Первая жена Солженицына: «Если Саня все же приедет - вручу ему ключ от нашего дома...»
«Комсомолка» побывала на уникальной выставке «Неизвестный Солженицын», открывшейся в городе Гусь-Хрустальном. Среди множества материалов здесь - не публиковавшиеся прежде фото из семейного альбома первой жены великого писателя.
На снимках, сделанных самим Солженицыным или Решетовской, Александр Исаевич кажется очень трогательным. Вот он копается в огороде, вот с радиоприемником на грядках с горохом, вот гордо позирует перед «Москвичом», купленным на гонорары за западные публикации «Одного дня Ивана Денисовича»... В общем, такой домашний, далекий от канонического образа вечного диссидента...
Место для нынешней выставки выбрано не случайно. После того как в апреле 1956 года Солженицыну была отменена бессрочная ссылка в Южном Казахстане, он перебрался во Владимирскую область, в поселок Мезиновский. Селиться ведь разрешалось за пределами 101-го км от Москвы... Первая супруга всегда оставалась в тени Солженицына, а ведь за 30 лет их семейной жизни им были созданы такие знаменитые произведения - «Архипелаг ГУЛАГ», «Матренин двор».
Специально для «Комсомолки» фотоархив Решетовской и историю ее брака с Солженицыным «рассекретил» самый близкий друг Натальи Алексеевны литературовед Николай Ледовских.
«Сначала были слезы...»
- Как Решетовская встретилась с Солженицыным?
- Любовь у них закрутилась в 1936 году - оба тогда учились в Ростовском университете, Решетовская - на химфаке, а Солженицын - на физмате. Чем обаял ее Александр Исаеич? Нет, не стихами, а... танцами. В университете образовалась танцевальная студия, и Солженицын увлекся танцами вместе с Решетовской - она была у него неотъемлемой партнершей...
А на четвертом курсе они решили пожениться. Причем скрыли это от родителей - не хотели расстраивать мам несвоевременной женитьбой. Солженицын был у матери единственным ребенком, воспитывала она его одна (отец писателя трагически погиб на охоте) и очень им дорожила... Солженицын с Решетовской зарегистрировались 27 апреля (он любил числа, кратные девяти) 1940 года. И в целях конспирации так талантливо склеили странички в своих паспортах, где стояли штампы о регистрации брака, что обе мамы абсолютно ничего не заподозрили. Но полноценное свадебное путешествие студенты себе все же устроили. Лето провели в Тарусе. В лесу Солженицын читал жене главы из «Войны и мира», находя кое-где что-то общее в ней с Наташей Ростовой. И, только возвращаясь из медового месяца, они объявили мамам и всем знакомым о своем супружестве.
- Но брак оказался для Решетовской очень драматичным...
- В марте 1945-го неожиданно вернулось посланное ею на фронт письмо мужу с пометкой: «адресат выбыл». Полетели запросы в часть, но в ответ - молчание. И вдруг в июне звонок из Москвы от тети Солженицына: «Я отнесла ему сегодня передачу...» Эта фраза Наталье Алексеевне сказала все. Кстати, как потом она мне говорила, ее тогдашнее состояние как нельзя более точно Солженицын передал в «Круге первом»: «Сначала были слезы. А затем она узнала, что муж в тюрьме, - и осветилась, повеселела. Какое счастье, что не 25 и не 15! Только из могилы не приходят, а с каторги возвращаются!»
Она умудрялась при существовавшей тогда карточной системе посылать мужу посылки. Экономя, от себя отрывая: сахар, бумагу, карандаши и, главное, книги. Она впоследствии напишет в своих мемуарах: «Покупала по карточкам селедку и меняла ее на сыр и сало». Делала все возможное, чтобы муж на зоне не думал о хлебе насущном... В архиве Решетовской сохранилось 172 тюремно-лагерных письма и 13 открыток Александра Исаевича.
- У Солженицына в «Круге первом» есть фраза: «Если мужья сидят в тюрьме, то вернее всего - изменять им, тогда после выхода они будут нас ценить». Это его сугубо автобиографический вывод?
