Кадр из фильма «Шпионский мост» про Рудольфа Абеля.
Еще совсем недавно немногие знали, что это было не его настоящее имя. Ведь при аресте в 1957 году наш резидент в Нью-Йорке полковник Вильям Фишер назвался именем своего друга и тоже разведчика Абеля. Правда, Рудольф Иванович Абель еще в 1946-м был отправлен в запас в звании подполковника. А Фишера в Штатах могли посадить на электрический стул, и он в своем письме от имени тоже бывшего нелегала и радиста Абеля в консульство СССР давал понять: арестован он, Фишер, ждет суда и молчит.
Сигнала не поняли. Как мне объясняли, письмо «попало не к тому консулу», который бодро, ни с кем не посоветовавшись, ответил американцам, что никакого Абеля среди советских граждан не числится. И только потом машина завертелась, и в 1962 году «полковника Абеля» обменяли на летчика-шпиона Пауэрса.
ПРИЛИПЛО ЧУЖОЕ ИМЯ
Волею непредсказуемой судьбы в руки мне попали архивы писателя–дальневосточника Николая Филипповича Сунгоркина. Пожалуй, именно его можно назвать первооткрывателем долго скрывавшейся истины.
Еще в начале 1980-х он, детальнейше исследуя жизнь настоящего Рудольфа Ивановича Абеля, служившего в 1920-х на Дальнем Востоке, понял, что к чему. В аккуратной пухлой папке - копии документов настоящего Абеля и его старшего брата Вольдемара, переписка с его племянником Авангардом Вольдемаровичем Абелем. Есть и некоторые статьи, попадавшиеся мне уже в середине 1990-х, когда вынужденная мистификация была близка к официальному раскрытию.
Ведь КГБ во избежание неприятностей оставил полковнику Фишеру взятый им псевдоним. И уже при встрече берлинского поезда на Белорусском вокзале после обмена Фишер строго попенял начальнику, в шутку обратившемуся к нему: «Ну, как дела, Рудольф Иванович?» В несвойственной себе манере отрезал: «Хватит. Я Фишер, а не Абель». И написал рапорт руководству с просьбой вернуть имя собственное. Но запретили, и безукоризненно послушный Вильям Генрихович Фишер представлялся всем, кроме горстки сослуживцев, Рудольфом Ивановичем Абелем. У меня дома хранятся работы хорошего художника Фишера, сделанные им в американской тюрьме и дома после приезда из США. Все они, в том числе и с посвящениями–поздравлениями, дисциплинированно подписаны «Рудольф Абель». Родная дочь Фишера Эвелина и приемная Лидия Борисовна Боярская в разные годы с болью рассказывали мне одну и ту же историю. Отец до конца дней своих сокрушался: знал бы, что Рудольфа в 1957 уже не было в живых, никогда бы не взял при аресте его фамилию. Он тяжело переживал, что чужое имя прилипло к нему буквально намертво.
Но как отбывающий срок в американской тюрьме «полковник Абель» мог догадаться, что вскоре после его отъезды из отпуска в проклятые Штаты лучший друг Рудольф скончался под Новый 1955-й год в возрасте 55 лет? Поднялся пешком по лестнице к другу, осужденному по 58-й сталинской статье («контрреволюционная деятельность») и вернувшемуся из заключения, позвонил, вошел – и обширный инфаркт. На сердце никогда не жаловался. И как у многих жизнь подобным образом терявших, смерть была одновременно тяжелой и легкой - мгновенной. В Америку дочь и жена Фишера об этом решили не писать.
КЕМ БЫЛ НАСТОЯЩИЙ АБЕЛЬ
Смею предположить, что тоже нелегалом. Сын рижского трубочиста знал три иностранных для себя языка – английский, немецкий, французский – и два родных – латышский и русский.
