Время бить и время целовать

Заявление Рашида Нургалиева о том, что теперь можно безнаказанно оказывать сопротивление милиционерам, вызвало в народе нешуточное возбуждение, ликование, радость.

При этом, мало кто из радующихся граждан представляет себе, как выглядит на практике самое настоящее безвластие в мегаполисе.

Журналист КП провел несколько суток в городе-миллионнике, где можно было безнаказанно бить милиционеров. Впечатлений журналисту хватило на всю оставшуюся жизнь.

Милиция исчезла с улиц под вечер. В районе семи часов, последние милицейские патрули ушли с тротуаров во внутрь правительственных зданий. Стемнело резко, как будто кто-то вывернул энергосберегающую лампочку из небосвода.

В центр города начали стягиваться жители близких и далеких окраин. Как говорится, ничто не предвещало: народ пока прогуливался по центральным улицам и выпивал не закусывая. Но,самые дальновидные хозяева уже стали закрывать кафе, рестораны и магазины – железные шторы падали с дробным грохотом, как комья земли на крышку гроба.

Я жил в самом центре обреченного города, в крохотной гостинице, которая отгородилась от гуляющих масс картонным плакатиком – “Мы с народом!”. Свет на центральных улицах погас внезапно, и город погрузился в кромешную темноту.

Почти одновременно с наставшей тьмой, на всей улице посыпалось битое стекло – били витрины супермаркетов, универмагов, магазинов – огромные витрины, на которые не нашлось железных штор. Мимо гостиницы потянулись сотни людей с добычей – бежали девушки окольцованные туалетной бумагой, как революционные матросы пулеметными лентами. Кто-то нес сразу пять или шесть компьютерных клавиатур – чтобы детям и внукам хватило.

Пожилой мужчина, привязал к телу двухкамерный холодильник и с визгом и искрами тащил его по асфальту.

В глазах мужчины читалось – умру, но донесу! Выше по нашей улице, в ста метрах от гостиницы, с глухим хэканьем били ногами хозяина какого-то магазина. Хозяин, булькая кровью кричал – “милиция”! Потом затих. Бившие, бросили жертву и полезли в магазин – там уже мало чего осталось. Как рассказали свидетели и участники грабежа, хозяин сначала пытался объяснить, что весь товар в его магазине взят в долг, куплен на банковский кредит.

Страховки нет, большая семья… Потом, полез на толпу с бейсбольной битой, кого-то успел ударить один раз. Больше не дали, затоптали. Обменник возле гостиницы штурмовали, как средневековую крепость, с разбега тараня скамейкой стальные роль-ставни. Ставни жалобно скрипели, но держались…

Я вернулся в гостиницу, и следующие два часа вязал из простыней канат и строил баррикаду. На первом этаже гостиницы, как специально, располагался ювелирный магазин, а ночь обещала быть веселой. Но с черной лестницы можно было по канату спуститься в глухой внутренний двор, и через невысокий забор оказаться в другом квартале. Я сложил все ценные вещи в одну сумку, после чего облегченно уснул в одежде. Спал так крепко, что окончательного разгрома города не слышал. Проснулся рано, меня разбудил металлический “мегафонный” голос.

В семь утра по нашей улице проехала милицейская машина с “люстрой” и громкоговорительной установкой. Не очень уверенный голос вещал – “Я комендант города! Требую сохранять спокойствие и разойтись!”. Машину просто забросали камнями, и она уехала восвояси, но без стекол, люстры и громкоговорителя.

Утро принесло некоторое отрезвение – грабить в городе было нечего. Завтрак был, мягко говоря, скуден – яйца и хлеб. Все магазины и рынки закрыты. Отделения милиции держали круговую оборону, хотя к ним, и так никто не совался. Остальные сотрудники милиции либо сидели в своих отделах, либо – хоронились по домам. Тот кто высовывал нос за порог, даже будучи одетым “по гражданке”, сразу же получал по шее от бдительных соседей и прочих “доброжелателей”. Иногда сильно, иногда просто так, “для порядка”. Но с порядком в городе были большие проблемы.

Грабить на второй день было уже нечего. В разгромленных магазинах остался один мусор, а там где были железные шторы и крепкие двери, дежурили хозяева с родственниками. Стояли на тротуарах с палками и ружьями, кучками по пять-шесть человек. Обреченно курили, запаливая сигареты одну от другой.

Им не хватало только белых повязок воинов-камикадзе, потому что погромщики гуляли по городу группами по две-три тысячи человек. К вечеру, за неимением лучшего, стали грабить журналистов – под раздачу попали три российские съемочные группы и несколько западных телевизионщиков.

К ночи начались “беседы за жисть” с теми, кто хоть как-то отличался внешне от разудалой толпы. Нас с товарищем из “Известий” Бог миловал – за сутки до погромов, во время свержения прежней власти, Мише Виноградову разбили голову камнем,после чего наложили швы и красивую белую повязку, как у Шарикова.

Его повязка была для нас флагом, пропуском и индульгенцией, кроме того, на каждом углу, узнав обстоятельства ранения коллеги, нам пытались налить дрянной водки смешанной с опием.

Народ кучковался, на глаза превращаясь из толпы в тьму. Потом все двинулись на окраину города, в коттеджный поселок где жили чиновники, бизнесмены и прочие уважаемые люди. Мы обогнали толпу на такси. Диспетчер по рации услужливо подсказывала нам, куда можно соваться, а куда не стоит.

Поселок был темен и мрачен – кто-то уже обесточил район. Вдали слышался невнятный ропот – это шла толпа. Пробежала женщина с детской коляской, и тут же, на нашу машину, с желтым светящимся таксистским колпачком, из темноты выскочил мужчина в костюме и с пачками денег в руках.

- Сюда идет толпа! Увезите меня! Но свободного места в нашей машине не было и трясущийся мужчина убежал в темноту. Мы заехали толпе во фланг, встав в каком-то переулке. По моему настоянию, таксист развернул машину и не стал глушить двигатель. Через минуту загремели автоматные очереди и толпа бросилась с проспекта в рассыпную, в переулки. Мы сразу же стартовали, с визгом и прокрутами, а вот машину с журналистами “Франс-пресс” толпа перевернула на бегу, походя.

Утром “праздник непослушания закончился”. Как и обещал новый министр МВД, ему хватило 15 трупов, чтобы навести в городе порядок.

Вечером на улице появились первые совместные патрули – народные дружинники и милиционеры в форме. Милиционеров разве что не целовали. Бить их уже никому не хотелось. А было это в 2005 году, в республике Киргизия, в городе Бишкек, во время “революции тюльпанов”.