- Как сказать... Наталья Алексеевна лелеяла мечту дождаться мужа. Но годы шли, а супруг писал: «Вера в амнистию угасает»... И тут на жизненном пути ей встретился коллега, профессор Рязанского медуниверситета Всеволод Сомов. У него двое мальчишек-погодков, и Решетовская свои нереализованные материнские чувства обрушила на них... Она же еще от Солженицына хотела ребенка. Даже забеременела, но Солженицын все-таки настоял на аборте. Он дал осложнения, и детей Решетовская больше иметь не могла. Да, она была счастлива с Сомовым и, когда говорила, что Бог послал ей этих двух мальчиков, не кривила душой.
- Когда же они с Солженицыным начали строить семейную жизнь заново?
- Их общие друзья живут в Москве, и однажды в гостях у них она и увидела освободившегося Александра Исаевича. Она вспоминала, что заговорили они так свободно и просто, будто не было долгих лет разлуки, будто вообще ничего между ними не произошло. Они вышли на улицу, шел мелкий дождь. Укрывшись в каком-то подъезде, Солженицын из кармана пальто достал задачник по арифметике со словами: «Разорви обложку книги - и что-то там увидишь». Она пришла к подруге домой, судорожно расчленила картонку - а внутри посвященные ей лагерные стихи. Ее встреча с мужем перевернула душу и разбередила чувства. Солженицын вновь наполнил ее сознание, она даже Сомова стала называть его именем...
Окончательно они воссоединились во Владимирской области, в поселке Мезиновский. Когда она приехала, Солженицын встретил ее на станции, пока шли, у каждого стожка целовались. Во время одного поцелуя Решетовская так сильно запрокинула голову, что шляпка свалилась. «Как ты похорошела», - не уставал восторгаться писатель.
Мстислав Ростропович часто гостил на даче у писателя и всегда удивлялся: «Какая она у тебя маленькая!»
«Как ты можешь хоронить живого?»
- Можно ли назвать Наталью Алексеевну музой Солженицына? При ней он написал произведения, принесшие ему всемирную славу, получил Нобелевскую премию...
- Больше того - она в нем растворилась. Вся была подчинена его творчеству: печатала на машинке все его произведения. Своим служением Мастеру она очень походила на Софью Андреевну Толстую. Говорят же - «как у Христа за пазухой». Вот «за пазухой» у Решетовской Солженицын и был. Пожив на Владимирщине, он переехал к жене в Рязань. Чтобы его не записали в тунеядцы, устроился учителем на минимальную ставку. Деньги приносил чисто символические. А дома тайно писал. Наталья Алексеевна была заведующей кафедрой химии в сельхозинституте в Рязани, получала солидную профессорскую зарплату - 320 рублей. Жили замкнуто, гостей не приводили, сами редко выбирались к знакомым. Поход в театр или кино - по строго установленному графику, 2 - 3 раза в месяц, не чаще. «Саня был похож на заведенную машину - все писал, писал...» - часто вспоминала она.
Тихое житье оборвалось разом - когда Александр Исаевич признался жене, что у него роман с другой Наташей, ставшей впоследствии его второй женой. Для 50-летней женщины это было потрясением. Солженицын деликатно уговаривал ее на развод, но Решетовская ни в какую. В смятенных чувствах она пыталась покончить с собой: выпила 35 таблеток мединала. Спас ее Солженицын. Это случилось на даче ночью: он по обыкновению творил, а Решетовская спала в соседней комнате... Александр Исаевич был нетерпим к малейшему шуму, работал в полной тишине и жену приучил к этому. И вот со стола у него неожиданно упала книга, с грохотом. Поднял ее с пола и вдруг заподозрил - почему жена не выскакивает из спальни, не беспокоится, как обычно: «Что случилось, Саня?» Вбегает в комнату - жена без чувств, а на тумбочке - остатки снотворного. Солженицын срочно вызвал жившего рядом врача, а тот - «Скорую». Три дня она провела в коме, едва выкарабкалась с того света.
- Но развод все же последовал?
- Да, три года Солженицын его добивался. Дав ему свободу, Наталья Алексеевна приехала на их дачу в подмосковной Борзовке и под ореховым деревом выкопала «могилку», положив в нее самую любимую фотографию уже бывшего мужа. Скашивая траву, Солженицын наткнулся на собственную «могилу». И устроил ей скандал: «Как ты можешь хоронить живого и близкого тебе человека?»
- Как потом сложилась жизнь Натальи Алексеевны?
