Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+10°
Boom metrics
Общество3 февраля 2011 18:57

Последнее интервью Татьяны Шмыги "КП": "Меня поставили на ноги в Питере, но потом стало хуже..."

Разговор с артисткой состоялся год назад [ видео и аудио]
Источник:kp.ru

С Татьяной Шмыгой наш корреспондент беседовал ровно год назад. Тогда казалось, что даже с такой тяжелой болезнью эта сильная женщина сможет справиться.

Увы, чуда не случилось... - Чего не позволяет себе Татьяна Шмыга? - Я никогда не разрешаю себе ультрамодных вещей: вообще пользуюсь косметикой только на сцене. Ну иногда бывают какие-то выходы, приемы, когда надо немножечко освежиться. А так? Очень люблю поесть. Но если я чувствую, что я начинаю набирать, сокращаю приемы пищи. Я никогда в жизни не сидела ни на каких диетах. И не делала, естественно, никаких, пластических операций, кусков жира не отрезала. Это все бессмысленно.Опять же, надо знать свой организм и себя. - Татьяна,есть кулисы и есть сцена. В вашей творческой карьере сцена и кулисы – это были равнозначные понятия? Или все-таки кулисы, как думает обычный человек, рядовой зритель, начитавшийся той же самой желтой прессы, что это непременно сплетни, непременно склоки?

- Ой, ну о чем вы говорите! Вот у меня сейчас была приятельница моя, художник. Она модельер. Она закройщик из одного салона, дома моды. Вот как раз шел разговор об этом. Понимаете, у них, ну казалось бы, что? Сплетни, ссоры, зависть. Это все, что присуще человеку и человечеству вообще. Но не могу сказать, что у нас это в каком-то утрированном состоянии и положении. Нет. Может быть, я уже не настолько сейчас общаюсь с коллегами, но бываю часто в театре.

Одна из самых очаровательных героинь Шмыги - Глория Розетти из оперетты «Цирк зажигает огни».

Одна из самых очаровательных героинь Шмыги - Глория Розетти из оперетты «Цирк зажигает огни».

У нас просто особое положение сейчас в театре. Мы работаем полмесяца только. И мы разрознены невероятно. Но я так себя поставила с первых дней, что мне никогда никто не приносит никаких сплетен. Но все равно ведь видишь, слышишь что-то. Что-то краем уха хотя бы. Я не могу сказать, что у нас это как-то так развито, как-то гиперболизировано. Нет. Нормальные, обычные люди. Терпеть не могу слово «коллектив». Сейчас очень много молодых и ребят, и девчонок. Конечно, каждый себя ведет по-разному. Каждый ведет так, как он воспитан. И воспитан семьей, воспитан школой, воспитан институтом. В театре сейчас очень трудно воспитывать. Очень трудно. Там просто нет ничего. У нас 25 лет нет ни главного режиссера, ни художественного руководителя. Ну что может быть в театре? Каждый варится в собственном соку. Вот что ему дано природой, то он и эксплуатирует. А так? Завидовать-то нечему.

- Есть надежда на какое-то изменение ситуации?

-Не знаю. Не знаю. Пока не знаю.

- А что должно произойти, чтобы ситуация изменилась?

- Ну как что должно произойти? Ну кто-то должен взять театр в руки. Знаете, а у нас руководит и творческим процессом директор, который спрашивает: «А это бас или тенор?» Понимаете? Он милый человек.Хороший финансист, ничего не скажешь. Но он занимается еще и творчеством, так сказать. Обидно очень. Потому что очень хорошая труппа сейчас. Очень хорошая молодая труппа. Такие способные ребята и девчонки красивые, высокие, с голосами. Мальчишки – тенора, у нас четыре тенора. Вы в каком-нибудь театре слышали? В Большом театре есть четыре тенора? Они, может быть, не такого качества, как в Большом. А может быть, и не хуже. А вот… рук нет. Мне-то это особенно видно. Я-то пришла совсем в другой театр. Это не потому, что я, как всегда все старики говорят: а, вот в наше время… Сейчас та же молодежь, которая слушает какие-то наши записи бывшие, с теми дирижерами, к которым я пришла и который нас просто гонял, как, знаете, как говорят на Руси, как сидоровых коз. А сейчас это никому не нужно. Ты пришел, спел – ну и ладно, до свидания, спасибо. Когда и спасибо не скажут. У них совершенно все другое. И это не только, по-моему, в нашем театре. Сейчас появились несколько театров просто, ну там, где Захаров, где был Гончаров, где был Эфрос в свое время. Когда приходили люди и формировали труппу. Труппу формировали под свой вкус, под свои знания, под свою эстетику. А сейчас они все ударились в антрепризу. Красивое слово очень – антреприза. А так вот посмотришь, что в этой антрепризе делается. Каждый приходящий туда режиссер пытается сломать все. Все, что можно сломать, только чтобы это было, как ему кажется, новаторство. Я однажды слышала замечательного нашего актера, не хочу называть даже имя. Он стал режиссером. Он ставил спектакль один у Райкина, Брехта ставил. Я слышала, как он сам сказал: «Я все сделал для того, чтобы убрать Брехта». Вы понимаете? Хорошо, да? Вот это сейчас такая тенденция. Чтобы только убрать автора. Исковеркать автора. Не знаю, я этого не понимаю. Бог с ним, переживем и это. Есть и более страшные вещи. К сожалению. - Татьяна, я слышал, что вы сейчас больны. В Израиле очень хорошие клиники... - Да мы все с мужем собираемся, собираемся. А сейчас вот, видите, чего-то прихватило меня. Уж как-то и не можем…Вы знаете, меня тут тоже поставили на ноги в прошлом году в Питере. Но в Питере, не в Москве, конечно. А вот сейчас что-то стало хуже.... Ну у меня особые обстоятельства. Ну ладно, это все…