Помимо старшего брата Вольдемара был еще и младший - Готфрид Абель. Никогда и ни в какую политику не лез, потому, наверно, мирно пережил в родной Риге и гражданскую, и присоединение Латвии в СССР, и немецкую оккупацию. Закончил университет, работал на мебельной фабрике. Умер в своей постели от старости, радуясь счастью одной из своих дочерей Маруты, вышедшей замуж за знаменитого латвийского спортсмена, обладателя серебряной олимпийской медали по велоспорту Иманта Бодниекса..
У Рудольфа все сложилось гораздо сложнее. В 1916-м перебрался к старшему брату Вольдемару в Петроград. Тот вступил в партию большевиков в декабре 1917-го. Рудольф последовал его примеру в 1918-м. Потом пошел в краснофлотцы: в должности кочегара отбыл на фронт на эскадренном миноносце «Ретивый». Бился за Советскую власть на Волге, в одном из боев вместе с товарищами отбил у белых баржу смерти с заключенными. Потом служил на Балтике, а с 1921-го и на Дальнем Востоке.
Свою службу там Рудольф Абель начал с радиотелеграфиста в Народно-революционной флотилии. Затем перевод на Амурскую флотилию, где Рудольф - заведующий станцией лодки «Вьюга». Он старателен, дисциплинирован. Характеристики молодого моряка свидетельствуют: у парня способности, особенно к радиоделу.
РАДИСТ ОТ БОГА
Вскоре Абель заканчивает (вот и первая зацепка для разведки) курсы радистов и настолько преуспевает в этой профессии, что приглашается наркоматом иностранных дел комендантом в консульстве СССР в Шанхае.
И вот в 1925-м, по другим сведениям в 1926-м, впервые пересеклись дороги Рудольфа Абеля и ОГПУ. Он – классный, день и ночь вкалывающий радист. Передатчик у него – маломощный, и вся информация из бурлящего, погруженного в революционную борьбу Китая идет сначала на советский Дальний Восток, а уж оттуда – в Москву. И тут мятеж ныне забытого, а ранее такого печально известного Чан Кайши, карикатурами на которого были заполонены все советские газеты. Но Чан Кайши – персонаж вовсе не карикатурный. На его счету и нападение на советское консульство в Кантоне, где находят свою смерть наш консул, четверо его сотрудников и шестеро работавших у них китайцев.
А светловолосый крепыш Рудольф Абель, сметая на своем здоровенном мотоцикле обложивших здание мятежников, чудом прорывается сквозь кордоны и добирается до Пекина.
Здесь, по некоторым данным, и знакомится с лучшим радистом советской внешней разведки Вильямом (Вили) Фишером, который вполне легальным способом выезжает в Китай и, как и Рудольф, служит шифровальщиком.
И вдруг Рудольф Иванович исчезает на целых семь непонятных лет.
Где был и что делал? В автобиографии он описывает эти годы чересчур лаконично: «В 1929-м направлен на нелегальную работу за кордон. На этой работе находился по осень 1936-го». В «Личном деле Абеля Р.И.» под номером 309797 это подтверждается, пусть и весьма уклончиво: «В октябре 1930 года назначен на должность уполномоченного ИНО ОГПУ и находится в долгосрочной командировке в разных странах».
В одном из источников я наткнулся на неподтвержденное: «С 1930 по 1936 годы, по некоторым данным, работал под видом эмигранта в Манчжурии».
А настоящим Рудольфом Абелем был его друг с молодых лет - краснофлотец, а затем тоже разведчик. Фото: личный архив
ПОД КАТКОМ РЕПРЕССИЙ
На Александре Анатольевне Стокалич красавец Рудольф Иванович женился еще в 1925-м. Все друзья называли ее только Асей. Сам Рудольф писал в автобиографии так: « Жена – урожденная Стокалич. Детей не имею».
