Виктор Салтыков: «Где душа у людей? Куда пропала? Вот что страшно»

Виктор Салтыков

Фото: Иван ВИСЛОВ

В эфире радио «Комсомольская правда» музыкант Виктор Салтыков разговаривает с нашим редактором Александром Рогозой, для чего решил проехаться с гастролями по маленьким городкам России.

Рогоза:

- Привет всем. У нас в гостях замечательный музыкант, певец Виктор Салтыков. Здравствуйте.

Салтыков:

- Здравствуйте.

Рогоза:

- Виктор, путешествовал по вашему сайту. На сайте не нашел раздела «афиша». Все концерты перетекли в плоскость заказных, закрытых концертов?

Салтыков:

- У меня сайт не очень активный. Его надо активировать, наверное, побольше. Очень много корпоративных выступлений, очень много выступлений на закрытых мероприятиях. Но, думаю, сейчас многое изменится, потому что я решил проехаться по России опять хорошо. Как говорят музыканты, на кассу, не на какие-то гарантированные концерты. Не на фиксированную сумму, а посмотреть: нужен ты еще кому-то или нет. Сейчас я уже посетил несколько городочков маленьких под Екатеринбургом, и понял, что это надо практиковать. У меня есть желание поработать в таком режиме. Я всегда любил ездить, а сейчас хочется больше ездить. Не надо мне денег особо много. Мне хочется, чтобы публика была. Она есть. Она приходят. Все четыре концерта прошли на «ура». Это для меня было очень приятно.

Рогоза:

- В райдер к вам на сайт залез и там есть интересный момент. В перечне вопросов для организаторов вопрос: какие в городе есть достопримечательности. Неужели за годы, проведенные в «Форуме», в «Электроклубе», еще не всю страну посмотрели?

Салтыков:

- Просто иногда хочется познать Россию изнутри. Не всегда удается посмотреть, вот в чем проблема. Что касается райдера про достопримечательности, там есть ироничный кусочек, это такая ирония. Хотя меня может осенить, что мне хочется где-то побывать. Я посещаю церкви в последнее время много. Даже иногда пытаюсь историю города узнать любого, потому что стыдно перед сыном что-то не знать. Ему пятый годик пошел, он мне задает вопросы: «Папа, а где ты был?» Я говорю там-то. Я сейчас в Ирбите, спрашиваю, чем город живет. Мне интересно, чем живы провинциальные города, как люди существуют. Москва – это один мегаполис, а жизнь в мелких городочках совсем другая, ментальность людей совсем другая. Я приехал, сынишке рассказал: мотоциклы «Урал» делали в этом городе. У меня уже и памяти, наверное, не хватит все запоминать в плане архитектуры, каких-то строений, но какие-то истории я фиксирую у себя в мозгу, и потом есть что рассказать своим. Я был под Екатеринбургом, там очень много династий декабристов, до сих пор живут люди. Когда-то жены декабристов туда уехали за декабристами, так они там живут. Я задавал вопрос: есть ли предки, родственники? В зале даже руки поднимали. Может, шутка, ирония, не знаю. Были в тех местах, где семью расстреляли царскую. В России я не везде побывал, несмотря на то, что ездили много. Иногда в гостиницах просто отсиживались, прятались, либо гуляли, отдыхали. Молодые иногда не все могли захватить, не высыпались. Иногда очень тяжелые поездки. Я сейчас стараюсь время использовать максимально. И гитара со мной все время, и портативная студия. Я что-то набрасываю, что-то пытаюсь сделать.

Рогоза:

- Не один и не два, даже не десять артистов популярных российских время от времени произносили в разных интервью, что новые песни пишут только те, у кого старые плохие. К вам это, ясно, не относится. В принципе, на старом багаже можно было спокойно разъезжать. Для чего эти новые альбомы? Проблемы – записи, студии.

