Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+10°
Boom metrics
Общество13 октября 2017 10:20

Искреннее желание видеть друг друга еще и еще

Хорошо помню, как перед открытием фестиваля кинулись мы считать, в нетерпении перелистывая газетные страницы, сколько же стран пришлют делегации к нам в Москву, и получалось – более 130!
Москва в те дни гудела по ночам до утра, а с рассветом все начиналось сызнова.

Москва в те дни гудела по ночам до утра, а с рассветом все начиналось сызнова.

Фото: Леонид РЕПИН

Пусть и не все флаги мира, но половина – уж точно. И это наполняло нас радостным изумлением: едут – значит, уважают, хотят с нами знакомиться и с нами быть. И эта мысль тоже грела. А мы? Нам по двадцать лет в том году исполнилось, мы только что закончили первый курс своего любимого Инженерно-строительного института – и весь мир накануне открытия фестиваля как бы распахивался, становился ярче, светлее. И весь мир наш! И оттого еще светлее, что накануне – и года не прошло – пронеслись такие события, которые обдали нас обжигающим ветром…

Люди знакомились, воодушевленно обменивались адресами.

Люди знакомились, воодушевленно обменивались адресами.

Фото: Леонид РЕПИН

Сначала – ХХ съезд нашей единственной и неделимой КПСС, о котором несведущие беспартийные говорили вполголоса и по привычке оглядываясь – как бы не оттопырилось чужое чуткое ухо… Привыкли так жить. Потом, когда в июне прошлого года опубликовали постановление ЦК КПСС «О преодолении культа личности и его последствий», мы все, как один, были ошеломлены… И ждали: что будет дальше? Потом – восстание в Венгрии, которое голоса из-за бугра называли «народным восстанием против коммунистического режима», а у нас писали в газетах и говорили по радио, что это контрреволюция (хотя и было непонятно, о какой именно революции шла речь). Событие страшное, зловещее, предельно напрягающее, потому что никто не знал, в какие события эта кровавая волна может перехлестнуть… Вот каким временем мы дышали тогда.

Пусть и не все флаги мира, но половина – уж точно.

Пусть и не все флаги мира, но половина – уж точно.

Фото: Леонид РЕПИН

И вдруг – фестиваль! Это был не глоток свежего воздуха – нет, это был свежий ветер, налетевший с ясного неба. Правда, казалось, будто кто-то свыше повернул выключатель – и вспыхнул свет.

В институте – все буквально вверх дном, все куда-то спешат, бегут – и если не озабоченные каким-то делом, то вокруг радостные, веселые лица. Странно и непривычно – с 1945 года, со Дня Победы не было у нас таких ощущений. Помню, создавались некие таинственные бригады, как нам объяснили, для обеспечения порядка в дни фестиваля. И ребята, и девчонки в них охотно записывались. Меня не взяли: мне предстояло выступать в спортивных соревнованиях. В каждом районе Москвы в программе пройдет свой фестиваль. Позже я понял, что они должны были оттянуть часть народа от главных событий – просто во избежание излишней толчеи в центре Москвы. Но народ все равно кинулся в эпицентр событий.

Мы только что закончили первый курс Инженерно-строительного института – и весь мир накануне открытия фестиваля как бы распахивался, становился ярче, светлее.

Мы только что закончили первый курс Инженерно-строительного института – и весь мир накануне открытия фестиваля как бы распахивался, становился ярче, светлее.

Фото: Леонид РЕПИН

И вот, наконец, дождались: 28 июля. В центре Москвы – праздничное, пестрое кружение народа, с нетерпением ожидающего парадного шествия участников фестиваля. Вместе с моим школьным товарищем Генычем Тепловым мы оказались возле Крымского моста, у станции метро «Парк Культуры - Кольцевая» - здесь после шествия по Садовому кольцу праздничный поток должен был повернуть на Комсомольский проспект и двинуться в Лужники.

Сначала проехали мотоциклисты с сиренами, предупреждая народ: вот-вот, теперь уж совсем скоро…

И вдруг разом и, как показалось, отовсюду грянула музыка. Со стороны Зубовской площади показалась медленно ползущая разноцветная колонна ярко, ну просто безумно ярко раскрашенных грузовиков, с эмблемой фестиваля на бортах, в кузовах которых стояли – нет, танцевали на месте, радостно приветствуя нас, такие же разноцветные гости – всех цветов и оттенков кожи, какие только есть на планете. Они были в своих национальных одеждах – и в глазах не то, чтобы пестрило, а просто свербило от такого разноцветья. У многих в руках были народные музыкальные инструменты – и все это дудело, свистело, трещало, стучало, начиная от шотландских волынок и кончая африканскими тамтамами, всевозможных размеров и форм… Многие пели, но отдельные звуки можно было различить только тогда, когда проезжали поблизости. Они ехали со скоростью пешехода, и все действо продолжалось около часа, возможно, и более.

Потом - торжественное открытие фестиваля на главной арене в Лужниках, несметная стая голубей, взмывшая над стадионом в московское небо… А вечером – салют, улицы и площади, запруженные радостным людом, стихийно возникающие очаги вокруг кого-нибудь из гостей, тут же – песни, танцы. Радостное коловращение и часто, как бы издалека, доносились звуки «Подмосковных вечеров» - песни, которую полюбили и мы, и гости, и которая, можно сказать, стала гимном фестиваля.

Москва в те дни гудела по ночам до утра, а с рассветом все начиналось сызнова. На главных эстрадах – на Манежной площади, на Пушкинской, напротив кинотеатра «Ударник», да и во многих других местах, уже с утра проходили выступления артистов, люди знакомились, воодушевленно обменивались адресами, будто бы собирались в самом скором времени отправиться в гости друг к другу, и понимая, конечно же, что не будет этого никогда, но все равно сам порыв, искреннее желание видеть друг друга еще и еще – все это было… Была и у меня девушка из Копенгагена, ее звали Лиз, и мы оба всерьез намеревались хранить нашу дружбу, внезапно возникшую и укрепившуюся на одной из лавочек в Парке Горького, и впредь как можно чаще радовать друг друга новыми встречами… Мы познакомились с нею на стадионе «Родина», на Мытной, куда Лиз непонятно как забрела вместе с подругами, и где я стал лауреатом фестиваля, вырвав победу на стометровке. Она подошла меня поздравлять. Потом на школьном английском я рассказывал ей о Москве, показывал места, которые сам любил особенно, и она возбужденно убеждала, что полюбила Москву навсегда…

Радостное, счастливое время принес фестиваль. Он ушел, оставив после себя ощущение новой жизни, другой, совсем, кажется, более раскрепощенной и исполненной новых надежд.