Собачки, бомжики и прочая любовь

Прошлые выпуски и правила конкурса можно посмотреть ТУТ

Грачева.

Скажи, Варсегов, как по-твоему, что нужно сделать, чтобы твое произведение запомнилось? Чтобы даже маленький рассказик, стихотворение, миниатюра - но запали и в ум, и в душу, чтобы нет-нет, да и вспомнил читатель хоть пару строк из него?

Варсегов.

Скажу, Грачева, чо б не сказать-то. Надо просто вписать в произведение хотя бы одну крылатую фразу, как то: «"Ах ты мордашка этакой!», «Быть или не быть, вот в чем вопрос!», «Автомобиль не роскошь, а средство передвижения», «Жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор…».

Как видишь, все очень просто. А если фраза на ум не идет, то надобно написать остропсихологическое произведение, чтоб навсегда запомнили. Например: «Му-му», Шинель», «Ванька» («На деревню дедушке»)…

А чего это ты спросила?

Грачева.

Подумала о том, как важна деталь. Ясно, что если «классику» напишешь - в любом случае не забудут. Но я - про произведение любое, даже, скажем, "эконом-класса", не слишком выдающееся, но чем-то, хоть одной строчкой, запоминающееся. Вот это - тот минимум, которого мы должны требовать от наших авторов. Хоть мельком блеснуть, удивить. Не языком, так хоть сюжетом, смешной ситуацией, чувством, наконец. Я сама удивляюсь, что в моей голове, забитой, казалось бы, до предела всевозможными солидными писателями, застревает все-таки нечто и из нашего ПИФа. Вот тебе хоть что-то запомнилось?

Мне, сразу признаюсь, то и дело лезет перекличка "выборы - выборА". Еще, как ни странно, засело "Меня Леночка в Люберцах ждет".

Из того, что посильнее всплывает, как сама писать сажусь, чирковское "Вот такая буду конкретная,/ Как последний том, с указателем". Еще система эта - "девственная развратница, будет сломан твой вечный код!" на ум приходит. И полно всего из прозы.

Варсегов.

У меня же перед глазами ПИФовские видения в стиле Дюрера: жирные волки жуют учительницу в степи, а та огрызком карандаша описывает момент. Рядом голая тощая девушка, играющая на флейте. Здесь же Саша сидит на Дубе, который в больничных тапочках шаркает по паркету. Отщепенец, стоящий раком на перроне вокзала, а перед оным Пифия в кожаном купальнике и с кнутом… Все смешалось в ПИФ-доме.

Только, думаю, смысл творения не в том, чтоб его запомнили, а в служении Гуманизму! Потому мы с тобой отбираем творчество именно вот такого толка. В последнее время идет немало хороших гуманистических рассказов. Например «Рубашка для солдата» - Алексей Фоминых. Жаль, что не можем мы этот рассказ поставить – 7 300 знаков. Как не можем поставить и еще ряд подобных произведений по причине объемности. Напомним в 10-й раз, что лимит – 5 000 знаков, и нет исключений даже для таких наших потенциальных писателей, как, например, Медведев и Путин.

Грачева.

Фоминых непременно опубликуем, хотя я сама хотела чуть подсократить. Но раз ты за справедливость, то попросим автора самого довести до кондиции и нам опять присласть.

Знаешь, и еще об одном поговорим - не зря тебе Пифия мстится. На форуме разговор шел уже о том, чтобы и лучшие экспромты в отдельную подборку собрать и отдельным приложением, ссылкой с каждого выпуска, она всегда будет присутствовать. Я физически не могу выбирать жемчужины из старых выпусков, и так сижу с письмами холодными ночами при лучине, но берусь все сформировать и почистить, и в редакцию отправить. Может, кто-то из форумчан согласится выбрать эти спонтанные шедеврики и прислать на наши адреса? Вкус-то у многих хороший, помогите, люди добрые!

Все вопросы о баллах и рейтингах можно задать нашему ПИФагору (Матросу) в комментариях. Результаты смотрите по этому адресу: http://users.cjb.net/pif/pifstats.htm

...............................

РАССКАЗЫ

Прасковья Аракчеева (Челябинск)

Мужская логика

Прасковья Аракчеева

Мужчины и женщины устроены по-разному. И мне трудно понять, чем руководствовался мой муж, когда купил замок на входную дверь, который можно было закрыть только снаружи. Изнутри у замка не было ни ручечки, ни замочной скважины, никакого рычажка. Ничего. Правда, это был второй замок. Муж это объяснил так: вот залезут воры в окно (а мы жили на первом этаже), а выйти через дверь не смогут.

Хозяин-барин. Я первой уходила из дому, отводила дочь в детсад и потом отправлялась на работу. Закрывала на старый замок. А муж уходил последним и закрывал на два замка. У него это стало привычкой.

Однажды дочь заболела, и я осталась с ней дома. Поскольку на прием к врачу нам надо было к часу дня, то мы хорошо выспались, не спеша собрались и … поцеловали закрытую снаружи дверь. Надо добавить, что тогда у нас не было не только сотовых телефонов, не было простого городского, мы стояли в очереди на установку. Стоим в шубах-шапках-сапогах. Вспотели. Я начинаю метаться по квартире – и дочери к врачу надо, и больничный мне надо, чтоб прогул на работе не поставили. Вижу в окно – во дворе мальчик лет десяти с собакой гуляет. Кричу в форточку, сознавая абсурдность ситуации и задыхаясь от смеха (на окнах уже решетки поставили, не вылезешь): «Мальчик, открой, пожалуйста, дверь снаружи!» Бросила мальчику ключи. Мальчик, как будто всю жизнь открывал незнакомых тетенек, не удивился, не испугался и замок открыл.

Историю можно было бы счастливо закончить, если бы однажды я не закрыла мужа…

Он снял дверь с петель. Хотя уже был не только городской телефон, но и сотовый. И он мог позвонить мне на работу. Я приехала бы быстрее, чем он разбирал дверь.

