Иван Грозный. Развенчиваем мифы, которые распространяются в интернете

В.М. Васнецов. Царь Иван Грозный, 1897

Панкин:

- В студии Иван Панкин. Это «История за пределами учебников». В очередной раз мы обращаемся к личности Ивана Грозного. Когда идет активное обсуждение, все больше вбросов появляется разного характера в интернете, с которыми надо продолжать работать во избежание того, чтобы у нашей аудитории не было неправильного понимания истории и исторических личностей России. Это очень важно, я считаю. У нас в гостях Николай Борисов, профессор, заведующий кафедрой истории России исторического факультета Московского государственного университета.

Николай Сергеевич, давайте обратимся к этому тексту, который сейчас набирает популярность в интернете. Он называется «Что нужно знать русскому человеку про Ивана IV Грозного». Он состоит из нескольких пунктов. Цитирую первый пункт. «Как известно по результатам вскрытия гробницы, проведенного в 1963 году, он был рыжим широкоплечим богатырем ростом 1 м 80 см, а не тощим замухрышкой, каким его так любят изображать художники». Что скажете?

Борисов:

- В общем, да, это был крепкий физически, рослый, такой импозантный мужчина, и его останки об этом свидетельствуют.

Панкин:

- Говорят, что в последние годы жизни Иван Грозный был практически парализован.

Борисов:

- Это результаты вскрытия. Там на костях найдены такие наросты, которые говорят о том, что у него были проблемы с суставами. Но в какой степени эти проблемы не позволяли ему ходить, об этом нет таких сведений в источниках, что он был совсем парализован. Например, когда его деда Ивана III парализовало, источники так и говорят, что он не владеет правой рукой и правой ногой. Про Ивана Грозного таких сведений нет. Вполне возможно, что ему это доставляло какие-то хлопоты, но он ходил, двигался.

Панкин:

- Тут приводится отчет европейских послов своим правителям. Говорится о том, что Иван Грозный не курил, не употреблял алкоголя, не замечен в любовных похождениях, отличался невероятной работоспособностью.

Борисов:

- Я по поводу всего этого текста скажу сразу несколько слов. Этот текст отличается таким забавным характером. Там перемешана какая-то доля истины, доля вымысла, доля юмора. Это вообще провокационный такой текст, чтобы читателей немножко подразнить. Поэтому к нему надо относиться как к такому изделию, которое рассчитано на то, чтобы повеселить немножко людей. То, что Иван Грозный не курил, сразу любой человек скажет, что конечно, курить у нас начали со времен Петра I по-настоящему. Он и не мог курить, и табака как такового тогда никто не использовал. Алкоголь он употреблял на пирах. Чаша на пиру – святое дело. Поэтому тут истина перемешана с вымыслом.

Панкин:

- Но это не отменяет того, что мы с вами должны пройтись по всем пунктам, чтобы найти правду.

Борисов:

- Давайте.

Панкин:

- Вы правильно сказали, текст провокационный. Именно поэтому он меня заинтересовал, и я решил в нем разобраться. Среди прочего во втором пункте приводятся такие сведения. «Иван Грозный, получив в наследство по факту одну лишь Московскую и Новгородскую область, создал из них Россию, с ее современными европейскими границами, и основал как минимум четверть ныне существующих городов. Именно он отменил в России феодализм, юридически уравняв простых крестьян со знатными князьями. Именно он ввел всеобщую выборность в местные законодательные и исполнительные органы власти. Именно он гарантировал всем слоям населения представительство в высшем законодательно-совещательном органе государства – Земском соборе. И именно он ввел в России всеобщее начальное образование».

Борисов:

- Здесь, как игрушки на елку, навешаны на Ивана Грозного.

Панкин:

- Самые разные. Причем не из одного набора, а из самых разных, которые сохранились с советских времен, современные и т.д.

Борисов:

- Да. Чувствуется в этом некая усмешка человека, который это делал. Первое, о чем тут говорится, что он получил от отца только московскую и новгородскую землю. Он гораздо больше получил. К этому времени уже смоленская земля была присоединена к Москве, к этому времени уже Тверь была присоединена к Москве, Вятка присоединена к Москве. То есть Москва уже была огромным государством. Есть такие данные, что за период правления Ивана III и Василия III, то есть отца и деда Грозного, территория Московского княжества увеличилась в шесть раз. Иван Грозный увеличил ее, но, я бы сказал так, на восточном направлении. Да, он Казань присоединил, Астрахань. При нем, скажем так. Не он лично. Но то, что он получил почти ничего, а потом оставил после себя огромное государство, это преувеличение.

Панкин:

- А насколько преувеличены сведения?

Борисов:

- Это очень грубо, конечно, никто не мерил. Я думаю, за счет присоединения среднего и нижнего Поволжья территория страны увеличилась процентов на 20.

