Сердце охотника: вспоминаем лучшие очерки Василия Пескова

В «Комсомольской правде» Василий Михайлович отработал почти полвека. Фото: Архив «КП»

Ко дню рождения Василия Михайловича (дяди Васи, деда Василия - как мы звали его в редакции) «Комсомолка» по традиции вспоминает его лучшие очерки. Тем более что в этом году есть двойной повод: при поддержке «КП» Воронежский государственный природный биосферный заповедник имени В. М. Пескова выпустил книгу «Запасной карман жизни» (так сам Василий Михайлович называл заповедные места). Том состоит из 28 его очерков, написанных в Воронежском заповеднике, из воспоминаний о самом писателе и о том, что осталось за кулисами произведений. Один из самых пронзительных очерков - «Сердце охотника», вышедший ровно 60 лет назад, мы повторяем сегодня.

Василий Песков. Фото: Сергей Жданов

Сердце охотника

Бронзовая сосна стережет бугорок земли. Мы с лесником сняли шапки. «Игнат Игнатыч?..» - «Да». Стоим и слушаем, как шумит синяя верхушка сосны. Он был ровесник этим березам, а сосна помнит детство его отца. Игнат Игнатович был особенный человек. Он мог починить лодку и фотографический аппарат, мотоцикл, ружье и гармонь. Я думаю, он мог бы даже заново сделать ружье и гармонь. И никакие инструменты, кроме тех, что лежат под оленьим рогом на верстаке, ему бы и не понадобились. На тысячу километров вокруг не было стрелка лучше, чем он. Лес он знал так, что ученые в заповеднике вздыхали:

- Ведь это же пять диссертаций. Пишите…

Он не любил писать. Письма его были короткими: «Приезжай. Обо всем потолкуем». Но он и разговорчивым не был. Случалось, мы часами шли молча, выбирая в лесу самые глухие места. Его глаза видели все. У леса от него не было тайн. Но сам он не то что берег в себе, что увидел, он был неразговорчивым потому, что вырос в лесу, и потому, что была у него к лесу любовь, которую нечем измерить. Как все влюбленные, он боялся растерять чувство невоздержанным словом. Я уважал его молчаливый мир. Может быть, поэтому мы стали друзьями.

Но он не был отшельником. Я слышал, как он поет. Старая церковь. В ней когда-то молились сосланные в лесную глушь за провинность монахи. Вместо креста теперь звезда из жести над колокольней. А в самой церкви устроен клуб. На сцене парни и девушки, и среди них Игнат Игнатович, сухощавый и длинный, как жердь. Он очень любил песни.

Он любил правду и не боялся сказать правду. Не всем в лесу правда была нужна, от этого у него были друзья и враги. Лесники, если случалась несправедливость, шли к директору, в профсоюз. Если не помогало - шли к Игнату. И тогда Игнат шел к директору, в профсоюз и к партийному секретарю…

Он был мальчишкой, когда принцесса Ольденбургская бежала из лесного имения. Игнат слышал молву: «Ворота пораскрывали и пустили в лес благородных оленей». Оленей принцесса привезла из Европы. Игнат рос в лесу, и где-то рядом в глухой чащобе у речки жили олени. Их никто не видел, потому что было их пять или семь. Но они жили, и лес от этого казался бесконечно большим. Потом олени стали на глаза попадаться - тот видел, другой видел: «Рогатые, большие, людского глаза боятся». Наконец Игнат тоже увидел. Под орешником лежал весь в солнечных пятнах маленький, ушастый теленок. А через неделю увидел на просеке зверя - на голове рога, как ветки дуба без листьев… Когда у Игната побелели виски, оленей в лесу стало более тысячи. Олени попадались чаще, чем зайцы. Лес для них стал уже тесен. Пошли расселяться на юг, к Воронежу, и на север, под Липецк, а в заповеднике стали ходить стадами. Осенью, когда поспевали помидоры и свекла, олени стадами, дождавшись захода солнца, отправлялись на огороды. Стали приходить жалобы, и лесники начали роптать: молодой лес губят. Держали совет в заповеднике. Решили: надо делать отстрел. Игнат тоже сказал: надо делать отстрел.

Всю жизнь Игнат берег это стадо. Волков стрелял, отгонял браконьеров, знал, что едят, где спят, где зимуют олени. Каждую осень желтые листья в лесу дрожат от рева зверей. В это время Игнат почти не бывал дома. Слушал, глядел, как морозный пар шел из ревущих глоток. Олени не знали выстрелов.

- Кто будет стрелять?

- Я буду, - сказал Игнат.

Все сказали: хорошо, Игнат тратит всегда одну пулю, не будет в лесу подранков.

Игнат начал стрелять. Никто не знал, как тяжело Игнату стрелять. У него был чешский карабин с оптическим прицелом. Пуля всегда находила сердце - зверь умирал без мучений. Но после выстрела Игнат доставал из кармана и высыпал на ладонь белые лепешки лекарства. Уже три года он, не жалуясь никому, поддерживал сердце лепешками. Теперь каждый выстрел укорачивал жизнь, он чувствовал. Он пригласил охотника из поселка. Но первый же выстрел нового человека не повалил оленя. Зверь убежал, оставляя на листьях красные пятна. Через три дня, по крику сорок, его нашли в лесном бочаге. Игнат опять взялся за карабин…

Воскресным утром племянница пошла на сеновал будить Игната к столу. Он спал, подложив ладонь под правую щеку. Он не проснулся…

Приехал со станции доктор:

- Сердце. Я ж ему говорил…

Бронзовая сосна стережет маленький холмик в лесу.

В. ПЕСКОВ.

20 августа 1964 года.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

В воронежском колледже имени Василия Пескова открылась посвященная журналисту фотовыставка

В нее вошли снимки из личного архива друга Василия Михайловича Александра Елецких (подробнее)

440 страниц с Василием Песковым

Вышла из печати вторая книга цикла «Песковские чтения» - сборник очерков писателя и воспоминаний о нём - «Запасной карман жизни». Газетная летопись Воронежского заповедника» (подробнее)

"И тут я пискнул мышью": Поразительные истории четырех волшебных фотографий дикой природы Василия Пескова

12 августа 2013 года не стало лучшего журналиста России, писавшего о природе (подробнее)

Путешествие в Приволжье по маршрутам Василия Пескова:

Космическая Самара [Часть 1]

По аксаковским местам [Часть 2]

Оживающие родники глубинки [Часть 3]

Проводники между прошлым и будущем [Часть 4]