А в справке из архивного дела «Рудольф Иванович Абель» содержались некоторые неприятные для Рудольфа подробности, не им приведенные. Было и без него кому сообщить в ГПУ следующее: «Жена – происходит из дворян. Отец ее до 1917 г. имел помещичью усадьбу в фольверке Осипавка Витебского пригородного района, в прошлом был чиновником казенной палаты». А дальше еще тревожнее: «Брат жены Стокалич Григорий и сестра жены Стокалич Нина в 1919 году выехали в гор. Тиньзин». Вместе с Ниной сбежал из СССР и ее муж. Бегство родственников, пусть и жены, за границу - настоящий компромат на действующего чекиста. Уже тогда могли безжалостно выгнать, а то и арестовать. Но в тот раз обошлось...
Однако дальше обстоятельства приняли иной оборот. Со старшим братом Вольдемаром , старым – по срокам пребывания в партии – большевиком, стряслась беда. Бывший комиссар ЧК Кронштадтской крепости, крупный политработник и делегат XVII съезда ВКП(б) был из партии в кровавом октябре 1937-го исключен «за политическую близорукость и притупление бдительности».
Дальше покатилось: 10 октября арестован. Двойка – нарком Ежов с подручным Вышинским – ни с кем долго не церемонилась, и 11 января 1938 г. без излишних судов вынесла постановление, что Вольдемар Абель «признан участником латв. к/р националистического заговора и за шпионско-диверсионную деятельность в пользу Германии и Латвии осужден к вмн». Забытая ныне аббревиатура «вмн» расшифровывается трагически – высшая мера наказания.
Свою лепту в судьбу верного большевика внес и тов.Сталин. Вот передо мной список приговоренных к казни латышей, в верхнем углу которого в характерной манере вождя значатся вынесенное им синим карандашом одобрение приговора «к вмн» и разборчивая подпись.
И вскоре Вольдемара Абеля и еще 216 членов «латвийской националистической организации» не стало. Тела были сброшены в глубокий котлован Левашовского кладбища в Ленинграде.
По сталинской идее за Вольдемаром Абелем должен был бы последовать и брат Рудольф. Почему-то пронесло. Никому и никогда не узнать причины «монаршей милости». Сам Рудольф Абель описывает это в биографии без излишних подробностей: «В 1938 году в марте м-це уволен из органов НКВД в связи с арестом моего брата Вольдемара». Рудольфа даже не арестовали. И дали наняться 38-летнему разведчику-радисту-нелегалу в военизированную охрану, а потом и в цензуру. Все уволенные, включая лучшего радиста внешней разведки Вили Фишера, были оставлены без работы, а Рудольфу Ивановичу положили крошечную пенсию.
ВОЙНА ОБНУЛИЛА СЧЕТЫ
Фишер и Абель по-прежнему встречались. Правда, уже не на Лубянке, а в своих квартирах. Дружили семьями, жили недалеко и после довольно скромных посиделок ходили провожать друг друга. Часто Рудольф Иванович доводил Вильяма Генриховича до дома, а потом Вили провожал Руди-Рудольфа обратно до его квартиры. Наверняка было о чем поговорить и что обсудить. Может, между собой они откровенно недоумевали «за что?». Но даже на семейных посиделках этот вопрос публично никогда не возникал. Все было загнано глубоко-глубоко, понятно лишь им двоим. Действия начальства внешней разведки и всей страны, как свидетельствуют дочери, сомнению не подвергались. Хотя если Вильям Генрихович нашел себя – был инженером и переводчиком - и даже писал жене Елене Степановне, что эти два с лишним года без слежки и ночных бдений у рации были счастливейшими в его жизни, то Рудольф Иванович откровенно тосковал. Любил поиграть с дочерьми друга, изготовлял для них лук и стрелы, учился играть на гитаре. Был душой компании, прекрасно танцевал, и все молодое поколение было в него поголовно влюблено. Мог выпить и даже после солидной дозы держался, в отличие от друга Вили, гораздо быстрее пьяневшего, вполне бодро.
Ясно, что общее в судьбе сближало. А оно, это общее, было. Рудольфа выкинули из органов из-за брата и жены. Вили потерял доверие из-за чересчур долгого сотрудничества со сбежавшим в Штаты резидентом Александром Орловым.