Но, когда мы купили квартиру на четвертом этаже, первое, что он сделал – поставил свой любимый замок…

Юрий Гордеев (г. Маркс).

Велосипед

Юрий Гордеев

В шестилетнем возрасте старший сын Алеша получил в подарок велосипед. Большой, на вырост, и очень красивый.

Каждое утро он тащил его на себе с третьего этажа. А вечером затаскивал обратно.

И вот однажды он появился в дверях квартиры без велосипеда, но… со свистком.

На мой вопрос о местонахождении велосипеда последовал ответ, что сын его обменял. На свисток.

Уязвленный неравноценностью совершенного бартерного обмена, я ехидно сказал: «Алеша, а давай завтра мы поменяем наши «Жигули» на ещё один такой свисток!»

Сын подумал и твердо ответил: «Нет, СЕГОДНЯ!».

Ульяна Ниясова (г. Королёв).

Ульяна Ниясова

Очерки о детстве

Зимние каникулы

Первый класс, закончилась короткая вторая четверть – вот они, длинные зимние каникулы! И Новый год! Снег, сугробы, ёлки – красота!

Катание с ледяных горок на картонках, по склону стадиона на санках, по замерзшему озеру - на коньках, с родителями - на лыжах. Когда наступает оттепель, можно скатать снеговиков, а можно играть снежками в «войнушку» не хуже мальчишек. Неработающий фонтан в центре маленького парка превращается в укреплённый город, а непонятное строение типа кирпичного сарая сбоку от него – в лагерь партизан. Одна из нас – в чаше фонтана, вторая – на крыше «партизанского штаба». Лепили побольше снежков («батарея – огонь!») и кидались до изнеможения. Домой приходили мокрые и счастливые.

Но всё когда-то заканчивается, закончились и каникулы. Первый учебный день. Отвыкшие вставать в такую рань, хмурые школьники ручейками стекались в школу. Накануне выпало так много снега, что сугробы были нам по пояс. Шли мы по занесенному снегом тротуару, с трудом вытаскивая проваливавшиеся ноги и предвкушая встречу со школой и подружками. Неожиданно Оля резко обернулась и, еле вскрикнув, рванула на другую сторону улицы. Я, не разбирая дороги, - за ней:

- Что случилось?

- Оглянись!

Смотрю - а там, где мы шли, проезжает снегоуборочная машина, и ковш у нее величиной как раз с наш рост – неудивительно, что водитель нас просто не заметил в тёмное зимнее утро. Вот тебе и конец зимних каникул – и обидно, и страшно, что ты такая маленькая...

Первый заработок

Летом после первого класса Оля предложила:

- Давай сами деньги заработаем!

- Нам же 8 лет всего, не возьмут никуда, - растерялась я.

- А ты вот это видела? – и Оля подвела меня к объявлению на двери аптеки, находившейся через дом от нашего.

В объявлении сообщалось, что аптека принимает правильно собранные свежие и засушенные травы определенных видов, причем цена за один грамм засушенной травы была в два-три раза больше стоимости одного грамма свежей. Самой простой и везде растущей травой был подорожник. Именно его, загоревшись энтузиазмом, мы и стали рвать. Собирали его дня три, стараясь отбирать только хорошие, без дырочек и коричневых пятен листья. Когда все окрестности были подчищены, взвесили «добычу» - почти два килограмма.

- Мне кажется, надо их высушить – тогда больше денег получим! – решительно предложила Оля.

- Сухая и весить будет меньше, - рассудительно ответила я. – И к тому же, где мы ее сушить будем?

- Можно просто разложить на полу, но придется ждать неделю. А хочется побыстрее! Я спрошу маму, может, можно в духовке попробовать?

…Когда из духовки выдвинули противень, на нем жалко съёжились скукоженные листочки, вес которых составил уже всего 450 грамм. Пересушили! Надо было раньше доставать.

Мы молча стояли, потрясённые усушкой травы — аж в 4 раза! А цена на нее будет лишь в два с половиной раза больше, чем за свежую. Вот она, погоня за легкими, как казалось, деньгами!..

- Что поделаешь? Пошли сдавать то, что осталось! - решительность не покинула Олю.

Вырученные деньги – 43 копейки, две двадцатки и одна трешка – пополам не делились. Пришлось попросить разменять их соседскую девочку Таню, которую не выпустили гулять. Она спустила нам на веревочке с балкона третьего этажа пластмассовую игрушечную кастрюльку, мы положили туда большую «трёшку». Обратно в кастрюльке приехали три копеечных монетки. Мы взяли себе по одной, а третью оставили в кастрюльке для Тани. За размен.

- Три мороженых «Шербет», тех, что по 7 копеек, - грустно констатировала я.

Желание заработать карманные деньги было отбито надолго, лет до шестнадцати.

Людмила Головкова (г. Топки Кемеровской обл).

Про большую любовь (из серии «Жизнь на ладони»)

Людмила Головкова

Начну издалека. За неделю до моего рождения у мамы возникла непреодолимая прихоть – свекровин домашний свежевыпеченный хлеб. Была отцом дана срочная телеграмма: «Мама, Нина хочет твоего хлеба». Просьба любимого сына для матери закон. Хлеб был испечен и упакован. В качестве сопровождающего к хлебу была приставлена старшая внучка Валентина, дочь старшего сына Александра, только что окончившая десятый класс. Но где Сибирь, и где Волга? Решено было отправить Валентину самолетом.

Для середины пятидесятых это было круто. Еще круче было то, что самолет был военный, т.к. дядя Саша был в то время большой шишкой в контрразведке.

Надо сказать, что Валентина была настоящей русской красавицей – золотистые косы ниже пояса, огромные зеленые глаза с мохнатыми ресницами, истинно русская стать павушки и своевольный упрямый характер. Отправка ее в Сибирь в качестве сопровождающего хлебов имела и еще одну тайную цель – разлучить с парнем, который по каким-то причинам очень не понравился ее родителям, понадеявшимся на русскую пословицу: «С глаз долой – из сердца вон».