Панкин:

- Вспоминается сразу фраза из известного фильма «Иван Васильевич меняет профессию»: Казань брал и прочее.

Пункт 3. «Иван Грозный за свою жизнь не проиграл ни одной войны. Даже Ливонская война закончилась разгромом Польши и Швеции и мирными договорами на условиях: мир в обмен на возвращение всех захваченных территорий». На мой взгляд, самый скандальный из всех пунктов.

Борисов:

- Да. Тут все весьма сомнительно. Потому что Ливонскую войну он закончил двумя мирными договорами. Один договор Ям-Запольский с Речью Посполитой, другой договор (Плюсский) со шведами. Так вот, по Ям-Запольскому миру с Речью Посполитой они возвращались к довоенным границам, то есть к тому, с чего, собственно говоря, и начали. То есть Иван не потерял территории, но и не приобрел. А поскольку войну он начал, то можно сказать, что он не достиг тех целей, которые он ставил. Цель была – захват Нарвы, разорение Ливонского ордена. А там все пошло не так, как ему хотелось.

Что касается договора со шведами, то вообще шведам пришлось отдать Ям, Копорье, Ивангород, то есть наши боевые крепости по южному берегу Финского залива. Поэтому после смерти Грозного была попытка все это вернуть, была Русско-шведская война 1590-95 годов. Главным образом, Нарву хотелось вернуть, но не получилось, и эта война со шведами тоже окончилась бесплодно.

Панкин:

- Откуда тогда такие разногласия среди историков по поводу личности Ивана Грозного? Вот, например, историк Мясников (я с ним недавно разговаривал в эфире) вообще сравнил Ивана Грозного с Петром I. Среди прочего заявил мне, что Иван Грозный грозным не был, грозным был его отец.

Борисов:

- Его отец Василий прозвища Грозный не имел. Его отец Василий в историю вошел без какого-то особого прозвища. Дед его Иван III, которому он, кстати, подражал, которому старался следовать во многих вещах, вот тот действительно носил прозвище Иван Великий. Его Иван Великий называли современники, его называли Правосуд. Грозный – это Иван IV, к нему прилипло это историческое определение.

Панкин:

- Что касается Ивана III, хотелось бы получить расширенную характеристику. Потому что про него совсем мало что известно. Что вы можете сказать о нем как о правителе? Почему в историю вошел Иван IV с именем Грозный, а Иван III, который был на самом деле куда более толковым реформатором, в историю не попал?

Борисов:

- Иван III это вообще мой любимый герой русского средневековья, я о нем написал целую книжку в серии «Жизнь замечательных людей». Я убежден, что Иван III это такой Петр Великий русского средневековья. Это человек, который имел стратегическое мышление, который ставил задачи на несколько десятилетий, а порой на несколько веков вперед. Достаточно сказать, что эту задачу выйти к Балтийскому морю, твердой ногой, так сказать, встать на Балтике, эту задачу поставил Иван III. Он построил Ивангород, крепость, там, где река Нарова впадает в море. Он пытался это сделать, но не вытянул. Потом задача продвижения на восток, на Урал, за Урал. Это задача была поставлена Иваном III.

Иван III – это человек, который не только ставил великие цели, но и достигал, почти все. За небольшими исключениями, почти все проекты, которые он вырабатывал, он все осуществлял. А Грозный, Иван IV, внук его, в чем секрет спорности его фигура? Дело в том, что он ставил реальные задачи, которые нужно было решать, но он их не решал. И вот здесь происходит часто путаница. Мы то, что он объявил как задачу, декларировал, и то, чего он добился, перепутали. На самом деле политика судят по тому, чего он реально достиг. Замыслов у нас у всех много, но в результате важно только то, что мы смогли сделать. Вот Иван Грозный сумел очень мало сделать. И то, что он сделал реально, это во многом за счет усилия его советников. У него же была мощная такая группа советников, которая называлась избранная Рада. И вот поход на Казань, поход на Астрахань, многие креативные, как сейчас говорят, идеи связаны были не с самим царем, а именно с его советниками, избранной Радой.

Панкин:

- Николай Сергеевич, мы сравнивала Ивана Грозного и Ивана III, его деда. Вы сказали, что памятника заслуживал именно этот исторический персонаж, эта историческая личность. Я среди пунктов, которые приводил вам по ходу нашего общения, остановился на третьем пункте, мы говорили про войны. Вы рассказали про Ливонскую войну. Но там был очень любопытный тезис. Иван Грозный не проиграл ни одной войны. Очень хотелось бы поподробнее поговорить именно о войнах, которые провел Иван Грозный. Сколько их было, и какие он реально выиграл, а какие реально проиграл?

