Жена российского лауреата Нобелевской премии: Твардовский немножко ревниво относился к Солженицыну

О его судьбе «КП» поговорила с женой писателя Наталией Дмитриевной.

Солженицын так описывал историю создания «Ивана Денисовича»: «Я в 50-м году, в какой-то долгий лагерный зимний день таскал носилки с напарником и подумал: как описать всю нашу лагерную жизнь? По сути достаточно описать один всего день в подробностях… и день самого простого работяги, и тут ­отразится вся наша жизнь. И даже не надо нагнетать каких-то ужасов, не надо, чтоб это был какой-то особенный день, а - рядовой, вот тот самый день, из которого складываются годы».

Рассказ был написан девять лет спустя. Александр Исаевич не верил, что его опубликуют. Но после XXII съезда партии, когда Никита Хрущев продолжил начатый несколько лет назад курс - с новым пылом принялся громить Сталина, Солженицын, на тот момент никому не известный в литературном мире учитель математики, решился отдать машинопись в журнал «Новый мир». Она попала в руки главному редактору, автору «Василия Теркина» Александру Твардовскому, который был потрясен. «Печатать! Печатать! Никакой цели другой нет. Все преодолеть, до самых верхов добраться, до Никиты… Доказать, убедить, к стенке припереть. Говорят, убили русскую литера­туру. Черта с два! Вот она, в этой папке с завязочками».

Много месяцев ушло на то, чтоб добиться личного разрешения Хрущева на публикацию «Ивана Денисовича». И она стала потрясением. Как вспоминал литературовед Сергей Аверинцев, «чего стоило идти по Москве… видя у каждого газетного киоска со­оте­чественников, спрашивающих все один и тот же, уже разо­шед­шийся журнал! Никогда не забуду… человека, который не умел вы­го­ворить на­звание «Новый мир» и спрашивал у киоскерши: «Ну, это, это, где вся правда-то написана!»

Наталия Дмитриевна была женой Александра Исаевича три с половиной десятка лет - и сейчас является одним из крупнейших экспертов по его творчеству.

Фото: PHOTOXPRESS

Подвиг редактора

- Когда я читал про обстоятельства публикации «Ивана Денисовича», не мог отделаться от параллелей с Голливудом. Твардовский понял, что в лице Солженицына к нему пришла новая литературная звезда, и фактически стал его продюсером: после выхода повести говорил, кому можно давать интервью, а кому нельзя, с каким фотографом проводить фотосессии, а с каким - нет...

- В Твардовском сочеталось то, что сочетается редко: он одновременно был крупным поэтом и талантливым редактором, кормчим «Нового мира». У него был исключительный дар открывать таланты. Открыв их, он стремился поделиться своей радостью со всей страной. И у него мгновенно возникла некая влюбленность в Солженицына. Александр Исаевич платил ему тем же. Но Александр Исаевич был в прошлом зек и, наученный опытом, опасался открывать то, для чего еще не пришло время. Он ничего не рассказывал Твардовскому, например, об «Архипелаге ­ГУЛАГ»… А когда он его закончил и в 1969-м звал к себе читать, Александру Трифоновичу это так и не удалось.

Слово «продюсер» я бы тут не применяла. Продюсер думает о том, как «раскрутить», как достать деньги. Тогда, в эпоху регламентированной советской литературы, просто добиться публикации уже было счастьем. И это был подвиг Твардовского.

Но да, Твардовский немножко ревниво относился к Солженицыну. Сразу после публикации «Ивана Денисовича» к Александру Исаевичу прибежали из театра «Современник»: «Наверняка у вас есть пьеса». А у него и правда была пьеса. «Давайте скорее ставить!» Пьесу так в итоге и не разрешили. А Твардовский потом много месяцев и даже лет обижался: «Как вы могли ее отдать в «Современник», не согласовав со мной?» Такая издательская ревность, понятная и простительная.

- В «Бодался теленок с дубом» Солженицын описывает алкогольную зависимость Твардовского - и говорит, что для того запои были «спасительными».