- Замуж она так и не вышла. У нее были теплые отношения с Натальей Дмитриевной, второй избранницей писателя. При мне она однажды приехала домой к Решетовской, поговорили по душам. Я ушел на кухню, а две Натальи остались наедине. «Что вам сказала Наталья Дмитриевна?» - немного бестактно спросил я у Решетовской. «Она попросила у меня прощения», - коротко ответила она и больше никогда не распространялась на эту тему. А Наталья Дмитриевна и сам Солженицын не забывали Решетовскую. Под конец жизни, когда она лишилась зрения и была практически прикована к постели, Александр Исаевич оплачивал сиделку и делал все возможное, чтобы облегчить ее страдания...
Решетовская часто говорила о себе - «у меня жизнь с душою Солженицына». Даже под подушкой держала ключ от своей квартиры: «Если Саня все же приедет, вручу ему этот ключ со словами: «Ты всегда вхож в мой дом».
В своей книге «В круге втором» Решетовская также обнародовала некоторые фрагменты переписки с мужем, отбывавшим срок.
Солженицын - Н. А. Решетовской, 26 марта 1946 г.:
«Одно несомненно хорошо в моей жизни - очень быстро летит время. Зубрю сейчас физику. Законспектируешь страниц 5-6, потом прозубришь один урок из Шевалдышева, немного прочтешь (уже «сидя-лежа» в постели, с марта прошлого года усвоил такую манеру) «Каренину» - и уже половина двенадцатого, скорее тупо уткнусь головой в подушку, а в половине седьмого меня толкают на завтрак...Дорогая девочка! Ты говорила, кажется, что достала гуталина? Так ты принеси, родная, а то сапоги пропадают, я их год не чистил, они потрескались. Монпасьетки твои сосу перед отходом ко сну. Заменяют курево»
4 октября 1946 г.:
«Вчера я получил твое письмо № 2. Значит, мы писали с тобой в один и тот же вечер друг другу? Какая ты у меня умница, что пишешь часто. Когда доживем мы с тобой до того времени, что перестанем «переписываться», «видеться», а просто будем вместе жить?»
29 ноября 1946 г.:
«...Сейчас для меня тепло решает всю жизнь - 24 часа в сутки я нахожусь в очень холодных помещениях. Мерзну на работе так, что руки становятся фиолетовыми. Заниматься сидя, после 11-часовой работы, в холоде почти невозможно - приходиться ложиться в постель, а там бы только беллетристику читать - да нет, радио слушать - надоедает, значит - спать. Но в постели не согреешься: хотя ноги окутаны телогрейкой, болтается под одеялом небольшой пододеяльничек - зато одеяло, собственно не одеяло, а легкое дачное покрывало и все тепло зависит от шинели.
22 марта 1947 г.:
«Хочу попросить у тебя маленький замочек на чемодан, а то уборщицы могут рыться в вещах, а еще нужно «несколько порошочков красного стрептоцида, хоть и говорят, что он вредный, а я приму 0,3 гр - и любая боль горла проходит, а горло у меня иногда подвержено простуде»
21 декабря 1949 г.:
«Милая, дорогая, любимая женщина! Как хочется детей! Зависть берет смотреть на фотографии чужих сынишек и дочурок! Мне когда-то говорили, к мужчине с возрастом обязательно приходит потребность детей - а я не верил. Оказывается - правда!»
26 апреля 1949 г.:
«Я уже писал тебе, что очень-очень смягчился душой и мне так больно за тебя, что ты нервна, сердита и боишься «стать мегерой». Ведь я знаю, что ты можешь быть такой доброй, ласковой, светлой... Может быть, сейчас выше твоих сил, но, милая, попробуй воспитывать себя, попробуй научиться труднейшему искусству - быть терпеливой к людям...»
20 июня 1948 г.:
«Нежная моя! Что ж делать, что наша жизнь так сложилась. Больше трех лет я уговаривал тебя оставить меня. Но ты отказалась - и я счастлив, что это так произошло. Худа никогда не бывает без добра. И в том худе, что я настолько от тебя оторван, тоже есть добро - что я впервые, по настоящему открылся все душой для любви к тебе».
1 декабря 1950 г.:
«Эх, Джеммуленька, все ничего, все переживем, что послано в жизни. Как бы мне не было трудно, в какое бы положение я ни попал - теперь уж и знаю, что после каждой неудачи бывает удача, после каждого падения - подъем - и жизнь снова цветет и распускается в глазах человека, который считал, свои глаза, померкшими навек. То нежно, то горячо целую свою Наталочку».