Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+5°
Boom metrics

Актер Олег Масленников-Войтов: «Чтобы не заплевать вечность, нужно стараться к себе и серьезным вещам с большой субординацией относиться»

Эксклюзивное интервью «Комсомольской правде» звезды сериала «Маргоша»
Олег Масленников-Войтов сыграл колоссальное количество ролей в театре и в телесериалах

Олег Масленников-Войтов сыграл колоссальное количество ролей в театре и в телесериалах

Фото: Евгения ГУСЕВА

В эфире радио КП актер театра и кино Олег Масленников-Войтов рассказывает корреспонденту «Комсомолки» Дарье Завгородней, как научился фехтовать и обращаться с лошадью и как трудно сделать пожилые глаза молодому актеру.

Завгородняя:

- У нас в гостях актер театра и кино Олег Масленников-Войтов. Олег пришел рассказать нам о своем творчестве, о своих работах. Я посмотрела, где играл Олег. Он играл колоссальное количество ролей. Когда видишь талантливого артиста и представляешь его актером театра и кино, все время хочется сказать: актер театра и сериалов. Так получается, что очень хорошие артисты по совместительству играют в театре и в телевизионных картинах. А в большом кино почему-то совершенно другие лица появляются. Когда я отсматривала фильмы «Кинотавра», мне удалось посмотреть пару картин Московского кинофестиваля, но там совершенно нет тех людей, которые появляются на телеэкранах. Как вы думаете, почему так?

Масленников-Войтов:

- Не знаю, почему так. Наверное, у больших режиссеров конкретно сложившиеся свои люди или свое представление о ком-то. Непонятно, почему режиссеры могут судить по какой-то одной работе. То есть посмотрели тебя в каком-то фильме, сказали: нет, мы его видели, это нам не подходит.

Завгородняя:

- Он в таком легоньком сериальчике…

Масленников-Войтов:

- Да. А потом приезжает, например, помощник режиссера или ассистентка по актерам, которая тебя предлагает, говорит: да вы посмотрите. И приезжаешь, пробуешься, на тебя смотрит режиссер и говорит: слушайте, не ожидал. То есть бывают и такие вещи. Бывают режиссеры, которые ходят по театрам. И слава богу. Они смотрят и говорят: я тебя видел в театральной работе. И ты уже прекрасно понимаешь, человек пришел, и у него сложилось какое-то мнение о тебе конкретно. Подходишь ты ему или нет, это уже другой вопрос. Потому что бывают моменты, когда присылают сценарий, ты его читаешь и понимаешь, что либо ты это уже играл и тебе неинтересно, либо ты понимаешь, что это совершенно не тот персонаж, который тебе подходит.

Если отталкиваться от образа, что крайне редко бывает в нашем кинематографе, когда тебе могут предложить какую-то возрастную роль или еще что-то. Вот я, например, играл Жукова. Там человек, который старше на 15 лет, потом проходит 20 лет. С помощью грима, с помощью пластики, конечно, достигалось это.

Завгородняя:

- Вас старили?

Масленников-Войтов:

- Как бы тебя ни состарили, если у тебя глаза молодые в кадре, если ты внутренне не принимаешь, не переживаешь, не перевариваешь, не думаешь об этом образе, об этом человеке, то ты никогда ничего не сыграешь.

Завгородняя:

- А как сделать пожилые глаза? Это такое актерское мастерство?

Масленников-Войтов:

- Конечно. Этому учат. У Петра Наумовича Фоменко было что-то среднее между капустником и мастер-классом. И вот я видел, когда на сцене стоял молодой парень, на тот момент ему было 19 лет, и когда он из молодого потихоньку начинал превращаться в старика. Это гениально, это было буквально за 2-3 минуты. Он шел от сцены и потихоньку становился стариком. Ты посмотрел: интересно, для себя в багаж. Начинаешь потом пробовать.

Завгородняя:

- Мне кажется, что в подборе актеров на роли в большом кино большое значение имеют личные связи режиссера. Они как-то в своем кругу подбирают.