Салтыков:

- Я и разъезжаю на старых дрожжах, чего греха таить. А себя-то уважаешь. Вот в чем проблемы. Получается – застоялся. Мне стыдно перед моей дочерью, например. Когда она видит, что я что-то сделал в соответствии с сегодняшним днем, она говорит: папа, мне за тебя приятно. Она, может, не будет слушать «Кони в яблоках». Она говорит, это твой отстой. Хотя она в детстве зажигала. А сейчас она считает это отстоем. И когда я уверенно выхожу и пою совершенно новые произведения, мне за них не стыдно. Есть песни, за которые мне не стыдно. Я очень преданный человек. Я до сих пор пою песни Олега Скибы, пытаюсь его еще расшевелить, что-то сделать. Хотя он уже совершенно, по-моему, не хочет этим заниматься. При том, что он пишет хорошую музыку. Мне кажется, что многие мои песни так и не увидели света. За альбом, который назвался «Армия любви», мне вообще обидно. Что его не слышали. Потому что тогда это было на стыке. Моя группа называлась «Армия любви» и альбом так же назывался. И как-то это все кануло. Страна разваливалась в 90-х годах. Никому все это было неинтересно, ненужно. У нас, к сожалению, все неравномерно происходило. Когда я уходил, я надеялся, что сделаю что-то свое. В политику я не уходил. Я пел песни о любви, на философские темы. Мне хотелось петь умнее музыку, побогаче. Чтобы я мог что-то передать. Чтобы люди могли задуматься. Я иногда смотрю, вроде бы это никому не надо. Но когда ты начинаешь на концерте исполнять, понимаю: люди слушают. Люди не дураки. Не надо публику недооценивать. Люди наоборот, по-моему, устали от того, что сегодня творится на экранах. Мое поколение или поколение минус 10-15 это все нормальные люди, совершено адекватные, умные. У нас публика прекрасная. Мне сложно, потому что многие меня вообще не воспринимают, как серьезного певца. Конь в яблоках прыгает, бегает.

Рогоза:

- Мне кажется, трагедия артиста, когда за ним закрепляется какое-то амплуа, и по-другому никак не воспринимают.

Салтыков:

- Да.

Рогоза:

- Я даже не могу привести пример, когда артист бы плюнул на всех, сделал то, что хотел.- на 100 процентов. Не так, чтобы немножко изменять траекторию, немножко менять вкусы публики.

Салтыков:

- Я пытался менять траекторию и меняю до сих пор. Вы правильно сказали. Либо кардинально попытаться все сделать. Я пытался это делать. Но, к сожалению, проблема, мне кажется, в том, что сами средства массовой информации не способствуют этому. Они просто не заинтересованы в этом вообще. Мне иногда кажется, что люди не заинтересованы в хорошей музыке. Обалвание идет просто. Культивируют совершенно посредственные произведения посредственных исполнителей, я считаю. Я не хочу никого обидеть. У каждого исполнителя есть свой слушатель. Даже есть кошка, которая сидит на подоконнике и слушает тебя. Но само качество музыки, к сожалению, не растет. У нас нет живой конкуренции. Очень легкий, ненавязчивый стереотип 80-х крутится все время крутится. Причем, не лучшие образцы этого всего. Мы много трудились, чтобы иметь свой стиль. Форма имела все равно свой стиль. До сих пор фанаты с упоением это слушают. Публика на меня приходит потому, что были выращены на этой музыкальной составляющей. Я с удовольствием слушаю «Машину времени» того времени. Сегодня я слушаю Макаревича меньше. Я и не знаю его творчества. К сожалению, у нас нет таких передач. Почему-то все куда-то ушло. Все поверхностно, временно. Все поставлено не на глобальность, а на временность. Хотя я понимаю, что есть группы, которые живут своей жизнью, имеют свою аудиторию. У нас народ всегда любил что-то грязненькое. То, что не показывают, всегда привлекало большее внимание, чем попсовики. А сегодня это превратилось в какую-то эклектику. У нас одни и те же исполнители. Как такое может быть? У нас даже нет хит-парадов нормальных. Все почему-то поставлены на старую музыку. Сначала ее вычеркнули из жизни, все вокально-инструментальные ансамбли закрыли. Мы новый мир построим. Все разрушили. А потом вернулись к этому. Какие-то радиостанции начали опять культивировать 80-е. В принципе, это получилось. Потому что в то время мы были более пытливы. Мы не думали о деньгах, пытались что-то создать. Сегодня другие задачи у большинства. Хотя есть много ярких, молодых примеров. Очень много копий сегодня. Если раньше мы копировали, все равно в нас что-то лежало свое чуть-чуть. Не буду называть конкретных людей, но сегодня если рэп, то он похож на иностранный. Мне трудно объяснить словами. Сама система плохая, к сожалению. Слова «формат», этих нельзя, черные списки, этим можно. Как и раньше. Раньше худсоветы не пускали, так боролись за качество.