Провожать Валентину на военный аэродром вызвалась бабушка. В самый последний момент, когда уже был захлопнут люк и самолет начал рулежку на взлетную полосу, бабушка категорично потребовала остановить самолет – она тоже полетит. Связываться в то время с контрразведкой никто не хотел, самолет был остановлен, бабуля была догружена к внучке и они благополучно, через несколько часов, долетели до места назначения.

Опускаю эпопею моего рождения и последующего крещения в тайне от отца, т.к. в то суровое и неоднозначное время это могло кончиться для него очень печально: лишением работы и изгнанием из партии. Валентина стала моей крестной матерью - кстати, комсомолка - а бабуля загостилась в Сибири до моего трехмесячного возраста, не оставляя без присмотра свое обширное хозяйства на Волге.

Еженедельно отец возил ее на переговорный пункт для связи с сыном и передачи через него указаний по ведению этого хозяйства.

Наконец, бабушка отбыла в свою Самару, которую она до конца жизни никогда не называла Куйбышевым, а Валя осталась у нас. Когда мне исполнилось полгода, отца неожиданно перевели в Норильск на доразведку никелевых месторождений, и мы все четверо переехали на Крайний Север.

Валентина, окончив курсы, пошла работать на строящийся медно-никелевый комбинат крановщицей. Комбинат сей воздвигнут руками тысячи зеков и «врагов народа», которых после войны увеличилось во много раз, т.к. во «враги» попадали все, кто побывал в немецком плену. И вот закрутилась у нашей Вали бешеная любовь именно с таким «врагом народа», к тому же старше ее лет на семнадцать.

Никакие уговоры, увещевания, угрозы и обрисовка перспектив жизни с этим «врагом» моими родителями на нее не подействовали. Она собрала немудреные пожитки и ушла к нему в общежитие. Для укрощения строптивой был призван ее отец, который немедленно прилетел, наведя страх на все руководство молодого города. Вражеский соблазнитель был немедленно отправлен на рудники подальше от города, а шофера, возившие руду на комбинат, строго проинструктированы на предмет перевозки молодой женщины.

Тогда Валентина из страха, что может быть увезена отцом силой, сбежала в тундру, где была через два дня подобрана оленеводами опухшая от слез и комаров, сильно простывшая, и привезена обратно в Норильск, где у нее началась горячка. Стоя в больничной палате у кровати своей выздоравливающей, но не укрощенной Вальки, дядя Саша отпустил ее на волю: «Черт с тобой, живи, как хочешь, но знай, что дочери у меня больше нет!»

Ромео был возвращен обратно на комбинат, молодым была дана отдельная комната в общежитии, и зажили они, наслаждаясь своим выстраданным счастьем. Через какое-то время Ромео звали его Александром) был амнистирован и реабилитирован. Оказался он Героем Советского Союза с кучей орденов и медалей, военным летчиком, сбитым в конце войны и, тяжелораненым, попавшим в плен.

Прошло семнадцать лет. Я, окончив школу, поступила в Самаре в институт и стала часто приезжать к бабушке в большое село под Самарой, куда к тому времени переселилась из Норильска семья Валентины и Александра, в которой уже посли тои дочки.

В один из дней ранней осени тетка Наталья, мать Валентины, затеяла капитальный ремонт дома. Была ободрана до бревен старая штукатурка, набросана новая, и проводилась последняя операция называемая шпорование – на высохшую штукатурку наносится тонкий слой глины, смешанной с конским навозом. При таком способе никакие трещины для штукатурки уже не страшны. Эта операция была доверена Вале, как большому специалисту, мастеру-штукатуру. Выполняла она ее, стоя на столе и споро работая мастерком и деревянной гладилкой; руки ее были по локоть в глиняно-навозной смеси. Я в соседней комнате мешала сей раствор лопатой. На дворе затарахтел мотоцикл и в комнату вошел ее муж с букетом полевых цветов. Боже, как же он был хорош в свои пятьдесят два года! Даже я, семнадцатилетняя дурочка, которой все, кто старше двадцати пяти, казались глубокими стариками, даже я впадала в ступор, когда его видела. Трудно себе представить, как он выглядел молодым: мне казалось, что красивее уже не может быть мужчины. Красота, юмор, доброта необыкновенная, мужество и неизъяснимая непреходящая нежность к своей жене...

Он подошел к стоящей на столе Вале, обнял ее за голые, заляпанные раствором ноги, и стал с тихим смехом целовать ее коленки, затем схватил на руки и закружил вокруг стола. Она, высоко подняв грязные руки, чтоб не запачкать его, счастливо смеялась, и прядь волос, выбившаяся из-под туго повязанного плата, вспыхивала золотом, попадая при кружении в косые лучи закатного солнца. Я замерла в соседней комнате, боясь пошевелиться и спугнуть это чудо чужой любви. Именно в тот момент я поняла, какой может быть любовь и какие бывают у счастья глаза. Потом у Ахматовой встретила: «Конечно, мне радости мало Такая сулила гроза, Зато я случайно узнала, Какие у счастья глаза…»

Елена Ягозинская

Девяносто восьмой

Елена Ягозинская

Заполнив очередную анкету с нескончаемыми опустошающими душу вопросами и услышав дежурное «Вам позвонят», она протиснулась сквозь толпу претендентов и устало поплелась домой Они никогда не звонили. На всякий случай перезванивала сама. Тщетно. Откуда появлялись и куда пропадали эти фирмы-близнецы с постоянно меняющимся штатом, никто из соискателей не знал. Люди хватались за любую работу, и поток анкетируемых не иссякал.

В газете бесплатных объявлений почти не было вакансий. Она свернула в редакцию обновить своё объявление. Ужасно хотелось есть, пресная каша осточертела, да и крупа заканчивалась.

