Господин Однако

Журналист Максим Соколов

Фото: Кадр видео

Сколько себя помню, я всегда его читал или слушал.

Пройти мимо Соколова не представлялось возможным – он был незабываем что по виду (окладистая борода, повышенная лохматость, богатырство в теле: ни дать ни взять - снежный человек с ученой степенью), что по стилю (Эверест слов и образов – красиво, но без подготовки не осилишь).

Максим Соколов являлся поистине универсальным журналистом: не было такого значительного СМИ, в котором бы он ни поучаствовал, не существовало такого жанра, который бы он ни возделал, разворотив камни, засеяв делянки, дождавшись всходов и отделив затем зерна от плевел. Итогом всегда был горький хлеб истины, сильно выделяющийся на фоне сладких телевизионных сдоб и пряников печатных.

Настоящая слава пришла к нему во времена экспериментаторства в рамках программы «Время», где составной частью стала программа «Однако». Его фирменное старославянское «Однако, здравствуйте» отличалось от такой же простуженной фразы Михаила Леонтьева, как серебристые облака от кучевых. И то, и другое – красиво, но в серебристые все же выглядят более драгоценно, хотя и сложнее. Действительно, обзоры Соколова были глубже, хотя приходилось напрягать извилины, чтобы понять то, что понял он…

Мэтр блистал не только в устном жанре, но и в печатном: в еще далеком от гибели «Огоньке», старых добрых «Известиях», старом злом «Коммерсанте»… Последнее пристанище он нашел у нас в «Комсомольской правде». Привел его несколько лет назад сам Владимир Николаевич Сунгоркин, наш легендарный Главный редактор. Он же работал с ним напрямую – управлять таким гением журналистики мог только другой гений.

А Соколов действительно был неординарен. Во-первых, он нереально много знал. Хотя в отличии от многих «знатоков» эти знания не пылились в кощеевом сундуке. Все это постоянно вынималось наружу и без жадности рассыпалось по текстам. Порой я поражался – зачем такие красивые образы и выражения он тратил на статьи, а не на книги. Но его «чердак журналиста» ломился от сокровищ и хозяин мог позволить писать красиво и глубоко всегда и везде.

Во-вторых, он был не просто умным, а мудрым, словно прожил не 64, а – как минимум – в два раза больше. Не мудрено - за плечами у него было две настоящих профессии (журналистика это все-таки дилетантизм широкого профиля) – филолога и программиста. Он много видел, со многими встречался, со многими сражался…

Сражался, потому что (в-третьих) у него имелись принципы и позиция. И он их умел отстаивать. Потому править его тексты было страшновато – могла и молния прилететь от бородатого громовержца…

По особенностям творчества он был похож на другого писателя и журналиста – английского. На Гилберта Кита Честертона, который любил доводить ситуацию до парадокса и через него обнажать истину. Соколов тоже был «парадоксов друг».

Хотя читать его было парадоксально нелегко и раз в неделю «свежая голова» обозревающая понедельничный номер, где стояла очередная полоса бородатого мэтра, восклицала: «О чем это?», - и требовала сбросить Соколова с парохода современности. Но на этом пароходе мы держали за ним каюту до последнего…

Я любил его читать. Это не было приятным развлечением. Но он заставлял думать. Точнее – учил. А дальше ты уже заставлял себя сам. Думать, сомневаться, анализировать, искать истину.

Многим его будет не хватать.

Потому что в журналистике много людей, которые готовы подержать факел, дабы осветить путь во тьме. Но очень мало тех, кто способен такой факел зажечь.

Максим Соколов умел, однако, добывать огонь - всеми возможными способами…

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Не стало Максима Соколова, который начинал либералом, а стал бородатым и «нелицемерным патриотом»

В 90-е его награждал Ельцин как «Защитника свободной России», а в 2010 он выступил против Сколково и писал колонки в «Комсомолку» (подробности)