Борисов:

- Иван Грозный, и не только сам Иван Грозный, но вообще Россия непрерывно вела три войны на трех направлениях. Одно направление – это северо-западное, это Прибалтика, это Ливонская война, которая длилась 25 лет, которая, как я сказал, не принесла никакого успеха и никакой славы Грозному. И ему пришлось, в конце концов, лихорадочно искать перемирие, просить даже Папу Римского прислать посредников для переговоров с польским королем Стефаном Баторием. Собственно, что спасло эту Ливонскую войну? Спас воевода Иван Петрович Шуйский. Героическая оборона Пскова в самом конце войны, когда польский король Стефан Баторий окружил Псков. Это была ключевая крепость на этом направлении. Примерно полгода поляки осаждали Псков, и псковичи выдержали эту осаду героическую, с огромными жертвами, с потерями. Этот воевода, эти люди, которые выдержали, они заслуживают, конечно, памятника. Вот северо-западное направление. Там результаты, как я сказал, весьма скромные.

Вторая война – это война на восточном направлении. Это война сначала с Казанью, потом эта война идет на юг, с Астраханью. С Астраханью большой войны, собственно, не было, просто был захват Астрахани русскими войсками практически. И дальше движение уже за Урал, в Сибирь, поход Ермака. Но поход Ермака – это, знаете, такая самодеятельность. Иван Грозный к этому никакого отношения не имел. Наоборот, это были люди, нанятые Строгановыми для охраны их вотчин от набегов сибирских татар. И когда Иван Грозный узнал о том, что поход Ермака начался, что казаки пошли в Сибирь, он приказал их вернуть. Потому что он боялся этой войны с Кучумом, с сибирскими татарами, у него и так проблем хватало. Но вернуть не успели, они уже ушли туда, разгромили там войско этого самого Кучума и поставили Ивана перед фактом, что все это государство, извини, мы раздолбали. И прислали огромное количество соболей. А соболь – это мягкое золото. Сибирь стала источником доходов для казны, потому что пушнина была всегда высоко в цене на всех рынках.

Казань – конечно, это достижение. Но дело в том, что, во-первых, взяли Казань с третьей попытки. Во-вторых, сам Грозный не командовал войсками. Командовал войсками тот же Михаил Иванович Воротынский, тот же князь Горбатый-Суздальский. А он, наоборот, все время молился в своем шатре, его буквально за руки вытащили, когда нужно было появиться перед войсками, когда уже дело было сделано. Поэтому взятие Казани – это не результат полководческих талантов юного еще тогда Ивана Грозного, а это результат деятельности его воевод, героизма его воинов.

И, наконец, третья война, на южной границе. Непрерывная оборона от крымских татар. И вот эта война на южной границе, она оборонительная была по природе своей. Потому что наступать на Крым сил еще не было. В этой войне он потерпел неудачу, потому что катастрофический набег 1571 года Дивлет-Гирея на Москву, когда Москва сгорела, когда татары огромное количество пленных увели, это был колоссальный провал. А на следующий год, когда опять пришли крымские татары, он вообще в это время находился в Новгороде. И положение спасли именно воеводы, причем воеводы земские, не опричные. Михаил Иванович Воротынский тот же самый, командовавший всей обороной южной границы, и был еще князь Хворостинин. Вот они сумели около деревни Молоди остановить эту крымскую орду и обратить ее в бегство. Вот это были герои, этим людям надо ставить памятники. А Грозный в это время даже отсутствовал в этом регионе.

Панкин:

- Вы сказали, что совсем юного его вытащили из палатки, чтобы он появился перед войсками. А чего боялся, почему молился?

Борисов:

- Вы знаете, он был очень религиозным человеком, вообще говоря. Он ведь безотцовщина. Он остался без отца, когда ему было 3 года. Он остался без матери, когда ему было 8 лет. Его воспитателем был митрополит Макарий. Митрополит внушил ему глубокую религиозность. Потом митрополита Макария сменил священник Благовещенского собора Сильвестр. И они внушили ему совершенно фантастические религиозные идеи о том, что он божий избранник, о том, что он призван устроить Страшный суд здесь, на земле. И в этом отношении многие поступки его можно понять только через его религиозность. И когда он шел на Казань, он, между прочим, молился больше всего преподобному Сергию Радонежскому. Он считал, что Сергий Радонежский – его небесный покровитель. Вот такой парадокс: свирепый, кровавый царь считал своим небесным покровителем добрейшего преподобного Сергия. И первый храм, который Грозный построил в честь взятия Казани, это был храм в память преподобного Сергия Радонежского в Московском Кремле. Мы об этом ничего не знаем, потому что этот храм снесли в XVIII веке. Он молился и считал, что все это решается не на стенах Казани, а в его личных отношениях с Господом. Вот Господь поможет взять Казань, значит, будет хорошо, не поможет – значит, всё потеряли. Но нужно было действовать. Поэтому воеводы его и повели туда. А там уже практически вопрос был решен, уже наши флаги развевались на стенах Казани, когда Грозный вышел из шатра 2 октября 1552 года.

