Ярослава Танькова: Как я была «девочкой фабричной». Часть первая

Ткачиха в народном эпосе - нечто вроде голубки в восточной поэзии, символ женской сексуальности и одновременно неудовлетворенности. В результате ткацкая фабрика вызывает любопытство - почти как женский монастырь. Только набит он простыми «девочками фабричными», которые «с парнями встречаются». Потому и репутация у них противоречивая - от скромниц в ситцевых платочках до секс-бомб в порно-байках про общаги. А какие они на самом деле? Как живет пролетариат XXI века, из которого наполовину состоит Россия? Короче, я в очередной раз временно сменила образ жизни и профессию.

Город Егорьевск - край донжуанов

Началось все с вынужденного изучения современного рынка текстильной промышленности. Думала, отправлюсь в «мекку» российских ткачих - Иваново. Не тут-то было! Звоню на первую попавшуюся фабрику:

- Хочу к вам ткачихой!

- Зачем? - огорошила меня кадровичка.

- Потому что интересно...

- А сколько вам лет? Детей нет?

- 27. Детей нет, - соврала я, чтобы выглядеть повыгоднее с профессиональной точки зрения.

- Понятно. Рожать едете, - разоблачающе вздохнула тетя.

- Да нет, работать вроде, - стушевалась я.

- Ой, да знаем мы! А потом через месяц в декрет уйдете. У нас таких умных пруд пруди. Работать не работали, а декретные получают.

Следующие полчаса я убеждала тетеньку в своей комсомольской честности. Но в конце разговора выяснилось, что общежитий у них нет.

- А где же мне жить?

- Разве что комнату снимать, но зарплаты ученицы вам не хватит.

- А где же остальные ткачихи живут? К вам же вроде со всей России едут...

- Э-э-э, да когда это было! Никто давно уже не едет. Некуда. Почти все производства позакрывались. Осталась пара фабрик. Но от общежитий все отказались - слишком убыточно. У нас только местные и работают. Или компаниями из окрестных деревень приезжают и вместе жилье снимают. А наши к вам в Москву едут!

Хорошо, попробуем в Москву. Звоню в «Трехгорку».

- Без опыта? Без техникума? Еще и место в общежитии? Да вы что! У нас таких желающих миллион! - отбрила меня кадровичка.

- В Иванове уже ничего нет, у вас уже все есть... Куда же мне податься? - взмолилась я.

- В Московской области есть крупные комбинаты, туда со всей России едут.

Так вот где современный край невест базируется! В коротеньком списке ведущих подмосковных текстильных фабрик особенно понравился Егорьевский хлопчатобумажный комбинат, только что отпраздновавший свое 160-летие. В его характеристике значилось: «Ткани хлопчатобумажные для производства спецодежды, защитной одежды, рабочей и военной».

- Ткать камуфляжи - это круче, чем бабский ситец в цветочек! - решила я и поехала наниматься.

«Тебя там покалечат!»

Сначала на метро до «Выхина». Оттуда два часа на автобусе до Егорьевска. Помните песню: «Подмосковный городок, липы желтые в рядок. Подпевает электричке ткацкой фабрики гудок. Городок наш - ничего, населенье таково: незамужние ткачихи составляют большинство»? Как про Егорьевск писали. Старая двухэтажная окраина. Над дохлой речкой Гуслицей нависают краснокирпичные громады фабричного комбината.

Несколько производственных корпусов, административные здания, банно-прачечный комбинат, общежития. Прядильные, ткацкие, швейные цеха. Раньше на фабрике 16 тысяч рабочих было. Весь город работал. Теперь только две тысячи.

- Ты с ума сошла, на фабрику идти? Там такая грязь! Зарплаты мизерные. Егорьевских там почти нет. Умные люди в Москву на заработки едут. Только приезжие, у кого нет выбора, - вразумляли меня местные девчонки, с которыми мы познакомились в автобусе.

- Зато романтика!

- Какая еще романтика? А жить где будешь?

- В общаге.

- Точно сумасшедшая! Корпус для одиночек - «Казармы» - местный публичный дом! Там солдаты «отовариваются». Настоящий притон, зеки... Не убьют, так покалечат!

С таким оптимистичным напутствием я заволокла свой чемодан на крыльцо нового места работы.