Борясь с головокружением, поглядывала под ноги – оброненные кем-то монетки иногда спасали, но сегодня «урожая» не было, про пирожок пришлось забыть.

Последние деньги ушли на телефон – главную связь с миром. Из телевизора младореформаторы вещали о девальвации, ценных бумагах, кризисе. Выключила. В зеркало тоже лучше не глядеть: причёска поредела, откололся кусок зуба. Каждое утро, преодолевая анемию, она намечала маршрут… Телефон внезапно ожил, радостно метнулась к нему.

- Здравствуйте, только не вешайте трубку, - умолял мужской голос.

- Я слушаю…

- У меня необычная просьба…

- Да-да, слушаю, - она не могла себе объяснить, почему не положила трубку, ведь на работодателя звонивший не тянул.

- Вы не подумайте, мне ничего такого не нужно... ради бога, не обижайтесь. А у вас красивый голос, - в его тоне появилась уверенность.

- Я и сама ничего, - подыграла она.

Мужчина перешёл к делу: он занимался бизнесом, недавно вернулся из Москвы, спасается от депрессии, потому и звонит с необычной просьбой.

- Мне нужно увидеть женщину, голую. Только посмотреть - и всё. Вы не думайте, я заплачу, у меня есть доллары.

Она растерянно молчала. Он казался искренним. А может…

- Вы меня не бойтесь, я вас не трону. Я ведь тоже боюсь…

И то верно. Он ведь её не знал. Лишь спросил профессию, образование.

Почему-то она не испытывала страха, лишь любопытство.

Он жил недалеко, в самом центре, в элитном, по советским меркам, доме. По большому счёту рисковал не меньше. Пустить в квартиру незнакомую женщину…

А она? Перед кем должна отчитываться? Бывший муж, друзья, подруги? И где они?

Туфельки мягко ступали по плитке. Коленки совсем не дрожали, опасности не чувствовали. Голова кружилась, но от голода.

В открытую дверь на неё глянули два растерянных глаза. «А он хорошенький, лишь слегка полноватый».

Оставив её в пустой комнате, он удалился в другую. Быстро огляделась, отметив вполне приличную обстановку. Но ещё ту, советскую. Ту, которой всегда была лишена. Развернувшись спиной к зеркалу, быстро скинула одежду, вышла к нему. В лицо старалась не смотреть, одна мысль – не упасть в обморок...

Она впервые держала в руках доллары, не понимая, много это или мало. Тут же отнесла в обменный пункт, накупила еды. Ела жадно, прямо из кульков.

Он снова позвонил. Задыхался от восторга, называл её тело божественным, её же красивой и смелой. Ещё не верил в происходящее.

…По работе никто не звонил…

Александра Третьякова (г. Владивосток)

Яблоки

Саша Третьякова

Знаком ли вам вкус яблока с чесноком? Это когда яблоко порезано тем же ножом, что и чеснок. Я чато вспоминаю одну вполне конкретную историю.

Было это классе во втором. Мы в то время были увлечены общественной работой. Не всегда добровольно, но октябрятская этика требовала радостного усердия и идеализма. Это было время, когда все друг над другом брали шефство, и уже не ясно было, где конец и гда начало этой цепочки. В общем, нашей бригаде октябрят в количестве 3-х человек досталась пожилая пара. Получив чёткие инструкции от классного руководителя, мы направились к подшефным. Старички жили в пятиэтажной «хрущёвке». Они казались нам древними и ветхими, как два высушенных дерева, подпирающие друг друга. И квартира казалась такой же старой, как и хозяева. Она была пропитана особым запахом изношенности, встречающимся только в жилищах стариков. Мы представились и бодро перечислили наши намерения: помыть полы, вынести мусор, сходить за хлебом, молоком и в аптеку. Стариков умилило наше рвение, но они почему-то отказались от нашей помощи. Вместо этого расспросили «тимуровцев» об успехах в школе, увлечениях и планах на будущее. Потом они захотели угостить нас «чем-нибудь вкусным», и пока мы решали, не расходится ли это с полученными инструкциями, наши подшефные принесли угощение. Яблоки, разрезанные на дольки. Мы шли домой по осеннему городу с чувством выполненной миссии, и грызли яблоки с чесночно-металлическим привкусом, который, как якорь, зацепился и остался в моей памяти на всю жизнь.

Бумажные цветы

В рейтинге всенародных праздников 1 мая и 7 ноября были самыми любимыми. Круче - только Новый Год. День победы праздником назвать сложно, уж очень велика цена. Ещё было живо поколение, выигравшее Вторую мировую, и память была горяча как свежий порез.

Лично я любила 1 мая – день солидарности всех трудящихся. Всё население выходило на площади, чтобы пошагать строем под бравурный марш, с транспарантами, портретами вождей, надувными шарами и бумажными цветами, периодически подхватывая громогласное «Ура-аа!» по команде громкоговорителя. Во всём этом массовом действии была пьянящая, возбуждающая энергия эйфории. Люди чувствовали единение и общность, вне возраста, образования и профессии. Мы все были детьми одной страны, одинаково любимые и во всём уравнённые.

После парадов люди долго ещё не хотели расходиться и, как правило, продолжали общаться на импровизированных пикниках в ближайших скверах, или более культурно – дома под салатик. Майские праздники были этим и хороши. После изматывающей зимы нежная зелень и запах распускающихся почек дарили надежду на лучшее, а майское солнце расслабляло самые идейные умы. Это были долгожданные выходные посреди рабочей недели.

В школе мы начинали готовиться к 1 маю заранее. Рисовали плакаты, на «трудах» делали флажки и искусственные цветы. Огромные букеты, обычно гвоздики. Мы мяли цветную гофрированную бумагу, пока она не прикидывалась колючим бутоном. Скрепляли где нужно клеем и сажали на проволоку, замаскированную под стебель.