Панкин:

- Получается, что короля делает свита. Так и его сделали эти два митрополита. Какие цели они преследовали, внушая ему эти свои религиозные идеи?

Борисов:

- Не два митрополита. Один из них был митрополит Макарий, а второй был священник московского Благовещенского собора в Кремле – Сильвестр. Они целей особых никаких не ставили, просто они считали своей обязанностью внушить правителю какие-то базовые христианские ценности, внушить правителю убеждение в том, что он призван для каких-то особых дел, что Господь недаром провел его через все испытания, через боярскую смуту, через всевозможные опасности. Что Господь предназначил его для какой-то особой миссии. В чем эта особая миссия? Эта особая миссия в возвышении Москвы как православного царства. Москва была единственным независимым православным государством во всей Восточной Европы в то время. Византия уже пала в 453-м году. И вот он предназначен какой-то особой миссии. И какой особой миссии? Он для себя уже сделал вывод, что это Страшный суд на земле, что он наместник Бога на земле, поэтому любой, кто выступает против него в той или иной форме, выступает против Бога. А тот, кто выступает против Бога, отступник, он подлежит самой свирепой казни. Поэтому иногда мы храме видим на западной стене фрески Страшного суда. Почти в любом православном храме западная стена – Страшный суд. И там есть рай и есть ад. И вот изображение ада – сидит сатана и грешников всевозможным пыткам подвергает, их там жарят в огне, подвешивают крюком за ребро. Ровно то же самое он делал со своими несчастными жертвами в Александровой слободе. То есть это такая репетиция Страшного суда на земле. Вот что, собственно говоря, он задумал.

Панкин:

- Он же совсем юным занял трон. А как он сумел себя поставить и подчинить себе, во-первых, свое окружение, во-вторых, народ?

Борисов:

- Это хороший вопрос. Дело в том, что действительно, он стал реально править страной в 1547 году, когда принял царский титул.

Панкин:

- Сколько ему лет было?

Борисов:

- 17 лет. Он был 1530-го года рождения. И, поскольку он рано потерял родителей, никто его не готовил к тому, чтобы управлять страной. Боярское правление, хаос – то одна боярская группировка у власти, то другая, то третья, постоянная борьба. И вот это отсутствие порядка, этот хаос породил в русском обществе желание порядка. Пусть будет тирания, пусть будет диктатура, но нужен порядок, чтобы кто-то один управлял всем, как он скажет, так и будет. Поэтому психологически русское общество ожидало тирании, оно готово было к тирании. Так всегда бывает, после периода хаоса люди готовы к диктатуре. Морально готовы. Конечно, одно дело, что Иван чувствовал потребность в порядке, наведении этого порядка железного, другое дело, что он еще не знал, как устроено государство. Ведь государство это сложнейшая машина – как собирать налоги, как обеспечивать порядок. И вот в течение примерно 13 лет, с 1547-го по 1560-й год, он управлял благодаря группе советников (избранная Рада), которая включала в себя, как бы мы сейчас сказали, профессионалов, государственных людей, которые знали, как устроено государство, которым он доверял. И вот они его научили управлять страной. На свою голову, правда, научили, потом он почти всех их репрессировал. Тем не менее, это воспитание позволило ему понять стратегические задачи, стоявшие перед страной и во внутренней политике, и во внешней. Поэтому, как я уже сказал, задачи-то он понимал, но решить-то их, к сожалению, не сумел, а наоборот, решал их так, что это все привело к запустению страны и глубокому кризису, который постиг Россию в конце правления Ивана Грозного.

Панкин:

- Ну и показательные казни способствовали тому, чтобы люди его слушали.

Борисов:

- Конечно. Режим постоянного страха – это его стиль, так сказать.

Панкин:

- Любопытно, где он этого поднабрался, где он понял, что именно такая система управления наиболее удачная в данном случае.

Борисов:

- Сложный вопрос. Я думаю, что во многом его мотивы – это Ветхий Завет, Священное Писание. Образ грозного царя из ветхозаветной истории – это один из образов, которые его вдохновляли.

Панкин:

- Цитирую. «В 1571 году Иван Грозный перенес свою столицу в Великий Новгород, в котором на месте Ярославского дворища был построен дворец площадью 14,5 гектаров, а также проведены масштабные работы по благоустройству города. В Новгород были перевезены казна, царская семья, все госслужбы. В 1580 году этот дворец сгорел, и Иван Грозный переехал в столицу. Не быть бы Великому Новгороду столицей России по сей день». Что скажете?