Фишера и Абеля не довели до статуса врагов народа, оставив их в нескольких опасных шагах от тюрьмы, лагеря, расстрела.
Но грянуло, и когда немец подобрался в сентябре к самой к Москве, другу Вили вновь предложили вернуться. Рудольфа возвратили чуть позже. Кому-то из не уничтоженных и таких нужных предстояла огромная рисковая работа. И они вкалывали.
Существует подробно выписанная сказочка о школе диверсантов, созданной Вильямом Фишером под Куйбышевом. Повесили даже талантливо выполненную мемориальную доску. Ничего подобного. Историки запутались в именах. Школу, где молодых людей учили на диверсантов и радистов, создал Рудольф Иванович Абель, а приписали ее создание Фишеру. А Вильям Генрихович действовал в то время под Москвой. Его подопечными стали в основном антифашисты, коммунисты-иностранцы, бежавшие из оккупированной Гитлером Европы. Надо признать, что немногим из заброшенных в Германию или Австрию удалось дожить до Победы.
У Рудольфа Абеля дела шли успешнее. Его диверсанты действовали в партизанских отрядах, обучали совсем уж новое поколение в бригаде ОМСБОНа. И поэтому Абелю простили еще один подвох от близких.
«В отдел кадров НКВД СССР.
Рапорт.
Довожу до сведения, что на временно оккупированной немцами территории Латвийской ССР в г. Риге остались проживающие там родители и младший брат. О судьбе моих родных мне ничего неизвестно.
Зам.нач. 3 отделения 4 управления НКГБ СССР майор Госбезопасности Р.Абель».
Но нельзя же было игнорировать, что он «с августа 1942 г. по январь 1943 г. находился на Кавказском фронте в составе опергруппы… В период Отеч.войны неоднократно выезжал на выполнение специальных заданий… Выполнял спецзадания по подготовке и заброске нашей агентуры в тыл противника».
Он был на хорошем счету, награждался орденами и медалями. Ему вручили орден Красного Знамени, два – Красной Звезды, медали «За оборону Кавказа» и «Партизану Великой Отечественной войны». И еще сделали почетным сотрудником НКВД СССР, что ценилось людьми его профессии иногда и повыше орденов.
Но пробил час, и все это было мгновенно забыто. Приказ МГБ ССР №1867 от 27 сентября 1946 года ни у начальства, ни у кадровиков не залежался. Формулировку иначе чем странной не зазовешь: «Уволен из органов безопасности по возрасту». Но какой возраст, когда почетному сотруднику всего-то 46 годков? Наверняка припомнили и жену-дворянку, да и родственников, что оставались в Риге при немецкой оккупации.
Легендарного советского разведчика Вильяма Фишера (на фото он после возвращения в Москву) все знали под именем Рудольфа Абеля. Фото из книги "Абель-Фишер"
НЕ БОЯЛСЯ БЫТЬ ЧЕСТНЫМ
Но жизнь продолжалась. Подполковник Рудольф Абель жил на свою пенсию. Общался с другом Вили Фишером и его семьей. Уж он-то наверняка знал, что Фишер переведен в нелегальную разведку: скоро в Штаты.
В житейском плане об Абеле немало любопытного мне рассказывали дочери Вильяма Фишера. Он был всегда абсолютно спокоен. С людьми сходился быстро. Блондин с мужественным лицом очень нравился женщинам. Но всю жизнь, на удивление многим, прожил с несколько взбалмашенной женой Асей.
Да, детей не было, порой ссорились, иногда супруга устраивала Рудольфу скандалы. Но как-то обходилось. Сына трубочиста и дочь дворянина связывало нечто, может быть, и называющееся любовью. Не случайно, в некоторых воспоминаниях упоминается, что Ася вполне профессионально помогала мужу и во время житья–бытья за границей, а это уж точно сближает. Он терпел ее фортели, а она его всегда прощала таким, каким он был. Жаль, но последние годы жизни Александра Стокалич–Абель провела в интернате для одиноких. Родственники все оказались далеко-далеко. И даже племянник Рудольфа Ивановича Авангард Абель, которого дочери Фишера называли Авкой, тоже никак не смог вырваться из своего Сталинграда-Волгограда.