Говорят, раньше вывеску с грозным названием фабрики «ВОЖДЬ ПРОЛЕТАРИАТА» за версту было видно. Но сейчас сохранился только уменьшенный дубль на двери библиотеки. А на проходной скучно-утилитарное - Егорьевский хлопчато-бумажный комбинат. Зато проходная настоящая, с вахтершей, огромной металлической вертушкой и грозным плакатом: «Предъявите пропуск!» Толкаешь вертушку, и - как будто машину времени завел... Прямо за проходной на территории фабрики громадная скульптура «Серп и молот», посреди клумбы Ленин, как положено, с рукой, вытянутой в светлое завтра... Это круче, чем плюшевый мишка из детства, - у меня от припадка ностальгии аж в носу защипало. Надпись на стене метровыми буквами «ФАБКОМ», а рядом - Доска почета с румяными лицами суперткачих и нечто типа планов на пятилетку: сколько в этом году обязуются спрясть-соткать. Даты постройки корпусов на стенах: 1910, 1935... Первое вообще в 1845 году! Но большая часть из них - давно уже нерабочие. До боли жалко смотреть на вишневый осыпающийся кирпич, битые сказочно полукруглые окна. Вся громада выглядит как огромный, яркий, но дохлый «дракон». Местные поговаривают, что скоро все это сровняют с землей и построят что-то типа Диснейленда. Только вряд ли. Кому нужны в такой Тмутаракани аттракционы?!

Пробираюсь сквозь развалины старой фабрики, как в киношных декорациях. Людей не видно - до конца смены еще далеко. Впереди - панталонно-голубые панели новых корпусов. Грохот станков слышно на улице. И это после моего тихо урчащего компьютера. Вон у Ходорковского даже со швейной машинкой не сложилось. Как же я здесь буду работать?

В аду за 1000 рублей в месяц

Крашеные коридоры. Кабинет директора в старых деревянных панелях. Из стиля «махровый совок» выпадает только сам директор, моложавый и похожий на современного человека, поэтому выглядящий здесь гуманоидом.

- Из Москвы? Работать ткачихой? Интересно? - Директор смотрит на меня, как верблюд на снеговика, и с надеждой переспрашивает: - Судимая? Небось в общаге прописана? Ты, наверное, не понимаешь, что такое станки. Елена Васильевна, у нас тут такой кадр! Проводите девушку на экскурсию.

С детства понятие «ткачиха» у меня ассоциировалось с иллюстрациями к «Царю Салтану». Три грации с прялками сидят под окном, и одна из них, как известно, ткачиха. В реальности же ткацкий цех выглядит очень неромантично. Самые тяжелые станки - СТБ. Это громадные, пять на три метра, «зверюги». Сложные, угрожающе-ревущие, за милую душу отгрызающие пальцы, но сплетающие по десять метров ткани в час. В огромном зале их сотни. Первое ощущение - волна жаркой духоты. Воздух плотный от кошмарного грохота, хлопкового пуха и сильной влажности. Сквозь матово-серые от грязи окна проникает тусклый свет. Постоянно включен электрический. Именно здесь я буду работать. Если не испугаюсь.

Старшая смены - Елена Васильевна - кричит мне в ухо, где и что ткут. Мне страшно интересно, но уши до отказа наполнены грохотом, и большая часть слов мастера в них просто не влезает. Наконец мы выходим.

- А почему окна такие грязные? - почему-то первое, что вырывается у меня.

- Зал - тысяча квадратных метров, и две уборщицы, получают по паре тысяч каждая... - донеслось сквозь «вату» опухших перепонок.

- Понравилось? - с ехидцей поинтересовался директор.

- Говорит, окна грязные, - ответила за меня старшая смены.

- Вот пусть и почистит, - хмыкнул директор.

- За такую зарплату уборщицы не чистить должны, а пачкать! - подколола я.

- А ты думаешь, больше будешь получать? Зарплата ученицы ткача - 1000 рублей. Ученический период - полгода. Когда дадут свои станки, будешь еще за метры премии получать. А пока, кроме койки в общежитии, ничем помочь не можем. Ну что, согласна?

К вящему ужасу директора и старшей смены, я согласилась. Мой контракт подписали:

А. Отдел кадров. Они выдали пропуск и сообщили, что отныне я числюсь на «1-й ткацкой фабрике», во 2-м ткацком цехе в должности «ученик ткача». Рабочий день - 8 часов.

Б. Отдел «табельная», где сообщили, что зарплату будут класть на сберкнижку.

В. Отдел охраны труда, где мне провели самый короткий в жизни курс по технике безопасности. Оторвавшись от чаепития, тетя предупредила, что рабочие тапки должны быть с задниками, чтобы не споткнуться и не разбить голову о каменный пол; что длинные волосы должны быть под косынкой, чтобы за косу не затянуло в станок; и что совать пальцы в работающий механизм не надо, потому что их оторвет. «Станки очень опасны», - зевнула она и поставила закорючку.

Г. Директор по быту подписал: «Прошу выделить койкоместо в общежитии». В том самом «гнезде порока», о котором с ужасом говорили местные. А других и нет. Приличные общаги отдали в аренду немцам с фабрики гигиенических изделий из ваты. Рабочим же ткацкого комбината предложили выкупать комнаты или переселяться в разваливающиеся «Казармы».

