Пять самых трогательных экспонатов из нового проекта о Собиборе

Весной 1942 года нацисты построили на оккупированной территории Польши, недалеко от границы с Белоруссией и Украиной, лагерь смерти Собибор.

Фото: wikimedia.org

Весной 1942 года нацисты построили на оккупированной территории Польши, недалеко от границы с Белоруссией и Украиной, лагерь смерти Собибор. От «обычных» концлагерей он отличался тем, что был предназначен исключительно для конвейерного уничтожения евреев из Польши и других европейских стран.

Лагерь просуществовал полтора года. За это время там было убито около 180 тысяч заключенных. Но в сентябре 1943 года в Собибор из Минска привезли пленных красноармейцев. Всего три недели понадобилось им, чтобы разработать план восстания, перебить служивших в лагере эсэсовцев и вывести на свободу несколько сот узников. Во главе восстания стоял советский офицер Александр Печерский.

Долгие годы об этой истории в СССР если и говорили, то вполголоса, опуская многие детали. Лишь в последнее время имя Печерского встало в один ряд с именами самых известных героев той войны. О подвиге собиборцев был снят художественный фильм, где главную роль исполнил Константин Хабенский. Печерский и его товарищи стали кавалерами орденов разных стран, их именами названо несколько улиц.

И вот на днях Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) и Фонд Александра Печерского представили новый проект: «Собибор: возвращение подвига». Теперь в Интернете можно увидеть все документы об этом лагере смерти, хранящиеся в российских и беларуских архивах, прочитать подробные комментарии к ним, увидеть фотографии людей, спасенных Печерским от гибели. Пока опубликовано более ста документов, а всего их будет около 250. Многие из них никогда ранее не публиковались, некоторые только что рассекречены.

Корреспонденты КП изучили выложенную на сайте ГАРФ подборку и отобрали из нее пять самых трогательных экспонатов.

Фото: предоставлено Государственным архивом РФ

Лето 1941 года дочь Александра Печерского Элеонора проводила у бабушки в Ростовской области. Там, совсем незадолго до начала войны, и была сделана эта фотография (Элеонора в центре, самая младшая, с куклой на коленях). Печерский получил ее, уходя на фронт. Ему удалось пронести этот снимок через всю войну, через лагеря для военнопленных и даже через Собибор. Там, ничего не зная о судьбе оставшихся в оккупированном Ростове-на-Дону родных, он видел Элеонору в ночных кошмарах. «Она бежит все быстрее и быстрее, а сзади за ней верхом на конях в новых седлах гонятся немцы. Вот один, второй… десятый… сотый… тысячный… нет конца им. И у всех новые седла… На эти седла положены подушечки из детских волос… Эта свора озверелых бандитов пытается схватить окровавленными руками его единственную дочь, его Эллочку», - вспоминал он потом свои лагерные сны. После четырехлетней разлуки отец и дочь вновь встретились весной 1945-го, когда Александр Печерский вернулся в Ростов. Элеонора Александровна Гриневич-Печерская умерла 9 апреля 2021 года, в свой 87-й день рожденья.

Фото: предоставлено Государственным архивом РФ

Эту рубашку подарила Александру Печерскому девушка из Нидерландов по прозвищу Люка, с которой он познакомился в Собиборе. Узнав о восстании и предстоящем побеге, она заставила Печерского надеть «счастливую сорочку» ее отца, сказав: «В ней тебе, а значит, и всем нам будет удача». В суматохе побега Печерский и Люка потеряли друг друга, и о ее дальнейшей судьбе ничего неизвестно. По всей видимости, она не дожила до освобождения Польши. Печерский всю жизнь вспоминал о ней и пытался выяснить хоть что-то, однако мы до сих пор ни знаем ни ее настоящего имени, ни фамилии. Подаренная Люкой рубашка сохранилась в семье Печерского. В последние годы она неоднократно экспонировалась на выставках в России, Беларуси, Израиле.