Борисов:

- Знаете, действительно, у Грозного была идея перенести столицу. Но он собирался перенести ее не в Великий Новгород, как здесь сказано, а в Вологду. Именно в конце 60-х годов в Вологде начинается грандиозное строительство, строят мощные стены, башни, строят огромный Софийский собор, который до сих пор сохранился. У Ивана Грозного было твердое намерение перенести туда столицу, причем это намерение было связано с его внешними связями. У него были очень оживленные связи с Англией. Английские купцы постоянно в Москве находились, английская московская компания существовала, которая активно работала в России, имела, кстати, большие привилегии. И вот, как у всякого диктатора, как у всякого тирана, у Грозного, конечно, был постоянный страх заговора, страх переворота, что может возникнуть какая-то ситуация, когда ему придется бежать. Вот куда бежать? В самой России, понятное дело, не спрячешься, заговорщики везде найдут. Значит, бежать надо за границу. Куда, в Литву бежать? Литва – враждебное нам государство. К Ордену – то же самое, он там никому не нужен. Поэтому бежать надо было куда-нибудь подальше, в какую-нибудь страну, которая была бы недосягаемой для его врагов. И вот ему пришла такая безумная мысль - бежать в Англию. И он постоянно думал над этим проектом. Он своим дипломатам приказывал начать переговоры с королевой Елизаветой на эту тему. Английские послы в Москве его убеждали, что, дескать, это нереально, давайте торговать, давайте дружить, но все-таки политическое убежище в Англии для русского царя – это как-то странно. Но Грозный жил химерами. Поэтому он решил, что из Вологды удобнее бежать в Англию. Он хотел построить в Вологде корабли, которые можно было бы в случае тревоги спустить вниз по Сухоне, по Северной Двине до Архангельска, а в Архангельске уже стояли английские корабли, на которых он и собирался отплыть в Англию, со всем семейством, со всей казной.

Я повторяю, он совершенно серьезно жил этим проектом, он считал, что это его гениальная идея. И вот это строительство в Вологде продолжалось несколько лет (1569-й, 70-й, 71-й), потом оно было заброшено, он к этой идее остыл, что называется. Но памятником этому грандиозному строительству стал Софийский собор в Вологде, который существует до наших дней.

Панкин:

- Читаю дальше. «В 1572 году, когда вся русская армия сражалась с татаро-османской армией под Молодями, а Иван Грозный вместе со свитой и личной охраной отправился осаждать Вейсенштейн, крепость, естественно, была взята, в ходе штурма многие бояре из личной свиты царя получили ранения, командир царской охраны Малюта Скуратов погиб. В этот период царская семья и казна находились исключительно под охраной новгородцев. Уверенность Ивана Грозного в преданности новгородцев, с одной стороны, и их исключительная верность – с другой (никаких данных о волнениях или протестах горожан против царя нет) наглядно доказывают, что о новгородской резне 1570 года, о которой сообщают западные правозащитные организации, ни царь, ни сами новгородцы в XVI веке ничего не знали.

Борисов:

- Дело в том, что тут тоже многое перепутано. В чем реальность состоит? Реальность состоит в том, что действительно отношения Ивана Грозного с Новгородом – это отдельная тема. Суть этого вопроса состоит в том, что это была одна из этих химер, которыми жил Грозный, которые он создавал в своем таком воспаленном воображении, и которые он принимал за реальность. А дело в том, что ему казалось, что Новгород представляет какую-то реальную опасность, что Новгород – это сила, которая враждебна его режиму, его правительству и ему самому. На самом деле ситуация была совершенно другая, никакой враждебность Новгород по отношению к Ивану Грозному не проявлял. Если копнуть поглубже, то можно сказать, что Новгород – это люди. Вот были люди в Новгороде, которых в свое время оттуда изгнал Иван III, присоединивший Новгород к Московскому государству. Он всю новгородскую правящую верхушку либо казнил, либо выселил оттуда. И на место этих коренных новгородских кланов он поселял своих московских слуг, которые получали поместья, и которые полностью зависели уже от Москвы.

И вот эти переселенцы, аристократию отправляли на юг, расселяли где-нибудь на южной границе, разоряя, конечно, этим, а московских помещиков гнали туда. И эти московские помещики не имели никаких оснований быть враждебными Грозному. Потому что помещик получает поместье от государя, и он государю служит. Но в сознании Грозного все равно Новгород оставался какой-то потенциальной угрозой. Потому что эти новгородские помещики, как показало, кстати, время, они были очень хорошо устроены для военной службы. Во-первых, их было много, их было несколько тысяч, во-вторых, они были очень хорошо подготовлены к боевым действиям. И Грозный боялся, что они могут при каком-то повороте событий стать его врагами. Но, я повторяю, это была химера. А жертвой этой химеры стал Новгород, который разоряли, который по приказу Грозного понес огромные потери во время прихода туда царя в 1570 году. То есть часть людей была там перебита, несколько тысяч, часть людей была выселена оттуда. По примеру Ивана III он не только там людей казнил, но он высылал их оттуда целыми улицами, целыми сотнями, тысячами людей. Это было бессмысленное мероприятие, и оно, конечно, только ослабило Россию.