Масленников-Войтов:

- Не без этого, конечно. Вот, например, я работал с Рауфом Кубаевым. Он на меня посмотрел, он уже знает, на что я способен, знает, что я могу, знает, что я здесь сыграл, что я не сыграл. Потому что он мне сказал: нет, это второй план, он мне не нужен, а это мне нужно. Раздается телефонный звонок и человек говорит: есть роль конкретно для тебя. Так как он тебя как актера знает, может быть, он уже не будет ничего искать. Потому что ты приехал и убедил. И тратить время на поиски кого-то другого… А тут уже идет конкретное попадание. Поэтому человек, может быть, отталкиваясь от затраты времени, сил, различных жизненных ситуаций, ему проще перезвонить и сказать: да. Ты приехал, посмотрел, а это уже дело канала, утвердить тебя или нет.

Завгородняя:

- Я посмотрела на вашем сайте, там написано, что вы в этом году уже снимаетесь или снялись в шести картинах и в одной короткометражке. Как это вы так успели?

Масленников-Войтов:

- Что-то было до Нового года, две работы закончились в ноябре и в декабре. А после Нового года тоже были предложения. Короткометражка «Два газетчика», это была первая работа молодого одаренного режиссера, который позвонил и сказал: мне нужна помощь. Не вопрос, помощь так помощь. Я прочитал сценарий, мне стало это интересно. Я приехал, мы стали искать этот образ, поговорили с ним, обсудили, что за человек, что это будет. И сейчас они поехали то ли на Каннский фестиваль, а потом еще куда-то будут выставлять. Интересная для меня работа была.

Завгородняя:

- Какая работа вам больше всего понравилась? Видимо, эта, про которую вы сказали.

Масленников-Войтов:

- К каждой работе нужно относиться честно. Даже если у тебя какая-то проходящая, незаметная роль, ты все равно должен ее сыграть так, что должны сказать: казалось бы, две фразы, а все равно запомнилось.

Завгородняя:

- Чтобы не было мучительно больно.

Масленников-Войтов:

- Да. Фаина Георгиевна Раневская сказала такую гениальную, как мне кажется, штуку, что плохое кино это плевок в вечность. Чтобы не заплевать вечность, нужно стараться к себе и каким-то вещам с большой субординацией относиться.

Завгородняя:

- А у кого из современных режиссеров вы бы снялись? Я понимаю, что это такой провокационный вопрос, типа, я не напрашиваюсь. Просто кто вам нравится?

Масленников-Войтов:

- Мне нравятся безумно работы Звягинцева, мне нравятся работы Никиты Сергеевича Михалкова, мне нравятся работы Бекмамбетова. Есть еще молодые режиссеры, у которых я, к сожалению, не запомнил фамилии и имена. Но есть некоторые фильмы, на которые ты смотришь и понимаешь: да, это классно, это вкусно, это качественно. И это цепляет.

Завгородняя:

- А из молодых кто вам нравится?

Масленников-Войтов:

- Я работал у молодого режиссера…

Завгородняя:

- А чем же вам Звягинцев нравится? Многие говорят: мрачно, скучно, ворону какую-то две минуты показывает. Две минуты в «Елене» показывают ворону.

Масленников-Войтов:

- Знаете, у Тодоровского тоже мог быть крупный план на протяжении 2-3 минут поля какого-нибудь, дерева и человека, проходящего вдалеке. И ты все равно сидишь и на это смотришь. Потому что у тебя картина до этого и после построена так, что она тебя не отпускает. Вот мне, например, работы Звягинцева нравятся, они меня не отпускают. Я понимаю, что это то, что заставляет меня думать как человека, это то, что теребит мои внутренности, мою совесть, мое отношение к жизни, мое отношение к женщине, любовь, все, что угодно. Ты понимаешь, что у тебя в душе какие-то струнки, на которых он играет. И не потому, что ты сказал: нате, поиграйте на мне. Человек, который умеет цеплять, вытаскивать. Да, там мрачно, может быть, такие серьезные, болезненные темы, но это вкусно и красиво снято. Поэтому так.

