«Пожизненное заключение хуже пули в затылок»: Страшные откровения приговоренного к смертной казни, но избежавшего расстрела

Экс-участник ОПГ Иконников считает, что смертная казнь хуже пожизненного срока

Фото: Светлана МАКОВЕЕВА

Потрясение от теракта в «Крокус Сити Холле» вновь разбудило в России споры о возврате высшей меры наказания. Так бывает каждый раз после шоковых, резонансных преступлений. Когда взяли банду Цапка, и узнали детали их многолетних зверств, многие тоже были за расстрел преступников... Но те, кто громче всех об этом кричат, как правило, никогда не были знакомы ни с казнью, ни с долгими тюремными сроками.

Я же решил узнать мнение человека, реально приговоренного к исключительной мере наказания. К расстрелу. И спасло от пули его только введение моратория на смертную казнь в 1996 году.

Эдуард Иконников, в начале 90-х входил в Первомайскую ОПГ, которая действовала в Забайкалье. Милиция арестовала эту банду в 1993-м, когда братки с автоматами и гранатами приехали в санаторий под Читой на разборки с залетной группировкой.

Приговор о расстреле вынесли до введения моратория. Потом Верховный суд заменил Иконникову «высшую меру» на 15 лет колонии (он убил одного человека, а тем, кто убивал больше - «вышку» меняли на «пожизненное»). Ужас от ожидания неминуемой смерти так повлиял на Эдуарда, что после освобождения он уже не вернулся к криминалу.

ПЕРЕСТАЛ БЫТЬ АТЕИСТОМ

- Что ты почувствовал, когда услышал смертный приговор?

- Это было самое первое дело по ОПГ, статья – бандитизм. Судейская бригада была жестко настроена - надо было максимально показать, что власти будут с этим бороться. Мне прокурор запрашивал 15 лет. Но судья огласил: «Приговаривается к высшей мере».

Я тогда не курил. Встал - вижу, рядом с решеткой стоит парень с блоками сигарет. Я у него попросил и закурил.

- Прямо в суде?

- Чита - небольшая, все друг друга знают.

Эдуард Иконников, в начале 90-х входил в Первомайскую ОПГ, которая действовала в Забайкалье.

Фото: Александр ШПАКОВСКИЙ

- Так, а что ты почувствовал-то?

- Меня посадили в одиночную камеру с бетонным полом и трубами вместо нар. Там было очень холодно. Я просто замерзал и это забирало все мысли.

Эдуард рассказал, что потом его перевели в теплую камеру к брату Олегу. Тот тоже был в банде и тоже получил «вышку». Только тогда пришла мысль, что государство меня должно убить. Вот в любой момент - вывести и убить.

- Не сожалел, что можно было по-другому жить?

- Я еще тогда не был верующим. Рассуждал иначе. Что просто выпало мне такое.

- Ты знал, как происходит сама казнь?

- Нам говорили, что в Иркутске тюрьма особенная — исполнительная (то есть, в ней исполняли смертные приговоры. - Ред.). Но это не так. Нам дали ознакомиться с документом, что каждая тюрьма исполнительная. А в нашей оборудована специальная камера, где производятся расстрелы.

Мне одни говорили, что приводят человека, прокурор зачитывает приговор, палач стреляет. Другие уверяли, что ведут человека по коридору и стреляют сзади в голову, чтобы он не орал. Раз, – и всё. Но никто среди нас, смертников, не знал, как на самом деле.

Эдуард рассказал, как в ожидании смертной казни он поверил в Бога. Библию выменял на сигареты у зека из соседней камеры. Услышав эту деталь, я вспомнил афоризм, что на падающем самолете атеистов нет.

ПЕРЕРИСОВАЛ РЕШЕНИЕ О ПОМИЛОВАНИИ

- Что ты почувствовал, когда расстрел заменили на 15 лет?