Панкин:

- Тут любопытный момент. Автор этого поста в ЖЖ ссылается на данные правозащитных организаций западных. С чего вдруг западные правозащитные организации так активно следят за историей России?

Борисов:

- Я думаю, тоже элемент юмора в этих рассуждениях. Дело в том, что, конечно, никаких правозащитных организаций в то время не существовало. Это такой пример перенесения современного термина в прошлое, который часто используют, но который слишком примитивный для того, чтобы о нем говорить. Никаких правозащитных организаций, конечно, не было, а были иностранцы, которые посещали Россию в правление Ивана Грозного, разными путями, разными судьбами. Это могли быть либо торговые люди, либо дипломаты, либо это могли быть даже люди, поступавшие на службу к Ивану Грозному. Например, знаменитый Генрих Штаден, опричник, который происходит из Германии, а потом переехал в Россию, несколько лет здесь находился, потом уехал обратно. Так вот, они оставляли записки – Флетчер, Горсей, Антонио Поссевино, итальянский дипломат, монах. Они оставляли записки о России, о встречах с Иваном Грозном, о русских порядках. Люди западные, конечно, они смотрели на Россию, во-первых, как на потенциального врага западной цивилизации, во-вторых, они эти зверства Ивана Грозного описывали порой, мне кажется, слишком уж преувеличенно. Они старались создать такой пугающий образ России, понимая, что это будет востребовано на западных рынках, скажем так, особенно во время Ливонской войны. Впервые Запад почувствовал страх перед Россией во время Ливонской войны, когда оказалось, что Россия – мощное государство, которое воюет с Польшей, поначалу имела большие успехи, одновременно воюет со шведами. То есть Европа почувствовала страх перед какой-то непонятной, загадочной, но опасной для них страной, раскинувшейся на востоке. И начинает создаваться определенный миф о России, о какой-то враждебной темной силе, которая требует постоянного контроля, которая враждебна западной цивилизации.

Так что здесь несколько уровней информации, я бы сказал. Один уровень – это уровень мифа. Другой уровень – это уровень источников западного происхождения о России времен Ивана Грозного. И тут, конечно, нужна ювелирная работа историка, чтобы разобраться, что здесь правда, а что здесь миф.

Панкин:

- Мне кажется, автор, ссылаясь на эти западные правозащитные организации, мог иметь в виду современные правозащитные организации. Но тогда у меня возникает вопрос: а что, за рубежом (давайте рассмотрим правителей соседних держав XV-XVI веков) они реально чем-то отличались от Ивана Грозного? Разве они не были тиранами?

Борисов:

- Вы знаете, в разных странах были разные политические системы. Были политические системы, которые как бы предрасполагали к тирании, единовластию. Ну, как наше самодержавие. Самодержавие – это не тирания в прямом смысле. Это сложный вопрос, во всяком случае, это единодержавие, единовластие. А были государства, в которых огромную роль играли сословия. Например, тоже польско-литовское государство. Там аристократия была консолидированной. Она была особым привилегированным сословием. Аристократия выбирала короля. Король был выборный. Когда там пресеклась династия, они выбирали на сейме короля. И даже Иван Грозный свою кандидатуру выдвигал на трон польского короля. Польско-литовская аристократия какое-то время с ним вела переговоры, особенно литовская, потому что там православных очень много было. Но потом все-таки побоялись взять Грозного себе королем. Поэтому многое зависит от того, какая политическая система была в той или иной стране. В России это самодержавие. На Западе это могла быть и олигархия. Как та же Венеция, например, там правление аристократии. Венеция, кстати, сильно напоминает наш Новгород до его разрушения при Иване III, до его, так сказать, пленения. Конечно, Россия была частью европейской системы, но частью очень необычной, непохожей на другие.

Панкин:

- Возьмем Францию. Там головы не снимали разве?

Борисов:

- Обычно любят говорить: вот у них Варфоломеевская ночь в 1572 году, а вот у нас…

Панкин:

- Я просто хочу сравнить для общего понимания, что мы не первобытные люди. В смысле Россия.