Завгородняя:

- Согласна, у него очень хороший оператор. Но я все-таки не согласна. Вам картина «Елена» нравится?

Масленников-Войтов:

- Да, я посмотрел «Елену». Тяжелая картина, конечно. Она оставляет какой-то осадок или еще что-то. Понимаете, не всегда даже театральные работы бывают, когда у тебя все должно быть весело. Сейчас очень многие работают на потребу зрителей, и антрепренеры или какие-то репертуарные театры ставят какую-то буффонаду, комедию. Да, она необходима, смех всегда необходим, но крайне редко кто-то берется за какие-то серьезные постановки. Вот, например, Саша Гордиенко и Катя – это театральный марафон, который знают все актеры, вся театральная Москва, который знает Россия. Они приезжают, у нас постоянные гастроли идут со спектаклем «Идеальный муж». Поставил его Павел Сафонов. Казалось бы, серьезный материал. И первый акт, который заканчивается, он заканчивается серьезно на эмоциях, крике, взрывах, тем, что высказываю ей, что ты погубила мою жизнь, что у меня теперь нет ничего. Человек убегает, раздается то ли хлопок дверью, то ли выстрел.

Завгородняя:

- И никто не понимает, что это.

Масленников-Войтов:

- Да, никто не понимает. А второй акт идет настолько легко и весело, что от зрительских слез в конце первого акта ты потом слышишь гомерический хохот в зале. Есть такая ошибка у многих артистов, когда пошутил, в зале засмеялись, и они думают: классно, сейчас я буду на это педалировать. И спектакль валится. А когда ты конкретно занимаешься делом. Вообще комедию очень тяжело играть, ее нужно играть серьезно.

Завгородняя:

- Мне кажется, гораздо труднее смешить, чем расстраивать людей.

Масленников-Войтов:

- Конечно. Это уже давно известно. Например, Никулин тоже говорил, что клоун в цирке это не то что первая фигура, это тот человек, который сейчас сделает так, что зал заведется, будет смеяться, реагировать как-то. Это называется профессионализм в первую очередь.

Завгородняя:

- Клоун это вообще главный мифологический персонаж цирка, а порой и нашей жизни.

Масленников-Войтов:

- Чаплин говорил: комедия – это когда не с тобой. Человек упал, разбился, ты думаешь: как весело, хорошо отыграл. Но ты же не знаешь, что с человеком в этот момент произошло.

Завгородняя:

- Но со времен Чаплина юмор изменился, мы не так смеемся над нелепым человечком, который совершает какие-то нелепые движения.

Масленников-Войтов:

- Все меняется, но, с другой стороны, все так же и повторяется. Все возвращается на круги своя.

Завгородняя:

- Олег, вы выходец из семьи военных. Почему вы решили стать актером?

Масленников-Войтов:

- А почему Зиновий Гердт решил стать актером? Почему Этуш решил стать актером? Люди, которые прошли войну, которые имели за плечами определенный военный опыт. Более того, война очень озлобляет людей. И вот сохранить в себе то, что не удалось убить там, грубо говоря, на полях сражений, то есть сохранить какую-то человечность, еще что-то, человек пришел и стал заниматься актерской деятельностью. Во-первых, потому что есть что рассказать и чем поделиться. Я учился 10-11 класс в театральном лицее при ДК Горбунова. У нас в обычной школе шли обычные занятия, как история, физика, математика и все остальное, а спецпредметами мы занимались через дорогу либо в актовом зале в школе. Были педагоги из Щукинского театрального училища, из школы-студии МХАТ, из ГИТИСа. Я на это посмотрел, для себя сделал вывод, что я к этому не готов, что мне стезя военного ближе, понятнее. Во-первых, ты как сын военного человека прекрасно понимаешь, что живешь в 15 метрах. До этого мы жили в 8 метрах втроем. Потом нам дали 15 метров. И ты, живя в общежитии, с общей кухней, с общим туалетом, ванной и т.д., существует какая-то очередь среди соседей, уборка коридоров, чистота, наведение порядка и т.д. Ты ко всему этому привык. Поэтому, отталкиваясь от таких полуказарменных условий, ты прекрасно понимаешь, что трудности армейские тебя не пугают. Поэтому я написал добровольно рапорт в Омское танковое инженерное училище, мне пришел оттуда вызов. Я поехал туда сдавать экзамены, потом туда на присягу приехали мои родители. И я стал танкистом. Год и два месяца провел там. Потом в дальнейшем подписывается контракт о прохождении дальнейшей службы. И вот тут я задумался. Потому что я как отдушину такую для себя нашел, я сделал вокально-инструментальный ансамбль из ребят. 5-й курс у нас выпустился, досрочно нам вручили инструменты до выпуска, сказали: ребята, дерзайте. Развернулись ребята и ушли. Но через две недели они уже были офицерами. А мы стали продолжать это дело.