Фото: предоставлено Государственным архивом РФ

Бежав из Собибора, Александр Печерский вступил в белорусский партизанский отряд имени Щорса. Когда партизаны соединились с Красной армией, товарищи Печерского по лагерному восстанию после короткой проверки отправились на фронт. Самому же Печерскому как офицеру, побывавшему в плену, предстояло провести две недели в фильтрационном лагере НКВД в Подольске. После «фильтрации» он был направлен в 15 отдельный штурмовой стрелковый батальон (ОШСБ). Такие батальоны формировались из «проштрафившихся» (то есть побывавших в плену или в окружении) офицеров. Их бросали на самые опасные участки фронта, и смертность в них, разумеется, была выше, чем в других частях. Многие из личного состава 15 ОШСБ погибли в первом же бою, недалеко от латвийского города Бауска, 20 августа 1944 года. Печерский был тяжело ранен и несколько месяцев провел в госпиталях. Вместо награды ему выдали справку за подписью командира 15 ОШСБ гвардии майора Андреева, где говорилось, что «свою вину перед Родиной он искупил кровью».

Фото: предоставлено Государственным архивом РФ

Это единственное сохранившееся фото минчанина Семена Мазуркевича. Рядом с ним – его жена. Последний раз они виделись в 1941-м – накануне войны Мазуркевич, служивший в армии, приехал в отпуск взглянуть на новорожденного сына. Потом был плен, минский рабочий лагерь – совсем недалеко от жены и детей, прятавшихся от немцев, - и, наконец, Собибор. Там Мазуркевичу «повезло»: его не отправили сразу в газовую камеру, а отобрали для работы в лагере. Вместе с другими красноармейцами он принял активное участие в восстании, участвовал в уничтожении эсэсовцев, бежал и вступил в один из белорусских партизанских отрядов. Потом вернулся в Красную армию и погиб в Польше при освобождении т.н. Данцигского коридора. Его дочь и сын узнали о том, что отец был в Собиборе, только в 1990-е, из случайно купленной в магазине книги.

Фото: предоставлено Государственным архивом РФ

Летом 1944 года Красная армия освободила Восточную Польшу, и те, кому удалось бежать из Собибора, смогли наконец покинуть свои убежища. Тогда же выжившие узники дали первые показания о лагере смерти советским следователям. К делу были приложены и фотографии беглецов, в том числе уроженки Нидерландов Сельмы Вейнберг.

Она попала в Собибор в апреле 1943-го. Ей шел 22-й год. Ее семья погибла в Аушвице. В лагере Сельма встретила польского еврея Хаима Энгеля. После побега они девять месяцев прятались в коровнике у местного крестьянина. Там Сельма учила Хаима голландскому, а он ее – идишу (до того они общались на ломаном немецком). К приходу Красной армии Сельма была на шестом месяце беременности. Ребенка назвали Эмилем.

Польша для Сельмы была страной, куда ее привезли убивать, и они с Хаимом решили уехать в Нидерланды. В пути, отравившись молоком, умер их первенец. Когда они наконец добрались до того потерянного рая, о котором Сельма мечтала все два с лишним года лагерей и скитаний, нидерландские власти сообщили ей, что ее муж является нежелательным иностранцем, а она, выйдя замуж за польского гражданина, утратила право на нидерландское гражданство. Обошлось угрозами и предупреждениями: их не выслали в Польшу и даже не отправили в лагерь для перемещенных лиц. Однако пережитого хватило для того, чтобы Сельма возненавидела свою родину. В 1951 году они с Хаимом и двумя детьми уехали в Израиль, а через шесть лет перебрались в Штаты.

В Нидерланды Сельма первый и последний раз с тех пор приехала в 2010 году, через семь лет после смерти мужа, когда нидерландское правительство посвятило ее в рыцари ордена Оранских-Нассау. Она умерла в 2018 году, в возрасте 96 лет. Свою первую послелагерную фотографию Сельма Вейнберг так никогда и не увидела.