- Он считал, что судьба Твардовского трагична. С одной стороны, Александр Трифонович прекрасно видел, что происходит в стране. С другой - был советским писателем, долго верившим в Сталина, даже несмотря на то, что всю его семью при Сталине раскулачили и сослали, а одного из братьев посадили. Был депутатом Верховного Совета РСФСР, кандидатом в члены ЦК, пользовался определенными привилегиями - хотя для него, конечно, самой главной привилегией были не машины и дачи, а возможность защищать свой журнал… Соединять это в себе практически невозможно. И все мы знаем, в чем склонны искать забвение и спасение русские люди, в душе которых бушует

Фотография эта сделана не в лагере, а в первые дни ссылки - Солженицын и его спутники сфотографировали друг друга в ватниках с подлинными лагерными номерами.

несоединимое.

Хрущев как советский царь

Публикация «Ивана Денисовича» сделала Солженицына знаменитостью. Он никак не готовился к этому и этого не ждал - но вдруг его зовет знакомиться потрясенная рассказом Анна Ахматова. Потом (что уж совсем неожиданно) Солженицына привозят на банкет, где присутствует вся официальная литературная элита, начиная с Шолохова (Солженицын потом напишет, что у него «палаческие руки», но в тот момент два будущих лауреата Нобелевской премии все же обменяются холодными незначительными фразами). Там же присутствуют Суслов, Косыгин, Микоян - и Хрущев, «крепкий и шарокатный мужик», которого Солженицын во время беседы успеет лишь поблагодарить от имени всех пострадавших от сталинского режима.

Повесть переводят на несколько языков. В ­1963-м выходит американская экранизация с Джейсоном Робардсом, в 1970-м - британско-норвежский фильм с Томом Кортни...

- Что Александр Исаевич рассказывал про Хрущева?

- Он написал о нем в «Бодался теленок с дубом» с известной долей горького юмора. Особой отдельной беседы у них с Никитой Сергеевичем не было, они никогда не встречались с глазу на глаз. У Александра Исаевича от Хрущева было впечатление, что это советский царь. Всемогущий, но не понимавший всей силы своего могущества, не способный правильно ощутить момент и использовать так, как ему нужно. Он не был крупным политиком. Он и антисталинскую кампанию не довел до конца, как вообще ничего им самим начатое не довел до конца. Но все равно - земной поклон ему за то, что он распустил ГУЛАГ, за то, что люди вышли на свободу.

- А как вам экранизация с Томом Кортни?

- Мы видели ее дважды. Один раз - когда только нас выслали из СССР. Второй раз - в Париже: там в 1976-м устроили показ по телевидению. Мы находились в студии, смотрели картину одновременно с телезрителями. И, надо сказать, Александру Исаевичу этот фильм нравился.

Ну, разумеется, когда зек в лагере - не крестьянин со славянской внешностью, а британец с типичным удлиненным лицом, со впалыми щеками, русский зритель мгновенно это замечает. Еще Александр Исаевич посмеивался над деталями - например над видом Коли Вдовушкина, фельдшера, сидящего в санчасти в белоснежном халате и в белом колпачке: халаты на самом-то деле были замызганные, плохо стиранные... Но все-таки это хороший фильм, они его сделали с душой. И очень жаль, что у нас такого фильма нет.

- Почему его, кстати, нет? И, кстати, кого бы вы видели в главной роли?

- Почему нет - вопрос не ко мне, я ведь не продюсер. Так уж вышло, что никто не снял. А что касается актера… Михаил Кононов, сыгравший Спиридона в телесериале Глеба Панфилова «В круге первом», был бы идеальным Иваном Денисовичем. Но вскоре после премьеры «В круге первом» он умер. Потом меня пригласили на годовщину - и я пошла. Он очень меня тронул в той роли.

Читайте также: Наталья Солженицына: «Я читала „Ивана Денисовича“ и чувствовала, что текст прожигает меня насквозь»