Завгородняя:

- То есть вы то в танке покатаетесь…

Масленников-Войтов:

- То в танке, то с гитарой. И вот мы в актовом зале собрались. Нам было военно-партийное задание, что нужно сделать то-то и то-то. Мы сделали. У нас был конкурс какой-то песни, соревнование между училищами. И мы заняли, сами того не ожидая, первое место. И вот потом, когда какие-то концерты, выступления, ты выходишь на сцену, человек, который один раз был на сцене, ощутил этот момент, когда зал тебя слушает…

Завгородняя:

- Вы подсели.

Масленников-Войтов:

- Да. Если ты почувствовал это один раз, это наркотик в хорошем смысле этого слова. А потом, когда зал взрывается аплодисментами, ты вроде бы отдал, но получил вдвойне в силе. Люди прониклись и тебе вернули это все. Поэтому, испытав вот это, я решил вернуться. Приехал и поступал уже в театральный вуз.

Завгородняя:

- И сразу поступили?

Масленников-Войтов:

- Нет, я не сразу поступил. Я поступил на второй год. Полгода я провел на подготовительных курсах во МХАТе, когда тебя раскрепощают, объясняют. Я не поступил, потому что, грубо говоря, возвращался в поезде и учил программу поступления. Где я свалился с третьего тура, где с конкурса. Я не мог понять, в чем проблема. И потом, когда пришел, у Олега Павловича на курсе есть гениальный педагог Михаил Андреевич Лобанов, который нас посадил подковой, и мы два дня подряд рассказывали сначала грустные истории, а потом веселые. Послушав каждого, он что-то для себя помечал в блокноте. Так как я был после армии, у меня, наверное, что-то в этот момент армейское присутствовало, он посмотрел на меня и сказал: Константин Симонов, Шолохов, басни такие-то, такие-то стихи. Человек, поняв мои струны, насадил на них то, что у меня откликнулось.

Завгородняя:

- «Василия Теркина» не играли случайно?

Масленников-Войтов:

- Нет. «Василия Теркина» читал у меня в группе Ваня Кокорин, мой однокурсник, который прошел, с которым мы 4 года вместе отучились, прекрасно общаемся, дружим до сих пор. Я прошел тогда практически во все театральные вузы. Я думал, куда идти. Если у кого-то была проблема, как поступить, то у меня была проблема, что выбрать. И в конечном итоге я 1 сентября пришел во МХАТ. Это стало родным, близким, и терять эти стены, этих людей, которые мне преподавали, не захотелось.

Завгородняя:

- Есть распространенное мнение о том, что в телевизионных сериалах снимаются актеры, которые пережили некий кризис невостребованности. Мне кажется, это очень у многих бывает. У вас такое было? У человека начинаются эти метания: а не следовало ли мне остаться танкистом, потому что сейчас я бы уже полковником был.