Бутафорские цветы предавали особую торжественность и траурную эстетику нашим рядам. Вид этих муляжей вызывал странное чувство - ускользающей обречённости. Неясное, как и все предвестники больших перемен. Моё поколение стало последним свидетелем праздников, умерших вместе с советской эпохой.

Руслан Юсупов (Уфа)

Таксист.

Руслан Юсупов

Я даже не знал поначалу, что этот хам живет в соседнем подъезде. Познакомился я с ним… Хотя это будет неверно. Я с ним не знаком. Не знаю его имени. Он моего – тоже. Может, это и к лучшему, притом для нас обоих.

Это человек, в котором трудно не признать таксиста: неизменная кепка, куртка, маленький рост. Во все лицо – усы.

Итак, наша первая с ним встреча произошла ранней осенью 2006 года… Листья только-только пожелтели, покраснели, а погода стояла чудесная. Было тепло. В такую погоду ожидаешь какого-то чуда. Но чуда хорошего, душевного… Не такого, как этот таксист. Дело было так.

Я вызвал машину, и, поскольку еще не был готов, попросил диспетчера, чтобы отправили авто минут через десять. Я спокойно оделся, неторопливо обулся. Вышел и встретил его. Он был в ярости! Он напоминал разъяренную макаку, которой машина придавила хвост. Из его уст лились отборнейшие ругательства. Суть их сводилась к тому, что он, хороший таксист, приехал сюда минут пятнадцать назад и ждет меня уже столько времени, а я, плохой человек, даже не думаю выходить. Отойдя от первого шока, я попытался было ему возразить:

- Постойте….ведь ваш диспетчер передала вам вызов только что… по моим прикидкам.

- А мне по.. - он помянул свое достоинство. – Я здесь уже пятнадцать минут, а ты … как баба возишься.

Это было уже слишком.

Я сказал:

- Езжай, батя, один. Я с тобой не поеду.

- А мне по..! – снова о достоинстве. – Но больше можешь нас не вызывать! Не приеду!

Он выплюнул сигарету, открыл дверцу, со всего маху сел в кресло потертой «Тойоты» и, буксуя, уехал. Мне показалось, что я даже через гул его двигателя слышал «По...!»

Он жил по соседству со мной. Я его видел не раз. Однажды он вышел с женой и ребенком, усадил их в старенькую «Тойоту», и они уехали. Богом клянусь: он щебетал с ними, сюсюкал с ребенком…

- Ну вот, котята мои, сейчас съездим на речку, искупаемся, а потом я вас прокачу в горах… - щебетал и щебетал, пока усаживались.

Может, не такой плохой? Может, я чего-то не понимаю?

Авторитет

Зовут его, кажется, Сергей. И, кажется, он женат. И, кажется, у него есть ребенок. Это все кажется, но в одном я уверен точно: он из мира тех, кто сосуществует со светским обществом, повинуясь своим законам и правилам – из мира криминальных авторитетов, тюремных «зон», этапов, «неба в клеточку» и т.д.

Наколки выдают. Кольца… Купола… Ленин…

Довольно высокого роста (за два метра), он передвигается как-то по-особенному легко. Когда наблюдаешь со стороны, кажется, что он еле касается земли носками ботинок. Летит по грешной нашей земле… Удивительная манера. Он всегда вежлив. Неизменная улыбка на лице. Не голливудская, а наша, настоящая, русская. Глаза – открытые. Добрые… Так и ждешь, что он сейчас раскинет руки в стороны, закричит «АААААА!!! БРАТААААН!!!»

И обнимет тебя, и поломает тебе что-нибудь. Не со зла, конечно. От неуемной, бесконтрольной энергии дружелюбия.

Мы познакомились с ним, когда он обшивал свой балкон деревом. Просто перекинулись парой слов. Он что-то там крутил отверткой. Я стоял и курил, ни о чем не думая. Стал невольно за ним наблюдать. Маленькая отвертка казалась зубочисткой в его руках. Капризный шуруп то и дело выскакивал из гнезда.

Он вдруг обратился ко мне:

- Сосед, будь добр, кинь отвертку. В траву упала…

- А?

- На! Ха-ха-ха! – он рассмеялся незлобно. – Отвертку, уронил, в рот-компот! Подай, а?

Он жил на втором этаже. С его ростом, может, и подать бы удалось. Я же смог только подбросить. Он на удивление легко подхватил.

- Спасибо! – И вновь взялся за шуруп. Где-то через час я снова вышел покурить. Дело не спорилось: он продвинулся лишь на три шурупа. Отвертка была предусмотрительно подвязана шнурком к запястью.

Сегодня он сидит. За нанесение тяжких телесных. Подробности я узнал потом. Бабуля рассказала. Отдыхал на природе. Выпил. Нарвался на таких же. И своим кулаком-чайником раскидал восьмерых. Кто-то после знакомства с этим кулачищем слег в реанимацию… Хотя… это ведь бабуля рассказала. Читай - четверых.

А глаза все равно – добрые.

Нина Землянская (Челябинск)

Баба Галя

Нина Землянская

- Галь, если сапоги выкинут, широкие в ноге, ты бери, за любые деньги, - наказывал Галке деревенский сосед Василий.

И уточнял: - Ну не так чтобы дорого… про пенсию мою не забывай…

И Галя в выходные выполняла наказы, скупая для деревенских калоши, сепараторы, сальники на насосы. У Галки останавливалась вся деревня. Матрасы даже не убирали на антресоли, они стояли рулетами в углу. Поначалу, когда Галя ютилась в общаге, стелили даже под столом.

А когда ей государство от щедрот своих выдало трешку, то душа ее – широкая и великая как ковыльная степь на ее родине – возрадовалась: - Ну теперь все войдем!

Галка была девка непорченая. Не курила. Тугую косу до колен не срезала. Рослая, широкая в нужных местах. Это других можно было огладить по оттопыренному заду, а Гальку нет – у нее рука тяжелая. В штукатурах-малярах не задержалась: переметнулась в водители троллейбуса.