Борисов:

- Конечно. На Западе тоже своего зверства хватало. Достаточно вспомнить ту же испанскую инквизицию, ту же Варфоломеевскую ночь. Но разница в количестве. У них одна Варфоломеевская ночь, а у нас каждая ночь – Варфоломеевская.

Панкин:

- Пункт 5-й. «Митрополит Филипп, малоизвестный провинциальный игумен, назначенный на пост Иваном Грозным вопреки сопротивлению церковных иерархов, в момент спора за кафедру митрополита между архиепископом Новгородским Пименом и архиепископом Казанским Германом, уже успевшим сесть на это место». Я так понимаю, вопрос заключается в том, что этот митрополит Филипп, которого якобы казнил потом Иван Грозный, был его любимчиком какое-то время.

Борисов:

- Митрополит Филипп – это одна из самых интересных фигур, ярких фигур в истории средневековой русской церкви. Он происходил из старинного боярского рода Колычевых. Он с юности почувствовал влечение к монашеской жизни, жил в разных северных монастырях, скитался по монастырям. Наконец, перебрался на Соловки и стал игуменом Соловецкого монастыря. Поэтому Филипп Колычев никак не был таким захолустным, никому неведомым провинциальным игуменом.

Это был человек, скажем так, из первого ряда духовных людей, церковных людей того времени. И когда Грозный стал подумывать о кандидатуре нового митрополита, то он остановился на кандидатуре Филиппа Колычева. Его вызвали в Москву, и Грозный предложил ему вот этот пост. А Филипп поставил условие. Филипп был человек очень твердый. Он был мужественным человеком, он не боялся этого безумного тирана, который мог его действительно раздавить, как комара. Филипп сказал: нет, пока ты не отменишь опричнину, я митрополитом не буду. И Грозный начал его уговаривать. Грозный сказал ему: ты будешь пользоваться правом печалования, это древнее право митрополитов – заступаться за тех, кого я хочу казнить. И вот этим он Филиппа купил. Филипп понял, что он может кого-то спасти, что он может еще повлиять на царя, смягчить его настроение. Филипп согласился. Но он не перестал осуждать опричнину. И это известная сцена, когда на Земском соборе 1569 года Филипп выступил с осуждением опричнины, потребовал от царя прекратить этот беспредел, как бы мы сейчас сказали, опричников. Царь пришел в ярость, устроил над ним такой фальсифицированный судебный процесс, сослал его в один из тверских монастырей. И там по приказу царя он был задушен Малютой Скуратовым.

Панкин:

- Пункт 6. «Убийство царевича Ивана, о котором сообщают западные правозащитные организации, Иван Грозный не мог совершить по медицинским показаниям. Царь был парализован».

Борисов:

- Нигде в источниках нет того, что царь был парализован. Наоборот, историки по крупицам восстанавливали вот эту ситуацию, которая привела к гибели сына Ивана Грозного. Понятно, что наши летописцы не расписывают в подробностях эту историю, она была как бы закрытой. Тем не менее, общая картина такова, что Иван Грозный за какую-то мелкую провинность разгневался на жену своего сына, которая в это время была на сносях. И Грозный ее ударил. Сын стал заступаться за жену. И тогда Грозный своим железным костылем, вернее, деревянным, но с железным наконечником...

Панкин:

- Не посохом?

Борисов:

- Ну, посох, костыль. Это и есть, собственно, посох, с которым он ходил.

Панкин:

- На картине, по моим ощущениям, именно посох такой длинный.

Борисов:

- Так оно и есть. Понятно, что если бы он лежал парализованный, то ни с каким посохом он бы никуда не ходил. А он ударил в ярости сына. Убивать его он не хотел, но получилось так, что он этим железным наконечником попал ему в висок. И от этого удара в висок тот через день или два скончался. И Грозный, конечно, сам был в ужасе, потому что он понял, что фактически это трагедия всей династии, потому что есть один только сын Федор, а Федор слабоумный. Грозный абсолютно не хотел убивать сына, это был несчастный случай, который объяснялся такой семейной ситуацией.

Панкин:

- «Казни многочисленных русских воевод и государственных деятелей, о которых сообщают западные правозащитные организации, таких как князь Михайло Воротынский, епископ Печорский Корнелий, думный боярин Михаил Колычев, магистр фон Фюрстенберг, князь Афанасий Вяземский, князь Иван Шишкин, князь Иван Шереметьев, дети князя Владимира Старицкого и еще многие другие бояре и священники, по неведомым причинам проходят для казненных незамеченными, ибо по росписям Разрядного приказа после своей смерти жертвы террора продолжали ходить на службу, командовать полками, жениться и выходить замуж, рожать детей. Например, дважды казненный Михайло Воротынский через 3 года после второй казни исхитрился составить первый в истории Устав пограничной службы, боярский приговор о станичной и сторожевой службе. А отравленная, удушенная дымом и утопленная в Шексне Мария Старицкая через год после своей казни уезжает в Европу в качестве жены датского принца Магнуса».