Масленников-Войтов:

- Знаете, у каждого человека возникает такой момент, когда встает вопрос: тем ли я занимаюсь? Мне кажется, что в эту секунду надо сете сказать: если ты шел этой дорогой, ты прекрасно понимаешь, что здесь у тебя были взлеты и падения, то либо посмотри так, чтобы не было падений, и построй себе путь, либо, если уж ты, как говорится, упал, если хочешь заняться чем-то другим, то ты хотя бы понимай, любимым ты делом будешь заниматься или нет.

Завгородняя:

- Некоторые так падают, что не поднимешься.

Масленников-Войтов:

- Я про это и говорю. Мне кажется, что человек должен заниматься в своей жизни любимым делом. Потому что тебе жизнь дается один раз, здесь и сейчас. Если ты понимаешь, что ты в этом себя самого убедил, у тебя были победы, то от своего пути никогда не надо отходить, надо идти, как бы тяжело и трудно ни было. Сейчас вообще тяжелое, трудное время у нас, к сожалению.

Завгородняя:

- Близкие вас поддерживали или мешали, говорили: уходи ты из этого актерства?

Масленников-Войтов:

- Близкие меня, конечно, поддерживали. Отец как военный человек, конечно, был немного расстроен тем, что я бросил эту профессию и пошел по актерским стопам. Но когда он увидел мои победы, отец ко мне подошел и сказал: ты молодец, я тобой горжусь, потому что ты доказал, и не только себе, но и нам, что ты пошел той дорогой, которая тебе необходима, потому что ты здесь, как рыба в воде. Это дорогого стоит.

Завгородняя:

- А когда наступил переломный момент? Когда вы почувствовали, что востребованы все больше и больше?

Масленников-Войтов:

- Мне тяжело на это ответить. Даже когда ты не востребован в кино, есть масса других замечательных дел, которыми ты можешь заниматься. Как, например, развивать самого себя. Тебе никто в этом не мешает – ни кино, ни худрук в театре, никто. Хочешь - ты открыл ту литературу, которая тебя интересует. Хочешь – пошел, занялся чем-то. Хочешь – ты получил какую-то вторую профессию. Почему нет?

Насчет востребованности, честно говоря, не могу сказать. Точнее, я не думал об этом. У меня такое ощущение, что всегда не то что во мне была востребованность, а я сам себе эту востребованность устраивал, что ли.

Завгородняя:

- Как это вы устраивали востребованность?

Масленников-Войтов:

- Я еще раз говорю, надо заниматься тем, что ты хочешь. Вот сейчас у тебя не сложилось в кино, не получилось, но есть другой какой-то момент. Вот у меня, например, в Сокольническом парке есть лошади. Я пришел. После Светланы Сергеевны Дружининой, которая нас кинула Юрию Абрамову и сказала: вот у вас месяц на подготовку.

Завгородняя:

- Вы у Светланы Дружининой играли кого-то на коне?

Масленников-Войтов:

- Конечно. Я играл Густава Корфа (это правая рука Остерман). Это «Виват, Анна Иоанновна».

Завгородняя:

- И вам пришлось знакомиться с конем.

Масленников-Войтов:

- Естественно. Если я до этого уже преподавал в школе-студии МХАТ фехтование, понимал, что если фехтую я, скажем так, более-менее, то с лошадью я незнаком вообще. Единственное знакомство было в деревне, когда меня маленького посадили, стеганули, и она меня понесла. Потом меня так же с нее сняли. Здесь она нам сказала: ребята, вот вам месяц, если сами будете выглядеть в кадре красиво, если я пойму, что у тебя прямая спина, что ты здесь стихи прочитал, здесь выстрелил, здесь пофехтовал. Вот мы этому научились. Нас было четверо.

Завгородняя:

- Я вот коней боюсь.

Масленников-Войтов:

- Многие их боятся. Более того, лошадь настолько хитрое и злопамятное существо, что если ты ее один раз обидел, то потом наездник к ней спиной не поворачивается. Потому что, как мне рассказывали, был момент, когда парень обидел лошадь-тяжеловеса и повернулся к нему спиной. Говорят: мы услышали какой-то хрип непонятный. Мы выбежали и увидели, что в конюшне он повернулся к нему спиной, а тот его взял между лопатками, приподнял и как тряпку полощет.

