Лучшая мужская роль
второго плана

— Как вы «выращиваете» своих персонажей?
— Я никогда не примеряю своих персонажей на себя и наоборот. Всегда начинаю с мелочей, но, как и многие, достаточно маниакально к ним отношусь. Начинаю изучать интересуюший меня предмет, стараюсь его понять в каких-то мелких проявлениях. Довожу себя до состояния наваждения, постоянно воображая и воображая себе свой персонаж. Довожу себя до состояния, когда все наработанное превращается в привычку. Когда наваждение сделало свое дело, постепенно начинаешь чувствовать себя более расслабленным и естественным. Мне уже не нужно даже задумываться обо всем этом, можно открыться и выйти из кокона — к большему числу людей, к каким-то более сложным задачам. Я много слушаю музыки в процессе подготовки — десятки разных групп. Некоторые фильмы для меня в большей степени музыка и литература, чем кино. В них всегда есть возможность открытых интерпретаций.

— Вы один из немногих актеров, способных к радикальным физическим трансформациям. Почему и как вы это делаете?
— Я редко перехожу из проекта в проект. Я готовлюсь к роли, меняюсь для нее, если это нужно. Кстати, иногда режиссер меня об этом даже не просит — я меняюсь сам, без его ведома. И он потом жалуется, что не хотел от меня этого. Бывали такие случаи, но я убеждал режиссеров, они соглашались и мы ладили. Не буду приводить примеры. Я делаю это когда мне кажется, что это будет правильно. Для меня все это не проблема. Нет, это может быть сложно. И все равно не проблема. Это то, что я, считаю, сам обязан делать. Это то, как я вижу свою работу.

— Я родился в год, когда на экраны вышел первый «Безумный Макс». А когда мне было 6 или 7 лет я увидел, как мои двоюродные братья смотрели это кино. Для меня оно было чересчур взрослым, я ничего в нем тогда не понял — как и в песнях, например, Джимми Хендрикса. Я же не принимал наркотики в 7 лет! А вот в 15 лет я уже знал, кто такой Мел Гибсон и много чего слышал про этот фильм, но так его и не видел. Тогда мне нравились фильмы про войну во Вьетнаме, Индиана Джонс, Чак Норрис, «Звездные войны» — в общем, было не до него. А в 17 лет мне подарили собаку, которую звали Безумный Макс, и я изменил ему имя на Максимус, потому что помнил свои детские воспоминания о фильме, показавшемся мне очень странным. Мой пес умер, когда мне самому предложили сыграть Макса... Только тогда я и посмотрел всю трилогию, понял ее и оценил. Это не просто фильм, это целая мифология!

— Насколько тяжелыми были съемки?
— Мы провели 7 месяцев в африканской пустыне! На съемках было задействовано более 90 дублеров, 50 машин — каждая весом в несколько тонн, и все трюки и погони выполнялись по-настоящему. Процесс работы был очень долгим и тяжелым. Когда смотришь фильм, этого не чувствуешь, но мы прошли через адские муки. Только теперь я понимаю, в чем состоял замысел нашего режиссера. А во время съемок мы и понятия не имели, что он себе думает. У меня на плечах моя голова, у него — своя, я не мог залезть к нему в голову. А он затеял нечто гаргантюанское, но описать то, что мы в результате увидели на экране, не мог. И за эти семь месяцев мы, конечно, иногда теряли терпение. Знали, что Джордж Миллер делает что-то великолепное, но даже не представляли себе что.

— А сейчас вы готовы повторить этот опыт?
— Да, я уже подписался на всю трилогию! Я стопроцентно готов к съемкам следующей серии! Теперь это уже не просто вопрос доверия режиссеру. Теперь я точно знаю, что это работает, и изнутри чувствую мир фильмов про Безумного Макса!

— Что вам сказал Мел Гибсон после премьеры?
— Мы говорили и обнимались с ним перед премьерой. Он сидел прямо за мной на премьере в Лос-Анджелесе. Знаю, что ему наше кино очень понравилось!

— Новый фильм о Рокки — о том, что в любом возрасте человек должен оставаться активным, о том, что это такое, когда тебе немало лет и тебя списывают со счетов, но ты еще вполне можешь задать перцу. Он о жизни и включенности в жизнь в любом возрасте. Сидеть на диване, смотреть телевизор, ходить на похороны друзей – все это не для Рокки и не для меня! Этот фильм о скептицизме, который всю жизнь преследовал меня, и с которым я всегда боролся. Достаточно ли мы смелы, чтобы стряхнуть с себя рутину будней? Или так и будем сидеть под елкой каждый Кристмас?

— У вас и вашего героя много общего. Как и у Рокки, все победы у вас уже в прошлом?
— В профессиональном смысле, наверное, да. Я всего добился. Далось мне это большой ценой, но крышу в процессе мне, к счастью, все же не сорвало – ни от трудностей, ни от славы. Я всегда понимал преходящесть богатства и славы. Сегодня ты жалуешься друзьям, что самолет у тебя недостаточно быстрый, а завтра стоишь на улице и ловишь такси. Такова жизнь, с которой каждый из нас неизбежно сталкивается. Я женат на обычной женщине, у нас трое дочерей. И когда я дотрагивался до них, спящих, и они хватали меня за палец, — поверьте, в этот момент я был счастлив больше, чем когда "Рокки" получил "Оскара". Клянусь, это правда.