До последних лет в Рудольфе Ивановиче проявлялась некая житейская, скорее гражданская смелость, которую так подавлял в себе его друг Вили. Развязали кампанию против космополитов, они же евреи, и Рудольф Абель публично, при всех дал такой отлуп женщине, твердо усвоившей, что «это все жиды…», что она при появлении этого светловолосого, в дурном родстве и не подозреваемого, вставала и уходила. После того случая о космополитизме в присутствии Рудольфа не говорили.
Абель не боялся общаться с властью обиженными, из заключения вернувшимися. Такой был человек – настоящей закалки. Даже в предвоенные годы, когда могли схватить и запросто посадить, он не побоялся помочь родственникам расстрелянного брата. Разыскал на вокзале жену Вольдемара и его сынишку, уже упоминавшегося Авангарда, когда тех высылали в тьмутаракань. Дал наставления никому не отдавать документы Авки, и сумел чудом вытащить его в Москву.
Не то для меня любопытно, что он жил одно время с женой и племянником в тесной коммуналке. А то, что племяша, вытянутого из туркменской пустыни, не выдал никто из 16 семей, живших в перенаселенной квартире в центре Москвы. Это ж каким надо было пользоваться у людей уважением.
Не подвел его здесь и друг Вили Фишер. В первые недели войны Авангард Абель тушил сбрасываемые немецкими самолетами зажигалки, обжег ногу, но в госпиталь отдавать ЧСИРа (члена семьи изменника Родины) в военные годы было все равно что самому привести паренька в тюрьму. И Авка довольно долго прожил на подмосковной даче Фишеров в Челюскинской. Иногда, как рассказывала дочь Вильяма Генриховича Эвелина, Авке приходилось прятаться «от некоторых незваннных» на чердаке.
А в 1943 Авангарда Вольдемаровича Абеля призвали в армию, и он в составе 43-й гвардейской стрелковой дивизии освобождал родной город отца от фашистов. Закончилась Великая Отечественная, и лейтенант Абель служил помощником коменданта Риги. Потом перебрался в Волгоград, где трудился фотографом.
Моя переписка с ним свидетельствовала: жизнь Авангарда Абеля была очень во многом посвящена реабилитации его отца Вольдемара. Что и было сделано, к сожалению, лишь десятилетия спустя.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
А когда в начале 2000-х разведка бросилась разыскивать останки настоящего Рудольфа Ивановича Абеля, то на Немецкое кладбище в Москве ходоков привела Лидия Боярская. Милейший человек, она скончалась в 2016-м на 93-м году жизни, и я провожал ее с такой искренней болью, прямо как родственницу.
Замечу, что у двух семей – Абелей и Фишеров – прямых потомков не осталось. Со смертью Боярской, линию Фишера представляет ее сын, внучатый племянник Фишера, Андрей Боярский. Он и композитор, и закройщик, и вообще человек с золотыми руками и сердцем. У него взрослая дочь.
Традиции семьи Рудольфа Абеля решительно поддерживал родной племянник Авангард Вольдемарович. Стоило написать о его дяде, как через пару недель меня находило письмо. Авангард Вольдемарович уточнял, часто предлагал свою версию событий, иногда присылал едва видимые копии с копий документов. Постепенно наша переписка приобрела деловой и очень полезный характер, но наступил момент, когда послания от Авангарда Абеля приходить перестали.
Стараниями дочерей Вильяма Генриховича Фишера о Вольдемаре Ивановиче Абеле удалось узнать немало. Кроме того, что еще терпеливо томится под грифом «сов.секретно» в архивах...
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Советские разведчики - правда и выдумка
В Москве представили новую книгу писателя и журналиста Николая Долгополова о легендарных советских агентах (подробности)