Мы потом делали самостоятельно джигитовку, все трюки в кадре.

Завгородняя:

- А как же вы к коню нашли подход? Хлебушка дали?

Масленников-Войтов:

- Во-первых, хлебушка. Во-вторых, ты берешь за повод, идешь, гуляешь, разговариваешь. Идти нужно не в ногу. Потом ты даешь ему хлебушек какой-то, причем сухой хлеб. Ты понимаешь, что после того как твоя лошадь проскакала, ты должен с ней пройтись, а только потом отпустить ей подпругу, чтобы она могла дышать. Это целая школа. Юра нас сажал на разных лошадей. Мой мастер по фехтованию сказал мне: Олег, запомни, фехтовать, так же как и петь, надо в любые микрофоны, на любой площадке. Вот ты приехал, у тебя стоит один микрофон и четыре стены. Сделай. Ты приехал в поле, у тебя стоит микрофон, - сделай. Ты приехал в огромный красивый театр или в ДК – сделай.

Завгородняя:

- Надо быть суперменом.

Масленников-Войтов:

- Да нет, почему суперменом? Это отношение к себе. Певцы же поют в любом месте. Так же и ты, актер. Ты приехал, тебе дали лошадь. Если ты знаком с этим, ты скажи: да, я знаком. Если нет, то вместо тебя лучше посадят каскадера.

Завгородняя:

- Вы любите сами выполнять какие-то сложные трюки в кино.

Масленников-Войтов:

- Когда разрешают.

Завгородняя:

- Это так травматично бывает. Случалось с вами что-то сложное, опасное?

Масленников-Войтов:

- Конечно, случалось. Как говорится, на каждой картине у тебя какая-то травма – легкая, не легкая. Например, мы снимали сериал «Ставка на жизнь». Там бойцовский клуб. И вот съехались все бывшие, нынешние спортсмены. На всех посмотрели и сказали: вот команда. Ты выходишь работать с профессионалами, поэтому будь добр, вот тебе железо, вот тебе груша. Ты встал в кадр: ну-ка, помолоти. Режиссеру этого достаточно. Сказал другому: помолоти. Тот вышел: нет, давайте каскадера. Я до этого занимался спортом профессиональным.

Завгородняя:

- А каким спортом?

Масленников-Войтов:

- Я занимался 1,5 года водным поло, я занимался 7,5 лет тхэквондо, занимался 1,5 года айкидо. Волейбол, баскетбол – это мы все играем. В 94-м году, когда я заканчивал школу, баскетбол был тогда вообще в фаворе. И вот мы между школами, между районами играли. Я не могу сказать, что очень хорошо играю в баскетбол.

Завгородняя:

- То есть вас чаще всего выбирают в качестве и актера, и вы сами выполняете трюки?

Масленников-Войтов:

- Если это какая-то драка, еще что-то, то ты можешь это сделать сам. Если это проезд на автомобиле, полицейский разворот, ты это можешь сделать сам. Если тебе надо пронестись на скорости, притормозить перед человеком, ты тоже это можешь сделать сам. Но если ты вылетаешь на машине, ты тоже можешь это сделать, но не факт, что когда ты приземлишься, ты в живых останешься.

Завгородняя:

- Вы мне перед эфиром рассказали, что вам повредили руку – куда-то бросали на съемках.

Масленников-Войтов:

- Да, был момент. Руки, ноги. Это нормально, ты просто на это не обращаешь внимания. Но ты же сам на это идешь. Ты прекрасно понимаешь, что сейчас может быть больно.

Завгородняя:

- Лучше не надо, чтобы было больно. Лучше, чтобы было нормально.

Масленников-Войтов:

- Все были живы и здоровы и без травм, я согласен.

Завгородняя:

- На этой оптимистической ноте мы заканчиваем наш эфир.

<<Самые интересные эфиры радио "Комсомольская правда" мы собрали для вас ЗДЕСЬ >>