Ложь и правда про писателя Богомолова

Владимир Богомолов на дружеской вечеринке. Начало 50-х.

28 декабря 2004 года в «КП» был напечатан материал Ольги Кучкиной «Победитель», посвященный судьбе автора знаменитых повестей «Иван», «Зося», романа «В августе сорок четвертого...». В ответ на публикацию пришли письма: биография Владимира Богомолова искажена, его фамилия - Войтинский...

Второй материал «Кем был на самом деле писатель Богомолов?» газета опубликовала 24 февраля 2005 года.

Разразился литературный скандал. Первым позвонил известный кинорежиссер, автор одного из лучших фильмов о войне: «Ты с ума сошла! Тебя подставили! Какой Войтинский! Какой отец - профессор математики! Мать - простая, малообразованная женщина! Богомолов сам мне рассказывал!.. Будет суд!» Через неделю второй его звонок: «Прости, я был не прав, он действительно Войтинский!.. Суда не будет».

А потом пришло письмо из далекой Испании. Оно было очень длинное, и редакция приняла решение сократить его, а часть дать в пересказе (заголовок автора).

Хуан КОБО: Ложь про Владимира Богомолова

Завершая свою сенсационную статью, Ольга Кучкина пишет: «Почему-то мне кажется, что в этой истории рано ставить точку, что нам напишут и другие люди, знавшие подлинную... жизнь замечательного писателя...»

Воспринимаю эти слова как приглашение написать.

Владимир Богомолов, с которым мы с женой, переводчиком-испанистом Людмилой Синянской, были очень близкими друзьями с начала 60-х годов, любил повторять слова Толстого, что, если он встречает малейшую неточность в чужом тексте, не говоря об искажении истины, тут же перестает читать текст, так как автору не верит.

Начну с конкретного примера лжи, который особенно резанул. «Когда он (Богомолов) уже купил квартиру на Новомещанской и я пришел к нему в гости...» - пишет художник и поэт Леонид Рабичев, хорошо знавший, по его словам, писателя с 1947 года. Это - полный нонсенс. В начале 80-х годов, когда Богомолов въехал в новую квартиру - не на Новомещанской, а в Безбожном переулке, - жилье, если только оно не было в кооперативном доме, купить было невозможно.

(Здесь автор рассказывает, как Константин Симонов помог Богомолову, который мучился в крошечной однокомнатной квартире на Малой Грузинской, получить квартиру в Безбожном.

При этом Симонов с пониманием отнесся к позиции Богомолова, не желавшего вступать в Союз, потому что не мог позволить себе участвовать в постоянных проработках не угодных руководству литераторов: «Это при моем характере обязательно плохо кончится...».)

Рабичев пишет, что Богомолов не знал войну и писал ее чуть ли не с его слов. «В его произведениях - моя война. И особенно в «Августе сорок четвертого...». Там мой путь, путь моей армии. И там свыше ста моих личных писем, которые я отдал ему для работы»... Заявление, по меньшей мере, странное.

Я помню, как Богомолов приносил только что выписанные в Подольском архиве Министерства обороны фрагменты документов военной поры, которые делал практически нелегально, с помощью работников-офицеров, уважавших писателя, часто читал нам их. Но эти документы были для него лишь материалом. А уж чьи-то личные письма и подавно.

Самое же поразительное, мягко говоря, в словах Рабичева - это его утверждение: «Я знаю только, что он придумал себе биографию. Командир отделения, помкомвзвода, ордена, медали - ничего этого не было». А как же военная пенсия по инвалидности, которую Богомолов долгие годы, в том числе и на моих глазах, получал?..

Позволю себе отойти от фактов и прибегнуть к логическим построениям, чтобы объяснить непонятную ненависть Рабичева к Богомолову. Может быть, психологической основой этого чувства было то, что Богомолов в отличие от Рабичева был настоящим боевым офицером, да к тому же и писателем он оказался таким безумно талантливым (а это в писательском кругу не всегда прощается)?..

Главное свидетельство художницы Наталии Холодовской сводится к тому, что отцом Богомолова был профессор математики Иосиф Войтинский, репрессированный и расстрелянный в 1937 году, а мать - «еврейка из Вильнюса» Надежда Тобиас (по мужу Богомолец), дочь адвоката. Мне многое представляется тут сомнительным... Богомолов - что никак его не умаляет, а, возможно, наоборот, - больше, чем на сына рафинированного московского интеллигента-профессора со Знаменки, походил на внука своего крутого деда-плотника из подмосковной деревни Кирилловки, у которого, как он рассказывал, он вырос... Как часто он сокрушенно и самокритично повторял, ему «культурки не хватает». А ведь это закладывается с детства в семье.

