай боевые отряды.
Сам защищай свой завод.
Есть голова, есть товарищи рядом -
Целый советский народ».
Так вот, эту строчку «сам создавай боевые отряды, сам защищай свой завод» - в литовской прокуратуре восприняли как призыв к вооруженному сопротивлению против новоявленного литовского государства!!!
Панкин:
- Их за повстанцев уже принимали практически.
Сапожникова:
- То есть, сталинские традиции, видимо, въелись и в литовскую кровь… Когда я жила в Прибалтике, там часто повторяли одну поговорку: прибалтийский коммунист гораздо хуже русского коммуниста, потому что он дебильные русские законы выполняет с немецкой пунктуальностью. Это довольно точная характеристика, потому что когда я читала материалы уголовного дела, у меня просто текли слезы и от ужаса и от смеха… Следователи никак не могли связать между собой участников этого «военного сопротивления»… Допустим, был среди подсудимых один инженер Александр Бобылев, он тоже три года отсидел ни за что… Фамилия его будущей жены была Иванова. Как и у Валерия Иванова - очень «редкая», согласитесь, для русских фамилия… Несколько допросов были посвящены тому, что наверняка эти два Ивановых как-то связаны… Вот на таком уровне шло правосудие! Но, в принципе, ко всем этим людям у меня был один вопрос. Почему они остались в Литве? Почему не уехали? Они отвечали, что были абсолютно убеждены, что думать иначе преступлением не является, хотя все мы считались выходцами из «кровавого чекистского», советского режима. Как я говорила, ряд людей уехали в Белоруссию, где литовские следователи, считая себя хозяевами жизни, вели себя еще более жестко, потому что литовцы еще со времен Великого княжества литовского чувствовали себя всегда немножко выше белорусских вассалов. Они вели себя там по-хозяйски. Могли арестовать, без документов перевезти через границу… Бывший милиционер Владимир Шеин рассказывал мне, как жили литовские беженцы. Они старались селиться на первых этажах, чтобы в любой момент выйти через окно. И у них всегда была собраны сумки, потому что они знали, что за ними могут прийти и в Белоруссии…
Панкин:
- Фактически с чемоданом ходили?
Сапожникова:
- Да. И 15 января 1994 года был самым подлым днем в этой истории. Это был день визита в Минск Билла Клинтона. Вообще много событий в Литве в 1991 году были связаны с визитами высших американских лиц. Во время визита Буша-старшего в Москву, в ночь с 30-го на 31-е июля 1991 года случилось знаменитое дело в Мядининкай, когда были ночью расстреляны несколько таможенников и вину взвалили на рижский и вильнюсский ОМОН, за что один человек – российский гражданин Константин Никулин – получил пожизненный срок, причем, в суде не было предъявлено никаких доказательств.
Панкин:
- Это сейчас произошло? Спустя столько лет?
Сапожникова:
- Да. Этот рижский омоновец остался жить в Латвии, проходил по программе защиты свидетелей, потом Латвия выдала его Литве и он 8 лет ждал суда – последний приговор был объявлен 8 июня 2016 года. Расстрел таможенников произошел в день визита Буша-старшего, как подарок. А спустя время, когда к власти пришел Клинтон, 15 января 1994 года произошла совершенно мерзкая история в Минске, когда оттуда были выданы два литовских коммуниста, Миколас Бурокявичюс и Юозас Ермалавичюс. Они были выкрадены – белорусская милиция выполнила указание своей прокуратуры, а те – просьбу о сотрудничестве со стороны литовской. Двух стариков погрузили в автомобиль, у Ермалавичюса не было с собой никаких документов, но в нарушение всех правил и законов его перевезли через государственную границу. Почему вы не сопротивлялись, - спрашивала у них я. Вы же могли кричать, выскочить из машины, что-то делать - почему вы вели себя как парализованные кролики? Они очень грустно сказали мне, что думали, что все вокруг заодно. И действительно, правовое поле было таковым, что поддержки эти люди не видели ни в Белоруссии, ни в Москве.
Вот так завершилась эта история, но надо сказать, что финал у нее все-таки был хороший. В результате этого скандала экс-президент Белоруссии Станислав Шушкевич был снят, и это помогло Лукашенко стать президентом, и все последующие годы он спасал других литовских коммунистов.
Панкин:
- А почему Лукашенко этим занимался?