Рогоза:

- Тут во главу угла экономические показатели канала. Есть полк своих артистов, на которых мы кормимся. Такие же холдинги разделили теле- и радиопространства.

Салтыков:

- Давайте мы посмотрим вглубь. Люди не становятся от этого лучше. Вот в чем проблема.

Рогоза:

- Люди – нет. Но они создали батальон артистов, которые приносят им какие-то денежки. А их больше ничего не заботит.

Салтыков:

- Поменяли все в обратную сторону. Когда я пел в рок-группе, мы думали, что с приходом нового строя откроются все дверки, все будет отлично. И музыканты будут лучше, разрешат заниматься. Будет много джазовых школ, любых школ рока, колледжи – все, что угодно. Где это? Куда это делось? Люди, которые по-настоящему любят музыку, которые корпят над гитарой, часами играют, талантов полно. Выхода нет. Они куда должны идти? На программу «Голос»? Нет живой конкуренции, какая должна быть. Она есть где-то в Интернете. Но у нас нет качества. Хотя по отдельности есть очень хорошие музыканты. Но как таковых групп – все какие-то форматные. Это нельзя, либо это можно, либо какая-то середина. Вроде хорошие ребята, играют в стиле в каком-то, и популярными становятся, но это все искусственно, мне кажется. Самобытного мало. Появилась Земфира когда-то. И все. Я не могу никого нового назвать.

Рогоза:

- Я тоже, к сожалению.

Салтыков:

- Нет. Земфира был последней из всех, кто появился.

Рогоза:

- Это опять же тренд. Хвалить Земфиру, которая сверх от всех отличается.

Салтыков:

- Она самобытна. Она может что-то сказать. Она умеет писать. Ей есть что сказать, и это очень важно. В музыке это очень важно.

Рогоза:

- Вы вспомнили ленинградский рок-клуб, 83-й год, фестиваль и диплом гран-при как лучшего вокалиста фестиваля в составе группы «Мануфактура». Где этот диплом сейчас?

Салтыков:

- У меня его не было.

Антонов:

- Был переходящий приз?

Салтыков:

- Мне подарили пластинку Эрика Клептона. Были такие студенческие радости. Это уже был кайф. Тогда же люди ничего слаще морковки не ели. Дали какой-то значок. Меня тогда мало интересовали эти призы. Сам факт, что мы вдруг всех обтяпали, в самолюбии сидит в нашем. Стали лучше групп, на которые ходили с открытым ртом, а тут мы обогнали их все. Так хорошо себя чувствовали, по-доброму.

Рогоза:

- А после того успеха подошел кто-то из мэтров?

Салтыков:

- Все достаточно молча было. Мы потом ездили в Выборг с Гребенщиковым. И в бани ходили. Но все как-то было молчаливо. На нас смотрели с опаской. Понимали, что есть потенциал. К сожалению, мы это не закрепили. Мне кажется, если бы «Мануфактура» существовала, она бы существовала бы по сей день. Мы были интересным коллективом, мне кажется. У нас была немножко другая ментальность в отличие от Гребенщикова. Олег очень талантливый музыкант.