Знакомство с городом у Гали проходило экстерном: рулишь, а сама наблюдаешь. И потом громко так в микрофон объявляешь, и чувствуешь себя дикторшей в телевизоре. Наказ от деревенской матери был Гале такой: пустить корни, найти жениха. И она нашла Кольку – вихрастого солдатика. Когда у Кольки выпадала самоволка, они ходили в кино, Колька угощал ее мороженым, сладкой ватой и клюквой в сахаре. Коля после срочной службы пошел в шахтеры. Поднимался из забоя и прямиком - на свиданку к Гале. От Коли пахло земляничным мылом, и Галя думала, что роднее запаха для нее нет. Так и обнимались, угольный рабочий и колхозница. Колины маманька и папанька с Украины страшно расстроились, когда сын решил пустить корни на Урале, а не вернуться к сладкой хохлушке Раисе, которую приглядела ему мамка. Николай отправил на родину Галину фотографию: сто очков вперед засиделке Раисе. Но маманька в письме грубо ответила: - Тот же назём, только издалёка привезён!

А у Коли с Галей уговор был: она ему свои письма из деревни показывала, он ей – свои. Все тайны на двоих. Все горести и радости – общие! Нет бы, дураку, спрятать, соврать. Показал. И – все. Как отрезало. Галка обиделась: выбросила его из сердца вон, закрыла сердце на ключ, а ключи выбросила на конечной остановке. Коля вытаптывал поля под окнами, писал ей про любовь и «прости», будто пятиклассник. Галя смотрела чужими пустыми глазами, такими, как у вахтерши в общаге.

Колька был солдат – «Напра-нале». А тут в случае с Галкой надо было генералить. Схватить под уздцы – и в койку. Колька сплоховал. А тут еще мать слезливое письмо с Украины прислала: не ровен час, помрем без тебя. Приехал в отчий дом, запил с горя так, что себя не помнил. Собрался уезжать, а Раиса, нареченная невеста, не пускает:

- Я ж беременная от тебя, Коля!

Витьке – таксисту-бабнику, который перещупал всех баб из депо, Галка просто уступила. Но счетчик таксомотора быстро отщелкал его жизнь с недотрогой Галиной. Витька все обнулил и поехал за новой бабой. Оставив Галю с прицепом: двумя пацанами. И ведь на алименты Галка не подала – дура гордая. Ехала по проложенным кем-то проводам, будто так ей на роду написано. Мимо счастья.

Хлебосольность ее выручила. Деревня везла ей кур, гусей, яйца ведрами. На таких гостинцах пацаны ее в полгода весили по 10 кило.

А однажды в декабре к ней приехал с Украины Коля. С сеткой спелых украинских яблок. И теперь от него пахло яблочным садом, а не земляничным мылом. Но все равно счастьем.

- Я разведусь, поехали со мной! - Поздно уже, - вздохнула Галина.

Яблочная молодость прошла. Да, Галка – не яблоня уже. Черемуха! Зацветет накануне лета и всех гордостью своей, как морозом, побьет. Все живое. И любовь.

- У тебя сын, у меня – двое, - продолжала Галя. - Да и Раису твою куда девать… И Коля уехал ни с чем.

- Профукали счастье – надо было тогда, - рассказывала потом баба Галя своим жиличкам про несостоявшуюся любовь.

Когда дети выросли и разлетелись, Галина квартира, по привычке, была гостиницей. У нее был инкубатор невест. Уютная такая девичья. Вместо дискотек – пасьянс. И девчонки у нее были, будто из заповедника. Женихи это чувствовали. И нюх был у бабы Гали на козлищ.

- Нинк, вон женихи все ворота обоссали! Выходи! Но через час домой. А когда Нинка с потрескавшимися губами приходит, шутит: - На ветру целовались?! Не вздыхай тяжело - не отдадим далеко, хоть за лыско – да близко, хоть за вора – да возле своего забора…

А потом ей снова позвонил Коля. Бабе Гале было тогда чуть больше пятидесяти. И назначил он ей свидание в Киеве. И баба Галя – поехала! Они сидели на лавочке в парке Киева и плакали о том, что всю жизнь, как те голуби, дремали на теплом воспоминании и грелись от любви. А надо было свить общее гнездо.

И что мы наделали, Галя?

И вот тут они решили больше не уступать судьбе-чертовке. Коля приехал домой и стал готовить документы по переводу пенсии в Россию. Раиса слегла в больницу. Дети, прознав про закидон престарелого отца, заявили: - Мать пожалей, на старости лет куда собрался? Кому ты, больной, нужен?

Бабя Галя худела от любви. Строила планы. Пора было уже пожить для себя. Не для детей, не ради работы, а для себя, для той девчонки, которая любила клюкву в сахаре. Такую горьковатую внутри, но сладкую снаружи, на языке. Как наша жизнь. И вот в Рождество, когда у бабы Гали собрался обычный для нее базар-вокзал, в дверь позвонили. Там стоял Коля, с одышкой, одним инфарктом и наклевывающимся гипертоническим кризом. Такой родной. От него пахло поездом.

Павел Бронштейн (Израиль, город Рамат-Ган).

Навечно...

Павла Бронштейн

Навечно журавлиный клин Вбит в мрамор августа. А после... Я буду на краю земли Вдыхать болезненную осень

И видеть, как огонь листвы Глотает неба синь, а я-то... Мне небу не помочь, увы, Оно уж всё огнём объято!

Не то, чтоб виновата сталь Тяжёлых облаков... не это... Быть может, просто я устал Оплакивать дождями лето.

Но смысл увяданья вдруг Знаменьем в голове родится, Возможно, сможем, милый друг, Уйдя, обратно возвратиться?

А чувства в крошево, в песок, Срываясь с высоты желаний... А я ведь был на волосок От света, а теперь на грани

Сиротства духа... Всё пройдёт И я пройду, всё тем же ливнем, По лепесткам дрожащих лилий, Под звуки одичалых нот...