Все эти инвективы никак не могут поменять отношения к Владимиру Богомолову как к человеку, для которого честь была главным его достоянием, и тем более как к писателю, еще при жизни признанному одним из лучших в русской литературе. По праву получившему свою последнюю награду - медаль ЮНЕСКО за творчество. И не заслужившему того, чтобы бывшие его якобы друзья и знакомые неизвестно в угоду кому плясали на его костях.

Ольга КУЧКИНА: Правда про Владимира Богомолова

Цитата, с какой начинает Хуан Кобо свое письмо в редакцию, неполна. Выпущены мои слова: «знавшие подлинную и, возможно, еще более драматическую, чем это представлялось, жизнь...»

Драматизм - уже в тех обстоятельствах, что открылись. Я писала: «был отец, репрессированный и расстрелянный; был нервный срыв; были странные фантазии впечатлительного, художественно одаренного человека» (отец жил с сыном очень мало, рано оставив семью). Можно понять, как остро воспринимается дотоле неизвестное в известной биографии. Я восприняла это точно так же. Но автор письма не просто подвергает сомнению обнаружившиеся факты (другая фамилия писателя, другой год рождения, пребывание в эвакуации, а не на фронте с начала войны), он считает, что не надо было «осквернять могилу Богомолова», «неизвестно в угоду кому плясать на его костях». Людей, знавших Богомолова в детстве и юности, он, основываясь на своих «логических построениях», подозревает Бог знает в чем.

А почему не предположить наиболее логичное и естественное: люди знают правду и, прочитав то, что ей не вполне, мягко говоря, соответствует, излагают, как все было на самом деле?

Леонид Рабичев признался, что рассказывает об этом впервые, только потому, что я его спросила. И у меня нет повода сомневаться в его искренности.

Я говорила своим оппонентам: вообразите, что стало известно, что Лев Толстой - не Толстой, а, положим, Виктор Петрович Иванов, сын Иванова, неужели вам не было бы это интересно, неужели вы принялись бы всеми силами скрывать это или замалчивать? Из каких опасений? Повредить писательской репутации? Но ведь само собой разумеется, что и в случае Толстого, как и в случае Богомолова, это ничего не меняет в отношении к их литературному наследию.

И в материале «Победитель», и в материале «Кем был на самом деле писатель Владимир Богомолов?» подчеркивается высокое его место в отечественной словесности, особенный творческий дар. Не желание дискредитации (ни в коем случае!) лежало в основе этих публикаций, а единственное: потребность установить истину.

Леонид Рабичев приносит извинения читателям за невольную ошибку: «Дом, в который я приходил к Богомолову, не на Новомещанской, а на Малой Грузинской». В то же время он настаивает: «Военной пенсии у Богомолова не было, была простая пенсия по инвалидности. В «Августе сорок четвертого...» - путь моей армии».

Редакция сделала запрос в Минобороны и ФСБ - ждем ответа.

Мы надеемся, что общими усилиями удастся воссоздать настоящую биографию выдающегося писателя.

СВИДЕТЕЛЬСТВА

Соседка по дому № 13 по улице Фрунзе, где жил Володя Войтинский:

- Мать Володи, Надежда Павловна Богомолец, была первым другом наших родителей. Она была из очень интеллигентной семьи, знала французский, жила во Франции, дружила с семейством Семашко. До войны работала машинисткой в редакции журнала «Знамя».

Эвакуированная А. Б. П.:

- Мы были в эвакуации в Бугульминском районе в Татарии вместе с Володей Войтинским и Надеждой Павловной. Мы уехали оттуда осенью 1942 года. Надежда Павловна с Володей оставались. Он никак не мог уйти на фронт в июне 1941-го.

Одноклассница Р. И. К.:

- Володя Войтинский сидел на парте позади меня. С нами еще училась Ира Ветошкина, будущая знаменитая певица Ирина Архипова. Володя - мой ровесник, с 1924-го. Он с детства был с некоторыми отклонениями. При этом очень способный, эмоциональный и резкий. Блестящий математик. Превосходно знал историю. По своим способностям был выше всех нас. Выдавал цитаты из Фейхтвангера, которых мы не знали.

Одноклассник А. Гуревич:

- С Володей Богомоловым я не учился, а учился с Володей Войтинским. Однажды я случайно встретился с женщиной-художницей, которая рассказала мне, как назвала его, уже писателя, Войтинским, и тот в ужасе бежал, будто увидел привидение. А однажды Алексей Штейман напустил туману, предупредив меня: не надо о нем говорить... Когда Богомолов умер, была телепередача, в которой описывалась его необычайная скромность, что он-де не фотографировался, не писал биографий и так далее. Я подумал, что причина в чем-то другом.

Все фамилии есть в редакции.