Сапожникова:
- Я думаю, что мы имеем дело с убеждениями одного конкретного человека. Тут парадокс в другом. В том, что «последний диктатор Европы», каким его считали на Западе, по сути своей оказался гораздо большим демократом, чем правители окружающих Белоруссию государств. Не потому, что он коммунистический билет хранил в кармане, он это делал, потому что считал преследование этих стариков глубоко несправедливым и неправильным. При всех симпатиях и антипатиях, и при любом отношению к коммунизму, надо признать, что идеология-то сама по себе это была очень красивая – коммунистические идеи базируются на чувстве справедливости. По сути, это и есть наша религия – справедливость, которая гораздо важнее закона и денег. Никакой выгоды от этого Лукашенко не получал, и никому об этом не сообщал – я первая, кто вообще об этом рассказывает миру. Чеслав Высоцкис, который именует себя лидером литовского коммунистического подполья в Белоруссии – очень забавный старик, стихи пишет, фигурки по дереву режет - получил благодаря Лукашенко политическое убежище. Он, как и все остальные, бежал из Литвы вечером 21 августа. Ему было негде жить, долгое время он работал пастухом и жил под другой фамилией, а потом написал письмо Лукашенко, когда в Москве его чуть не выдали Литве, и ему дали паспорт и две комнатки в Доме ветеранов. У него там портреты Лукашенко и в профиль, и в анфас - и на сосне, и на липе, и на дубе. Но сам Лукашенко никогда об этом никому не говорил. Как и о том, что Белоруссия спасала омоновцев, которых никто не брал на работу в России. И профессора Валентина Лазутку, тоже разыскиваемого литовской прокуратурой. Его выслали из Германии по запросу Литвы, но он поехал не в Россию, а в Белоруссию. Про профессора Кучерова, за которого Белоруссия заплатила залог в 15 тысяч долларов, за то, чтобы он вышел вышел из тюрьмы и умер на свободе, я уже говорила. У меня нет никаких интересов, чтобы пиарить Белоруссию и Лукашенко, я просто рассказываю, как есть.
История выдачи стариков-коммунистов меня очень давно интересовала. Я знала, что выдали их по приказу и что отмашку дал министр внутренних дел Владимир Егоров, человек с блестящей карьерой, который служил и в Афганистане был, и в Латвии был министром внутренних дел во времена Советского Союза… То есть, кадр весьма проверенный, опытный. И вдруг он выдает Литве коммунистов… Почему надо было их выдавать? Да еще так некрасиво? Я стала его разыскивать. И нашла. И уговорила его рассказать все, как было на самом деле. Он осознает, что история получилась некрасивая, но он не побоялся прийти и отстоять свою точку зрения. Он рассказал, что его связывали очень приятельские отношения с тогдашним прокурором Белоруссии Шелодоновым. Осенью 1991 года между прокуратурой Белоруссии и Литвы тоже было заключено соглашение о правовой помощи, такое же, как с Россией. И по этому соглашению Литва с назойливостью китайского болванчика все требовала и требовала – найдите и выдайте нам наших коммунистов… Шелодонов однажды позвонил Егорову и сказал – можешь подключить оперативников? Тот сказал – конечно, могу, не заручившись никаким письменным приказом. Он честно говорит – мне абсолютно не было до этих стариков дела, у меня был визит Клинтона в Минск, мне нужно было обеспечить безопасность. Когда разразился скандал - а в Белоруссии эта выдача очень гневно и широко обсуждалось, потому что сильно сказалось на репутации и государства - Егорова сняли, но уже через полгода вернули на должность начальника КГБ. То есть, все у него сложилось в итоге хорошо. Честно говоря, при изначально отрицательном отношении к этой фигуре, я сменила на его на положительное - за способность признать ошибки и силу прийти на интервью, понимая, что оно будет тяжелым и неприятным. За попытку объясниться. Ему этот грех очень много лет ставили в вину, особенно когда он баллотировался в Верховный Совет Белоруссии, он многократно отвечал на эти вопросы перед электоратом, и аргументы его принимались. Потому что он не стеснялся признать некрасивость этого поступка, хотя слова «виноват» я от него так и не услышала. В любом случае, я, как автор, благодарна ему за смелость.
Панкин:
- А зачем литовские власти так хотели заполучить этих стариков? Какую угрозу они представляли?
Сапожникова:
- Да никакой! Это не были знаменосцы, которые могли бы повести за собой народ. В этом плане Валерий Иванов был гораздо более харизматичен. Он был моложе и не использовал в речи штампы из теории научного коммунизма, которыми говорили и до сих пор говорят эти люди. С Юозасом Ермалавичюсом, человеком очень умным и приятным, разговаривать можно только о неизбежном крахе мирового империализма… Такой лексикой они никого увлечь не могли. Литве нужно было состояться как государству. А у государства должны были быть определенные атрибуты: флаг, гимн, язык. Должно было быть какое-то сакрализированное страдание, имитация борьбы за свободу, которой, по сути, никогда и не было, потому что и столицу свою –Вильнюс - она получила бескровно, и крупнейший порт – Клайпеду. А для того, чтобы создать героический эпос для следующих поколений, нужно было найти драконов, с которыми надо было бороться. На роль «главных драконов» и были выбраны «красные профессора».
ЧИТАЙТЕ И СЛУШАЙТЕ ТАКЖЕ
Как убивали Советский Союз. 1-я часть
Как убивали Советский Союз. 2-я часть
Как убивали Советский Союз. 4-я часть
Как убивали Советский Союз. 5-я часть