"Прекрасный и ужасный": Гафт всех держал в тонусе своими эпиграммами
На вечере памяти народного артиста его друзья вспоминали, каким Валентин Иосифович был в жизни и на сцене
Фото: Руслан ВОРОНОЙ, Экспресс газета
13 декабря с «Современнике» прошел вечер памяти Валентина Гафта – «Жил-был я». На годовщину смерти народного артиста пришли и его именитые коллеги, и молодые артисты театра. Елена Камбурова спела песню Окуджавы, прочитал стихи Александр Филиппенко, как всегда был ироничен Александр Ширвиндт, Леонид Ярмольник вспоминал, какие эпиграммы написал на него Гафт. Марина Неелова рассказала о ярком и саркастичном Гафте на сцене и в жизни… Было талантливо, по-домашнему тепло и уютно. О Гафте все говорили с любовью и нежностью. Ну а как еще?
- Мне иногда казалось, что он не доиграл на сцене и этот шлейф актерства тянулся за ним в жизни. Он прекрасно знал свои позиции, и как его любят режиссеры и зрители, и как его боятся партнеры. И было, за что его бояться, - вспоминала Марина Неёлова. - Валентин Иосифович был совершенно убежден, что каждый спектакль в котором он принимает участие - это моноспектакль Валентина Гафта. Он мог прямо со сцены прокомментировать партнера: «Неправильно сейчас играешь… Не можешь вообще играть...». И неважно, что в зале сидели зрители. При этом он был страшный самоед. Если свою реплику он произносил не так, как следовало, с его точки зрения, он её повторял. Потом повторял ещё раз и ещё… Пока не доведёт до идеала.
Александр Филиппенко читает стихи
Фото: Анастасия ПЛЕШАКОВА
Неёлова вспомнила, как они с Гафтом играли в «Трёх сёстрах». В финале – сцена прощания. Маша (Неёлова) стоит вся в слезах…
- Гафт (Вершинин) должен был дойти до середины сцены. В этот момент я оборачиваюсь и бегу ему навстречу. Он опускается на колено. Таким было прощание Маши с Вершининым, - рассказывала Неёлова. - Гремит музыка. Я к Гафту - спиной. И говорю ему: «Валь, ты дай мне понять, когда мне поворачиваться… Я твоих шагов не слышу – музыка гремит». «Нет, старуха, если ты не повернешься, я уйду», - говорит он мне. И каждый раз я напряженно вслушивалась, дошел он до середины или не дошел... И вот как-то поворачиваюсь, в порыве подбегаю к нему, он стукается о мою руку и говорит на весь зал: «Ну все, б****, зубов нет». Он был прекрасен и ужасен одновременно. Это было замечательно: ты все время находился как будто бы под прицелом. С ним никогда не расслабишься. Его волна была 9-й вал. Он опрокидывал тебя этой волной…
Я по нему очень скучаю: сегодня нет рядом такого партнёра, который бы пришпоривал тебя.
Прекрасно рассказала о Гафте и другая его партнерша – актриса Лия Ахеджакова.
- Мы познакомились давно, когда я еще выбегала на сцену в детском спектакле «Три поросенка» (поросёнок Ниф-Ниф в спектакле Московского ТЮЗа – Ред.), а он уже играл Шекспира у Анатолия Эфроса. Я тогда пела «Нам не страшен серый волк»… И так вошла в это амплуа, что до сих пор пою эту песню, - Ахеджакова пошутила с намеком. - Нас с Гафтом пригласили на радио. Мы записывали уроки русского языка для народов Зимбабве. Ему не нравилось, как я это делаю, он меня все время обвинял в «тюзятине» (в ТЮЗе играла до 36 лет). Я тогда прокляла все на свете, что согласилась с ним писать… Это было еще до «Современника».
Уже, когда меня пригласили в «Современник», мы так много вместе играли, смеялись, ругались. Были периоды, когда подолгу не разговаривали. Однажды не разговаривали два года. Гафт даже отворачивал голову, когда мы с ним встречались в театре.
Когда Эльдар Александрович Рязанов пригласил меня в «Гараж», я сказала ему: возьмите Валю. Рязанов категорично: «Нет, он меня замучает. Будет все время спрашивать, как ему играть». Но потом взял. Я играла мать-одиночку Малаеву. И Валя мне показывал, как надо играть «боль матери-одиночки». Он так гениально это делал, что я начинала плакать, там мне было жаль эту Малаеву…
Вокруг Вали всегда была атмосфера юмора и глубокой порядочности, хотя он нас держал в тонусе своими эпиграммами. Больше всех претерпела я. Он буквально уничтожал меня. Жора Бурков ответил ему своей эпиграммой: «Наш Гафт как птица какаду – поёт и серит на лету».
Однажды мы: я, Валя, Игорь Кваша играли спектакль «Трудные люди». И вот едем мы на гастроли в Америку. И на одном из спектаклей в начале первого акта Валя забыл свой текст. Память же у всех плохая... Он говорит Кваше прямо на сцене: «Квашенок, что дальше?». От неожиданности Кваша тоже все сразу забыл. И спрашивает меня: «Лилёк, что там дальше?». Мы все трое на сцене. Я тоже все сразу забыла даже то, что еще помнила. Память плохая... От растерянности подсказываю текст из второго акта. Валя его произносит и понимает: что-то не то. В антракте он подходит ко мне: «Лилёк, ну и бл…на же ты», - говорит он мне. Как будто я подсказала не то специально. Если бы вы знали, сколько раз он меня называл этим словом…
В этом месте Лия Меджидовна пересела на любимого коня. И уже рассказывала не о Гафте:
- Сейчас такие (матерные) слова говорить со сцены нельзя. В этом я убедилась на личном опыте. После того как мы сыграли спектакль «Первый хлеб», где после первых же показов весь мат был вычищен, на нас напала бдительная общественность. Оказывается, "Офицеры России" (общественная организация) и ветераны войны мат не переносят! На нас написали донос Александру Бастрыкину. Меня допрашивал следователь и просил сказать: какие матерные слова я использовала в этом спектакле. Мол, должна быть самоцензура…
- О Вале я могу много рассказать, но без этого (мата) Вали нет, - вернулась Ахеджакова к Гафту. - На последнем нашем спектакле «Игра в джин» у Вали отказали ноги. И он сказал: «Лилёк, играй одна». Я подвела его к инвалидному креслу, толкнула в него и увезла за кулисы. Больше он на эту сцену не вышел.
- Сейчас мне его так не хватает, хотя мы с ним два года не разговаривали. Валя Гафт - высокий профессионал и честный человек. Если было бы такое звание – партнерша Валентина Гафта, я бы мечтала о нем, - отметила Ахеджакова.