Валентина Ушакова (г. Учалы)

Валентина Ушакова

Имя твое

Ах, имя твоё! Звон хрустальный! Губами коснуться боюсь... И сладко, и горько на вкус! В нём радость и светлая грусть.

Какая-то скрыта в нём тайна... Какая - судить не берусь! В нём дикого зверя рычанье, Грозы леденящая жуть,

Мелодии страстной звучанье... И нежно, и грубо чуть-чуть! Ах, имя, любимое имя! С каких к нам спустилось высот?

И хмель, и полынь в нём, и мёд! Коснётся едва уловимо, Но губы огнем обожжёт...

Зимний вальс

Белым сном засыпает предместье. Всё исчезло. Лишь падает снег... Мы с тобою сегодня не вместе И, наверно, не будем вовек!

Слишком белый, какой-то нездешний Пух холодный, густой-прегустой Мир покроет жестокий и грешный Неземною своей чистотой!

Всюду хлопья нежнейшие эти, Даже солнца не видно средь дня... Я и в поле одна, и на свете, Белый снег засыпает меня!

Танго

Солнце нашей любви так недолго сияло в зените А теперь вижу я только отблеск ушедшего дня… Я прошу об одном, я молю Вас: «Забудьте! Уйдите! Полюбите другую, не мучайте больше меня!»

Это раньше я видеть Вас страстно хотела И с волненьем ждала в непроглядной ночи, А душа моя к Вам так рвалась и летела, Как летела бы бабочка в пламя свечи!

Но напрасно я Вами тогда дорожила, Всё надеялась, верила в новый восход... А душа, словно бабочка, крылья сложила И закончила свой бесполезный полёт!

Кассандра

Одно предчувствие горит И день, и ночь в груди: Ты и не думал уходить, Но это – впереди!

Не разошлись ещё пути, И любишь ты меня, Но невозможно мне уйти От этого огня!

Тебе со мною хорошо, С меня не сводишь глаз, Но знаю: ты уйдёшь ещё - Не скоро, не сейчас.

Ещё ты рядом, ты со мной, Ещё рука в руке, Я ощущаю нежный зной Дыханья на щеке…

Ещё и жизнь, и честь, и всё Ты за меня отдашь… Но приговор произнесён, И взлёт прервётся наш!

И так я ясно вижу миг Прощанья вновь и вновь, Когда издаст последний крик Погибшая любовь.

Марина Чиркова

ПРОЩЕ ГОВОРЯ…

40

(деньрожденное подражание Лорке)

Марина Чиркова

Сорок сорок хвостами метут по снегу. Сорок сорок рисуют углём и мелом. Сорок сорок ко мне прилетели в гости. Клюйте: зерно, ладонь до костей, и кости…

Сорок сорок взлетят и поднимут ветер, Ветер сольётся с небом – одним на свете… Сорок сорок взлетят многокрылой птицей. Я захотела в стае другой родиться…

Сорок сорок оставят следы в тетради. Чёрные в белой, пре(красного) слова ради.

Почти осеннее

Всё – дольше... Всё – дальше... Беднее и проще земля. А небо – как раньше: Из золота и хрусталя.

Всё – резче... Всё – реже... Острее винты корабля. А море – как прежде! Из золота и хрусталя!

Всё – ложно. Всё – можно. Подкожного кружева для. А сердце – всё то же. Из золота и – хрусталя...

Что это с нами

Макать ба(ранку) в молоко, Легко довольствоваться м(алым) И, гром заслышав далеко, Уткнуть теплее в одеяло

Мигренью раненый висок (а в со(снах) – капли и и(гол)ки) И, от(вернувшись) на восток, Г(лаз)а закрыть и, будто с горки

Скользнуть… скользить, в (лад)они, в (те)нь Внутри(утро)бную, и глубже, Сквозь мякиш, в млечную капель… А дождь – зашёптывает уши…

…В кроватке возится дитя, Укладываясь поудобней, В подушку пятками, кряхтя… …А горка кажется о(гром)ной,

Всё выше, выше, выше – и Вот-вот п(ой!)мёшь из т(ай!)ных з(на:)ков Бегущую ст(рок)у: они… …но дрёма… тьма… и гром куда-то…

Так мы течём водой в ночи. Совместны, слиты, слитны, гласны Молчаньем тысячи причин, Нежны, нужны и ненапрасны…

Что ж это с нами? Говорят, Сквозь сны, как в щёлку-не-пробраться, Слепые смотрят в райский сад, Весь в блик(ах!) солнечного кварца.

Приворот

1

…Опутала живыми волосами и тело стало – скрипка золотая: и светится в руках, и ждёт, а танец поёт, по нотам сна переступая…

Горящий лёд в глазах, глаза закрыты: веди сама – звенящий и пустой, и из лезвий стужи выплавлен и выпит тобой – смычковою, волосяною…

Слепое танго: пусть ладони видят изгиб хребта, излом колена – вот он, не отпускай! а скрипка станет нитью, а нить – игла и боль, струна и нота…

2

Помани меня пальчиком-пальчиком – ТАК хочу – золотым ноготком удачи блесни, сверкни! Зацепился крючок в глубине, чешуя причуд через сумрак вспыхнула лезвием… Край земли? –

Острой кромки льда, за которой – пропал, пропал! Оступился в чёрное, – тонкое серебро проломив коньками... а речка (не речь – река!) – не поняв, всё бормочет страстное ни о чём…

...Озорна, жестока, ведёшь ворожбы резец коготком приманчивым, нежным, злым огоньком, – Или это я тебя, стёклышко-леденец, прижимаю к нёбу танцующим языком?..