«Казармы»

Корпусов общежитий много. И у каждого есть парадное имя, призванное вселять в рабочие души надежду на светлое будущее: «Меланжист» (меланж - разноцветная пряжа), «Дружба», «Юность»... У «Юности» еще есть прозвище - «Шанхай», в память о тысяче вьетнамцев, которые работали на фабрике и жили в этой общаге в 90-е годы. «А потом, наверное, в городе кончился рис...» - пожимают плечами местные. Более вразумительно объяснить исчезновение азиатско-егорьевской цивилизации никто не смог.

И лишь у одного корпуса нет имени, только мрачное прозвище - «Казармы». Трехэтажная общага для рабочих-одиночек стоит на берегу речки Гуслицы, или Гуслянки. Кстати, в народе ее прозвали «Тухлянкой», потому как канализацию в этот несчастный ручеек сливают и комбинат, и весь город. От дороги к единственному подъезду ведет тропинка. Забора нет, но стоят одинокие, как будто случайно забежавшие сюда ворота с намалеванной надписью «Штат Казармы». У подъезда громадная, густо дымящаяся вонью проталина - вечный памятник канализационным трубам, геройски павшим в бою с вековой ржавчиной. Краснокирпичные стены той же величественной архитектуры, как и вся старая фабрика.

Соседнее здание - местный психдиспансер. Злые языки называют общагу его филиалом. А бабушки на полном серьезе рассуждают: «Очень удобное соседство! Как мужики до чертей зеленых напьются, так и везти их недалеко». Прямо перед моим появлением одного такого увезли - «летающая тарелка» у него за окном стояла. Неудивительно, глушат-то технический спирт. Через дорогу на рынке литр - 20 рублей. Мужиков и так единицы, а старше 50 вовсе нет - вымирают гораздо раньше. Но самое страшное, что его пьют дети, потому что дешево. Много глохнущих, слепнущих и просто теряющих разум.

Холл. Комната вахтерши. На столе два телефона: внутренний - для связи с фабрикой - и городской, чтобы милицию вызывать. На стене стенд для ключей. Но почти все гвоздики пусты - ключи предпочитают носить с собой. У стены кровать, по-деревенски накрытая кружевом подушка, на батарее валенки. На стене в холле правила проживания в общежитии: не ломать унитазы, не мусорить, не шуметь после 11... Под стендом на стульях штаб «сарафанного радио» из нескольких местных бабусек. Слышу их шепот за спиной:

- Прилично одета-то... Из Москвы, говорят, приехала.

- Все они из Москвы «приличные» и продавщицы! А на деле - на Ленинградке стоят.

СУТЬ ВОПРОСА

Почему гибнут наши фабрики

- Наши фабрики губит невнимание к ним государства, - поясняет глава центрального комитета профсоюзов текстильной и легкой промышленности Татьяна СОСНИНА. - В начале 90-х именно легкая промышленность первой была приватизирована, первой вышла на мировой рынок. Но кредиты под оборотные средства приходилось брать в банках. Проценты грабительские - 240% годовых. А тут еще засилье дешевой контрабанды. Еще бы - 300 таможенных структур России находятся в частных руках! Что может быть выгоднее для контрабандистов? На внутреннем рынке только 20% российской продукции, еще 20% - легальный импорт, а остальное - нелегальная дешевка. Наша продукция, естественно, дороже контрабандной на 30%. Покупатель выбирает, что дешевле. Чем отдавать кредиты? В результате российские ткацкие фабрики стали обанкрочиваться. Качество продукции падает, потому что оборудование устарело, а новое покупать не на что. В тех же Китае и Турции государство само технически перевооружило фабрики и заполонило своей продукцией весь мир. А у нас поддерживают только тяжелую промышленность.

Очень странная и невыгодная для страны политика, потому что и Минфин, и Минэкономики подтверждают, что каждый рубль, вложенный в нашу легкую промышленность, даст 5 - 8 рублей прибыли. Но мы надеемся, что скоро ситуация изменится. Как раз недавно президент обратил внимание на проблемы с частными таможнями. Видимо, скоро они вновь станут государственными и поток контрабанды прекратится. А в июне правительство наконец собралось рассмотреть новую стратегию по развитию отечественной легкой промышленности. В планах к 2010 году доля российской продукции на внутреннем рынке должна увеличиться до 40%, а к 2015-му - до 60%.

ЦИФРЫ

Последнее десятилетие было сложным особенно для легкой промышленности. По данным Госстата, с начала 90-х ее доля в производстве упала на четыре процента - больше всех остальных отраслей.

Часть 1-я, Часть 2-я, Часть 3-я, Часть 4-я, Часть 5-я, Часть 6-я, Часть 7-я, Часть 8-я, Часть 9-я, Часть 10-я, Часть 11-я, Часть 12-я, Часть 13-я Часть 14-я