Борисов:

- В этой цитате все перепутано. Начнем с Михаила Воротынского. Это один из выдающихся полководцев времен Ивана Грозного. Достаточно сказать, что фигура Воротынского помещена на памятнике тысячелетия России в Новгороде. Михаил Иванович Воротынский руководил обороной всей южной границы. В течение многих лет он командовал войсками, стоявшими на берегу, как тогда говорили, то есть на южной границе. Он был репрессирован действительно дважды, но никаких повторных казней не было, а была следующая ситуация. Первый раз он попал под царскую опалу в 1562 году. В 1562 году Грозный решил конфисковать княжеские вотчины, которые были выморочными, то есть остались после умершего и не имевшего прямого наследника брата князя Воротынского. И Воротынский был этим очень возмущен и свое возмущение, видимо, открыто высказывал. И Грозный приказал его арестовать и сослать в Кирилло-Белозерский монастырь. Там он жил, кстати, на очень мягком режиме, но прожил он там, наверное, лет 5. Потом Грозный его простил, вернул, и Воротынский командовал русскими войсками в битве при Молодях в 1572 году, когда крымская орда дошла почти до самой Москвы, но князь Воротынский вместе с воеводой Хворостининым сумели разными военными маневрами остановить этот поход и обратить татар в бегство. То есть это была большая заслуга.

И дальше, вместо того чтобы его наградить и всячески поощрить, неожиданно Грозный приказывает его арестовать. Такая вот благодарность. Его привезли в Александрову слободу. Какой-то слуга его донес о том, что якобы он хотел околдовать царя. А это было такое трафаретное обвинение, что хотел околдовать царя. Его начали пытать. Пытали его очень жестоко. Его привязали к такому бревну, которое вращали над огнем, то есть как бы поджаривали над огнем. И он в страшно обгорелом состоянии был брошен потом в сани, и царь приказал везти его в Кирилло-Белозерский монастырь, опять в заточение туда же. Но по дороге он скончался. Об этом пишет Курбский в «Истории о великом князе Московском». Это, безусловно, факт, потому что Курбский мог приукрасить, но просто выдумать историю такого известного человека он не мог. Потому что тогда бы Курбскому просто никто не поверил, его произведениям. Он писал в расчете на широкое распространение и в Польше, и в России. Поэтому то, что в этом тексте есть, это все сплошная путаница, а на деле обстояло так, как я сейчас рассказал.

Панкин:

- Финальный пункт. «После своей смерти Иван Грозный оставил своим наследникам богатую, сытую, обширную державу с мощнейней в мире армией и полной казной. Во всяком случае, в течение 20 лет после его смерти и до самой Смуты ни одна собака не рискнула начать с Россией новой войны». И вот еще: «После смерти Ивана Грозного обширное строительство по всей России активно продолжалось. То есть золота в глубокой царской казне хватало на все текущие расходы и даже на многие излишества». Прокомментируйте, насколько это правдивые заявления.

Борисов:

- С точки зрения историков, которые многие годы занимаются этими вопросами, с точки зрения документов, в конце правления Ивана Грозного наступает глубокий социально-экономический кризис в России, который вызван был, собственно говоря, четырьмя факторами. Первое – это опричнина. Опричнина произвела такой хаос в экономике, политике страны. Второе- это длинная Ливонская война. Ливонская война истощала экономику, истощала страну. Третье – это голод. Четвертое – эпидемия чумы. Четыре бедствия сошлись все вместе. И в результате в центральных районах страны население резко сократилось, а оставшиеся просто разбегались на окраины, потому что хотели хоть как-то спастись от этих всех напастей. А раз люди разбегаются, то некому платить налоги, то есть не на что содержать армию. Короче говоря, люди разбегались, и страна оказалась в состоянии экономического кризиса. Как это связано со строительством городов? Дело в том, что это строительство городов, которое действительно активно шло при царе Федоре, после смерти Грозного уже, оно как раз шло по окраинам. То есть как раз туда люди и бежали, и правительство знало, что там есть население, которое пришло туда из центра страны, спасаясь от ужасов грозненского режима.

И вот это население нужно как-то организовать, нужно его использовать экономически. И вот там стали строиться города для беженцев, я бы сказал так. Разумеется, эти города были одновременно и частью оборонительной системы юга России.

Панкин:

- Практически все из приведенных пунктов в этом посте не соответствуют действительности. Во всяком случае, процентов на 90. Да, Николай Сергеевич?

Борисов:

- Да.

Панкин:

- Поэтому не верьте тому, что пишут в интернете. Николай Сергеевич, большое вам спасибо, что растолковали.