Апрельские тезисы

Собачки, бомжики и прочая любовь, И прочий мусор, переживший зиму И греющийся – всё в одну корзину Апреля негламурно улеглось. Скользит весна, ступая вкривь и вкось, По рельсам-гравию-платформам-шпалам, По ярким тряпкам, торгашам усталым Небесною улыбкой… Повелось…

Всё в дымке, будто в розовых очках. Поэт и тот не выпьет столько водки. Мечты? - Подруги, чтоб не идиотки, Самцы без жён, и деньги на стихах. Нет, я не буду пить: зачем? Весна!.. И кровь красней вина, и дарит силу. Мне пофигу, какую. Я строптива, НЕ одинока и НЕ влюблена.

Отчётно-этапное предвкушение дня рожденья

Утро на то и утро: с постели, медля, Ноги спустить, легонько коснуться пола… Пол поменять?.. Окстись, он и так паркетный!

Транссексуал усмехается, очи долу. Долу затем, что на свет уродиться бабой – Горько, но даже полынь нахаляву – прибыль: Коль не яга (про себя), – так оно и ладно,

Ромовой будь и снежною будь на выбор… Или – на чайнике: “Солнышко, хочешь чаю?” (Под одеяло, где мой-на-сегодня, нежно.) Год был плохой, и я плохо его кончаю –

Слишком на-раз кончаю на тех, кто… Между Прочим, такие тайны давно не порох И для дурёх тяжёлого поведенья: Всем нам легко лишь с теми, кто не был дорог

Ни на мгновенье до, ни… ни на мгновенье. Эта “любофф” – не моя, да и он со своею. В разности этой – вся сумма огней между нами. Впрочем, ЛЮБИТЬ (то есть очень) никто не умеет – Образ-то ведь собирательный, а?

В романе В каждом, как ни расстараешься, всё выходит: Грудь от одной, от другой – накладные лохмы, Так? Да и пусть бы. Мы просто дельфинов вроде, Живы от счастья до счастья, короткими вдохами.

…Осень, какая же осень царит над нами!.. Небо повисло хрустальной поющей бездной… Что? – Улыбаюсь. Засяду за стол с друзьями – Ну, поздравляйте! я типа… того… воскресла.

Убедительным наклонением

Убедительным наклонением звательного падежа, Вопреки повелительному – всевозможных падежей обвинительных, Я, именительное местоимение, к тебе обращаюсь, спеша Пользоваться любыми предлогами – и дательными, и творительными… Я – сказуемое подлежащее твоё… Речь ужа - (сна), страшнее всех снов, уж чуть что – шурша, Расползаются по швам наши не-гласные спряжения… Знаками запинания, двоеточиями, задыхаясь-дыша, Делаю тебе своё сложносочинённое предложение…

Когда плывёшь

Когда плывёшь обнажённой, вода – иная, Она сливается с тела внутренней зыбью, Толкая-подталкивая, она наполняет Первичным морем, которому все мы – рыбы:

Любимые, кистепёрые… Всё бывает, И сердце, в сердце пролившись… То – моря выбор! То море, впадая в море, волну сплетает… Когда плывёшь… заплываешь в такие игры!..

АФОРИЗМЫ

Владимир Бирюченко (г. Харьков)

***

Владимир Бирюченко

Нет такого мудреца, которому не хотелось бы хоть на недельку стать дураком.

***

Ложь любит жить в правде подобно паразиту.

***

Некоторые души жаждут катарсиса, другие - клизмы.

***

Ученые охотно шутят — потому, что чем больше знаешь, тем труднее относиться к этому всерьез.

ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННОГО (голосовать не требуется)

Замечательные цитаты из присланных на ПИФ произведений

«Он для меня Все. Я для Него только Жена. Если из его Всего вычесть Жену, все равно останется много, Почти Все. У меня же разность — ноль. То есть он мой без Почти Всего, а я его на сто процентов. Может ли при таких условиях быть равенство в браке?»

......................................................................................................................................................

«Я постучал в дверь, и мне открыла бабкина соседка, высокая, складная, с руками и ногами».

…............................................................................................................................................................

«Пусть я буду твоей горелкой,

Чтоб всегда было в доме ведро,

Пусть я буду твоей сиделкой

Хоть до самого смертного одра!»

…............................................................................................................................................................

«Счастье свалится вновь:

Под березой скамьи,

И большая любовь

Вдалеке от семьи».

…............................................................................................................................................................

«Я заглянул ей в глаза. В тот же момент и она посмотрела на меня»

…............................................................................................................................................................

«Мне не везло. Все мои жены прекрасно готовили, убирали, стирали, были уважаемы на работе, обустраивали дачу и даже мыли мою машину. Но ночью они моментально засыпали, чуда безумной любви до восхода солнца не случалось».

…............................................................................................................................................................

Как найти ПИФ на сайте КП?

Для того, чтобы разыскать все выпуски ПИФ нужно зайти в раздел "Общество", и в колонке слева, вверху, будет выход на литератрный форум (все выпуски по порядку по клику).

Напоминаем условия литературного конкурса:

Принимаются произведения размером не более 5 000 знаков включая пробелы. Особо приветствуются сатира и юмор как в прозе, так и в стихах, миниатюрах, афоризмах. Годятся и эссе, и оригинальные истории из жизни. Можно с фотоиллюстрациями. Обязательно - с фото или шаржем автора.

Гонорар – слава на сайте КП — одном из популярнейших сайтов мира.

По итогам полугодия и года лучшие (ПАФ — победители авторского форума) получат награды. Лучшие же из лучших увидят свои произведения опубликованными в бумажной «КП».

Ведущие рубрики имеют право на сокращения и редактирование. Оформляя свои произведения для отправки, пишите над каждой из работ последовательно:

«ПИФ. Для публикации». Несколько слов о себе.

Имя (или псевдоним) автора.

Город (страна) проживания.

Заголовок.

Текст (в Word, Standard, безо всяких украшательств, выделения шрифтом и центровки,

подряд).

Отдельно, приложением (а не ссылкой на сайты!) - фото автора или шарж, названный именем (или псевдонимом) автора.

В названии электронного письма указывайте ПИФ (или PIF). Отправляйте сразу на оба адреса: vars@kp.ru , grat@kp.ru

Удачи!