Рогоза:

- Олег Скиба – лидер «Мануфактуры»?

Салтыков:

- Да. Если бы я мог показать людям, что он пишет. Конечно, время диктует свои правила. Все равно надо идти в ногу со временем. Хотя, Макаревич правильно поет: что прогибаться? Но все равно он обращается к новым продюсерам. Он пытался сколько раз делать новые альбомы со свежими людьми, сегодня время такое. Я бы тоже с удовольствием работал с молодыми людьми, потому что они по-другому видят. Я считаю, быть консервативным, не использовать что-то новое нельзя. Машина хоть и имеет старый движок, тот же «форд», мало чем он отличается, но сам дизайн изменился. И дизайн музыки должен меняться. Я сторонник прогресса. Я почему не люблю наш русский рок? Потому что ребята подзастыли в каком-то времени, они не пытаются модернизировать музыку. Возьмем … Они очень жестко используют современные технологии и очень все в кучу. А наши коллективы, к сожалению, нет. Те же сплины, «Чайф» - неплохо, но лет 15 назад это хиляло, сегодня нужен другой подход. Старики много хорошей музыки написали. Там тогда было поле для деятельности более не занято. Сегодня все конкурентнее, конкурентнее. Сегодня есть в ютубе интересные ребята. «Идущие по земле», что ли так называются. Которые на одной гитаре играли в пять рук. Когда в ютубе просмотрел – интересные, оригинальные. Хотя играют достаточно традиционную музыку. Они переигрывают старые песни или новые. Они быстро схватывают. На них приятно смотреть. Они живут, нет смура. У нас музыканты-то общаться не умеют в последнее время. Все либо со звездой дружат, никого не замечают, ибо они просто одни функционеры. У нас замусорили. Очень много лишних людей появилось. Сегодня есть деньги, вот он присутствует. На клубных гламурных вечеринках кого только нет. Пир во время чумы. У меня такое впечатление создается. Иногда меня это настораживает. Тот же Юра Антонов заслуженно приходит. Есть Прохор Шаляпин. Откуда? Что? Захаренко его фамилия. Зачем врать людям? Тем более люди и так далеки от многих вещей. Они пытаются поверить, а оказывается обманывают изначально. И это делают средства массовой информации. Зачем так? Желтизна просто до тошноты. У нас море хороших людей. Их не видно, их не пытаются показывать. Море талантливых, красивых людей, которым есть что сказать, и которым не дают. И в театре, и в кино. Есть типажи в кинематографе, но актеров-то мало. Либо одни и те же в большом количестве, их по пальцам пересчитаешь. Либо очень много неизвестных лиц. Но они как приходят, так и уходят. Какое-то конструкторское бюро. Так же в музыке. Самобытности мало. Профессионализма стало мало. Чтобы люди горели. Есть команды хорошие. Но я либо их не вижу, либо такое исключение.

Рогоза:

- А как вы относитесь к недавнему выступлению Лепса, Стаса Михайлова и Меладзе в Госдуме?

Салтыков:

- Я не видел, к сожалению.

Рогоза:

- Вы знаете, о чем речь?

Салтыков:

- Нет.

Рогоза:

- Они говорили, что пресса слишком много внимания им уделяет, что лезут в частную жизнь. Лепс открытым текстом сказал, что «я в следующий раз любому палкой колени поломаю». Сопротивление, в том числе и слушателей, произошло в Интернете в комментариях к этим статьям в том, что ведь это правила игры. Если ты стал популярным, интерес пристальный к твоей персоне, часть каких-то правил. Нет?

