Командир снайперской группы с позывным "Москва" у "буханки".
Фото: Дмитрий СТЕШИН
Единство армии и народа – оказалось не эфемерным понятием, а вполне осязаемым, его можно потрогать руками. В этой истории оно материализовалось в виде автомобиля с народным названием «буханка». И ее появление на линии соприкосновения по-хорошему потрясло всех причастных.
В марте я узнал, что моих друзей-снайперов перебрасывают из огнедышащей Марьинки под Донецком на относительно тихий тогда «Степной фронт» в Запорожской области. Парни под городом сражались 8 месяцев. Из «тройки», с которой я работал на захваченных украинских позициях в августе, «Астрахань» получил тяжелое ранение ноги, «Енот» погиб...
Предполагалось, что на Запорожье хоть какое-то время будет спокойнее, но сразу же нарисовалась важнейшая проблема – транспорт. Поля, огромные концы, грязь по пояс и отсутствие асфальта. Путь от располаги до позиций – 30 километров. По прямой короче, но там все заминировано в три слоя. В той же Марьинке мы доходили до позиций за час пешком… У бойцов были личные разгонные «жигулята», вот только для весенней распутицы они не годились. Штатная «бронекапсула» подразделения с трудом таскала сама себя и бездорожья откровенно боялась.
Я успокоил командира снайперской группы с позывным «Москва», мол, за неделю соберем на машину попроходимее, пусть и подержанную, не волнуйся. Нам нужно было «всего» 300 тысяч. Столичные автомастера обещали привести машину в порядок бесплатно. Написал пост в своем телеграм-канале, прикрутил номер карточки жены «Москвы» и мы стали ждать. Через 20 минут, звонит Настя, в шоке:
- Дима, я оставила телефон на кухне, пошла за хлебом, возвращаюсь – трубка горячая! Мы собрали уже 250 тысяч! Какие же у нас люди! Прекрасные! Сижу, читаю сообщения под переводами, плачу… Самый большой – 20 тысяч, там написано «Ланнистеры всегда платят свои долги! Сергей Богатырев». Что это значит?
"Москва", командир снайперской группы.
Фото: Дмитрий СТЕШИН
Я объяснил. В апреле прошлого года, под Мариуполем, в только что освобожденном поселке Заря, я разыскал родственника Сергея Богатырева, ростовского гуманитарщика-волонтера и передал ему на словах наказанное: «Брат жив, вышел из Мариуполя, сейчас на фильтрации в Новоазовске». Услышав это, пожилой мужчина повис на мне и зарыдал… Я запомнил эту сцену на всю жизнь. И Серега запомнил, отдал «ментальный» долг. И все отдавали, кто мог. Кто сто рублей, кто пять тысяч. Мы собрали на машину для снайперов за 3 часа и еще осталось на резину, запчасти и противоосколочное бронирование. Взамен, я обещал жертвователям из «братства «Буханки» (так я его окрестил) навестить машину на фронте. Обещания нужно выполнять.
Какое значение имеют народные гуманитарные поставки для бойцов можно понять по косвенному, но очень важному признаку: это реакция на многочисленных блокпостах в зоне спецоперации. Просто говоришь бойцам: «Везу гуманитарку в такое-то подразделение». И тебе машут руками: «Проезжай!». Только под Токмаком, единственный раз, боец попросил меня открыть багажник машины. Там все было доверху забито пакетами с маскировочными сетями и камуфлированными сумками. Чего там только не было в этих сумках, от дежурного коптера – привезти аппарат на линию соприкосновения - уже правило хорошего тона, до наборов инструмента и обезболивающего. Лучшего препарата на данный момент, судя по отзывам сражающихся.
Боец почувствовал себя неуютно и извиняющимся тоном заметил:
- Тут мчится один, говорит: «Пропускай скорее, я волонтер!». А машина загружена памперсами. А зачем бойцу на фронте памперс?
Мы поржали, и я поехал дальше, в неприметную южнорусскую деревеньку, где базировались мои подопечные.
«Москва» отряжал команду бойцов на заготовку бревен для блиндажей – ребята продолжают окапываться, уже сами, по своей инициативе. Точнее, по инициативе командиров. Хотя везде, на сколько хватает глаз, уже построены промышленным способом линии обороны чуть ли не в десятки слоев. С обшитыми и перекрытыми траншеями, дотами и блиндажами. И линии бетонных надолбов, уходящие за горизонт, как положено, сварены между собой арматурой и прикрыты противотанковыми рвами.
Полевая почта - послание бойцам: «На позиции»
Фото: Дмитрий СТЕШИН
Фото: Дмитрий СТЕШИН
Пока я торопливо хлебал суп, в котором тушенки было больше, чем воды, зашел сосед, немолодой дядька, принес угощение - пакет первых весенних грибов-зонтиков. В соседних огородах переговаривались через забор женщины, переходя с русского на мову и обратно. Иногда, начиная предложения по-украински и заканчивая по-русски…
Мы навестили «буханку». Машина была вывешена на чурбаках, плоской мордой в небо и являла собой наглядную иллюстрацию к старой джиперской поговорке: «Бог шесть дней сотворял наш мир, а «буханка» сразу получилась хорошо». Прошлый хозяин машины решил доделать за Богом и поставил в «буханку» немецкий дизельный двигатель. Как и в середине прошлого века, немецкая техника не выдержала контакта с русской боевой реальностью. Из снятого двигателя торчал шатун, как говорят шоферы – «мотор показал руку друга». Новый, родной уазовский двигатель уже привезли из Ростова и в ближайшие дни его поставят и сделают все как было, по-русски, то есть хорошо. У снайперов в роте нашлись толковые автомастера.