- Меня тогда перевели в тюрьму особого режима. Я сидел в одиночке. Туалет затыкается такой пробкой – «крысой». А надо мной сидел Саня Секес. Я слышу, он орет. Мы перекрикивались как по телефону. «Эдик, тебе чего, отменили?!» Я: «Кто сказал?» - «Приезжали… сказали».

У меня затеплилась надежда, возня внутри. Но все равно не верилось. Я думал, такого не может быть.

Эдуард рассказал, что потом ему уже официально принесли бумагу о помиловании.

- У меня развернулась жизнь на 180 градусов. Я понял, что есть будущее. А через два дня почудилось, что мне ничего не заменили. Начал вызывать спецчасть, чтоб принесли мне бумаги. Взял листы тетрадные и перерисовал все. Печать, подпись. Положил на подоконник. Подходил и читал.

Экс-участник ОПГ Иконников считает, что пожизненный срок хуже смертной казни

Фото: Александр ШПАКОВСКИЙ

ПОЖИЗНЕННОЕ - ОЧЕНЬ СТРАШНАЯ ТЕМА

- После теракта в «Крокусе» пошли призывы вернуть смертную казнь, как минимум, для террористов. Ты за или против?

- Мне позвонил мой друг Денис: «Я бы их, ну террористов этих, четвертовал». Я ему: «Представь, что ты стал палачом. Террористов же надо будет кому-то убивать. Вот тебе дадут это рабочее место. И будут приводить каждый день человека, а ты его должен разрубать топором на четыре части». Он: «Ой, нет, я не хочу». Я бы тоже не хотел таким заниматься. Разговора нет, есть такие порывы - расстрелять. Но потом, когда голова включается, когда она начинает с нравственностью вести свои умозаключения, то приходишь к выводу, как в той пословице - собрались все добрые и говорят: давай убьем всех злых.

- То есть ты против смертной казни?

- Я за то, чтобы людей, опасных для общества, изолировать. Кого на год, кого на десять, а кого пожизненно. И все там должны работать, чтобы не кантовались на дотациях государства. Если будут приносить пользу и отчислять что-то родственникам тех, кому принесли горе, это будет разумнее, чем просто взять и покрошить.

- Говорят, сами пожизненные арестанты охотнее бы смерть выбрали?

- Пожизненное – очень страшная тема. Когда за тобой закрывают камеру и говорят: «Ты здесь навсегда, и ты тут умрешь», — очень многие хотели, насколько я знаю из рассказов Олега, моего брата (ему расстрел заменили на пожизненное. – Ред.), покончить с собой. В «Дельфине» (тюрьма для пожизненно заключенных. – Ред.) когда кто-то хотел по-тихому с собой покончить, охрана не давала, наказывали за одного всю камеру. И каждый должен был смотреть, чтобы никто в камере ничего с собой не сделал. Но даже просто представить, что ты неминуемо подохнешь здесь, где пол каменный, нары и стол, и больше ничего в жизни не увидишь, это страшно.

К СТАРОМУ НЕТ ВОЗВРАТА

Я вспомнил персонажа из фильма «Побег из Шоушенка», который пол жизни просидел за решеткой и оказался не готов к изменившемуся миру.

- И как ты возвращался к нормальной жизни после 15 лет в тюрьме? Сел в 1993-м, вышел в 2008-м – уже сотовые телефоны, интернет…

- Телефон не был для меня удивлением. В некоторых зонах мобильники тайно заносили. Появились новые строения, но это тоже не потрясло, я это все по телевизору видел (у нас там телевизоры были).

- Когда ты освободился, были предложения «вернуться к старому»?

- Конечно... Но я говорил: пацаны, я только освободился, вы хотите, чтобы я опять залетел?

- И чем теперь занимаешься?

- Музыкант. У меня в Чите друзья, которых я знал еще с 90-х, у них свое кафе. Я там играл по вечерам за гонорар. А после меня начали приглашать на Дне города спеть. Потом перебрался в Москву… У меня концерты для небольших ресторанов, домов культуры. Не уровень Лепса, конечно, но я думаю, каждому еще может фартануть.