Салтыков:

- Может быть. Я не хочу согласиться с Лепсом в одном: я не хочу согласиться с артистическим жлобством. Можно отпарировать гораздо красивее всю эту ситуацию. Тогда будет все нормально, тогда ты не будешь раздражать людей. Тот же Макаревич, наверное, по-другому бы сказал. А переломаю ноги и руки – это говорит о некотором интеллекте. Получается, что он отсутствует, что ли? Артисту не надо так говорить. Я хорошо к Грише отношусь, но зачем опускаться до этого? У прессы есть правила игры. Ты-то будь выше. Да и пресса пишет не о том, о чем надо писать, по большому счету. Не обращай ты на это внимание. В моей жизни было много поливаний и меня и всего. Я кем только не был в этой жизни – и алкашом, и гопником, и голубым, и красным, и белым. Я к этому совершенно спокойно относился. Знал: у меня есть семья, прекрасная супруга. Я живу 20 лет с ней. 17 лет мы вместе. Я знаю ее 22 года. Все говорят почему-то о первой. Я уже 17 лет с первой не живу. Я спокойно к этому отношусь, совершенно спокойно на это реагирую. Меня даже это не заводит и не обижает уже. Мне все равно. Мне гораздо приятнее, когда пресса попадает в точку.

Рогоза:

- Но речь же идет зачастую и о самом поведении артиста. Оно, наверное, изменилось. Иосиф Давыдович, наверное, так никогда бы себя не повел, как ведут себя некоторые современные артисты.

Салтыков:

- Я про это и говорил. Очень близко подошли к звездам. Мы сами допустили эту возможность. Раньше смотрели: «ах». В этот мир попасть – невозможно. Сегодня так не смотрят. Сегодня очень много интервью ни о чем. Очень много жлобства в самих артистах. Артист – это высокое. Люди должны ограничивать себя в каких-то высказываниях. Следить за своей речью. Я тоже могу что-нибудь ляпнуть. Но я стараюсь быть корректным по отношению к любому человеку, даже к тому, который мне задает иногда очень неприятные вопросы. Меня часто спрашивают: Виктор, какие вам вопросы задать? Я говорю, какие хотите, такие и задавайте. Страшно другое: корреспонденты, журналисты задают вопросы не о музыке. Понятно, что интересно знать, в каких трусах ты сегодня одет. Может, это тоже интересно. Они знают эти нюансы, это их профессия. Они знают, как найти мостик между ним и читателем. Как я выхожу на сцену, уже знаю, чем взять зал. Я уже знаю секреты. Также журналисты этим пользуются. Рейтинг газеты, издания.

Рогоза:

- Но рейтинг ведь строится на интересе публики.

Салтыков:

- Смотришь программу Познера. Меня ничего там не ломает. Мне уже немало лет. Он многих приглашал людей. Люди разные: интересные, менее интересные. Но он ведет так беседу, что даже менее интересные люди в принципе открываются у него. Задача любого журналиста не озлобить своего собеседника, а пытаться сделать с ним беседу. Да, можно задавать исподтишка вопросы, коварно, но с уважением тоже. Здесь коса на камень в последнее время находит. Сколько среди вашего брата людей, которые случайны в этом мире. Они приходят не за тем, чтобы вопросы задавать правильные, а чтобы поднять свой рейтинг какой-нибудь ерундой, на которой можно подняться. Вот в чем проблема. Это общий уровень очень низкий. Они-то возмущались именно поэтому. Хотя сами тоже не блистали в этой ситуации. Тот же Киркоров не блистал, когда орал матом на розовую кофточку, кого-то ударил. Маккартни тоже провозил наркотики. Результат был на лицо. Очень многие от него отвернулись. По нему не скажешь, что он не интеллигентный человек, хотя тоже шутки может отвешивать, но аккуратно. Там нет такого. Там сама система за это очень сильно наказывает. Посмотрите, что в парламенте Англии творится. Несмотря на их вечные бойни, оскорбления друг друга, но там все равно прежде чем говорить, они думают. А у нас анархия. Уровень упал. Где Тарковские? Где Михалковы? Да их все меньше и меньше. Где душа у людей? Куда пропала? Вот что страшно.

Рогоза:

- Спасибо большое за то, что приехали к нам.