Первые поездки для боевой "буханки" закончились поломкой - "сдался" немецкий дизельный двигатель. В ближайшие дни на уазик поставят новый движок.
Фото: Дмитрий СТЕШИН
Поля просыхали прямо на глазах. «Москва» заметил, что еще несколько дней назад, мы бы так просто не заехали на эти позиции. Мы сидели под кустом, и снайпер обшаривал передний край с помощью могучего бинокля. Номинально, мы были во второй линии обороны, но прямо перед моими глазами, на удалении 3-4 километров, по полям были разбросаны подбитые украинские грузовики и три БМП. След неудачной атаки ВСУ трехнедельной давности. Выгоревшее железо еще не начало толком ржаветь. По словам «Москвы», наши грамотно отработали из ПТУРов (противотанковых управляемых ракет. - Ред.), и артиллерия не подвела. Но факт остается – ВСУ пробуют наши позиции на прочность, тыкаются по линии соприкосновения, ищут слабые места и нестойкие подразделения.
Я задал вопрос, который мучает всех – «контрнаступ будет?». «Москва» кивнул утвердительно:
- Конечно, иначе зачем им столько техники дали. Людей они на линию соприкосновения нагнали, а держать их в тылу без действия долго нельзя.
- Обстреливают вас?
- Предположу, что есть у них дефицит боеприпасов. Или берегут. Обстрелы короткие, скорее «огневые налеты». Неприцельно бьют, пытаются найти какие-то места, где может стоять наша техника, личный состав. Разведки боем проводят – ты сам видел результат. Последний раз пошли уже без техники, просто живой силой. Отбили.
- Слышу, наша артиллерия работает? Это тоже беспокоящий огонь?
- Нет, у нас авиаразведка и не только, по каким-то конкретным целям бьют.
- А у противника?
- У нас антидроновые ружья в войсках появились. Тут была история, ребята-разведчики за один день пять вражеских дронов посадили. Это к вопросу о том, что мобильные средства РЭБ (радио-электронной борьбы. - Ред.) вообще-то должны быть в каждом подразделении.
Мы пробирались обратно к машине и я споткнулся о стальную растяжку, чуть дальше стояла мачта, на ней какое-то устройство с оптикой. Слышно было, как работают сервоприводы поворачивая выпуклый стеклянный глаз влево - вправо. От мачты под землю уходил кабель. В замаскированной землянке шла какая-то работа – мужские голоса что-то оживленно обсуждали и сыпали цифрами.
- Что это?
Как мне показалось, «Москва» с гордостью заметил:
- Всепогодный разведывательный комплекс ТОД с тепловизором*. Нашего, кстати, производства. Мы много говорили, что нужна связка, так называемый «разведывательно-ударный комплекс», так вот он – работает.
Сразу уехать со второй линии нам не дали. Мы только начали сворачивать маскировочную сетку, которой я накрывал свою машину, как над головами со свистом пошли вражеские мины. Они падали в тыловую деревню, мы через нее проезжали час назад. Желтоватые дымы от разрывов были хорошо видны и без оптики. «Москва» утвердительно заметил:
- Мы же никуда не спешим? Покурим. Пусть укропы отстреляются.
Но поспешить все-таки пришлось. На обратном пути за нашей машиной пристроился вражеский дрон-разведчик. Именно «Москва» его заметил, потому что я рулил и болтал, а он, как оказалось, не просто так опустил окно, а контролировал небо и все происходящее вокруг.
От дрона можно оторваться, если его вовремя заметить. Скорее всего, это был корректировщик, контролировавший огневой налет на деревню. А по словам «Москвы», мою машину оператор дрона принял за командирскую – слишком чистая и нехарактерная для зоны спецоперации. Первый параметр, чистоту, я исправил в первой же обширной луже. Лужа уже подсыхала по краям, и я подумал, что именно по ней можно определить срок украинского «контрнаступа». Впрочем, у наших на линии соприкосновения теперь есть более надежные и точные методы и приборы. Эпоха «гадания по лужам» неумолимо подходит к концу.
*ТПМ-1 ТОД (всепогодный/выдвижной комплекс с тепловизионным каналом). Фигуру человека комплекс видит за 4-5 километров, танк в боковой проекции от 8 до 15 километров.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Выжившие в Артемовске заговорили: Украина угоняла наших детей, а наемники, развлекаясь, стреляли по людям
Откровенный разговор с жителями освобожденных кварталов города. Буквально несколько дней назад штурмовики - «вагнеровцы» вывели этих людей из-под обстрелов, вынесли чуть ли не на руках к своим (подробнее)
Разминка ВСУ перед наступлением? Донецк накрыло, сгорел автобус с людьми
Военкор KP.RU Дмитрий Стешин: На столицу ДНР обрушили снаряды так, как давно уже не было (подробнее)