Ярослава Танькова: Как я была «девочкой фабричной». Часть пятая

Наш спецкор инкогнито отработала ткачихой на комбинате подмосковного Егорьевска и вкусила романтики жизни в рабочей общаге.

Выяснив, что большинство российских фабрик разорились и ткачихи со всей страны съезжаются в Подмосковье, наш спецкор отправилась в Егорьевск. Подписала контракт, обязывающий работать на самых тяжелых станках. Поселилась в «Казармах» - общаге с греющимися в кроватях крысами. И вот первый рабочий день...

Меня зовут рабочий класс

Выхожу на улицу и вливаюсь в волну идущих на вторую смену. Можно закрыть глаза и идти по запаху - мужиков единицы, но шлейф перегара не забивает даже морозец. Народу немало, но что было раньше, можно только догадываться. Например, двери на проходных - по две громадные створки - на выход и на вход. Сейчас это лишнее. Но раньше встречные многотысячные потоки меняющихся смен иначе просто не разошлись бы. Забавно, что створки, в которые надо входить, помечены листами железа. Это как лампочка для собак Павлова. Даже если ты с бодуна ничего не соображаешь, видишь металлический квадрат, давишь и идешь дальше. В конце лабиринта - станок.

Вслед за всеми кручу вертушку проходной, гордо взмахиваю пропуском. В голубое небо дымят фабричные трубы, дорога усеяна металлической дребеденью. Для полного соответствия эпосу не хватает только заводского гудка. Увы, его отменили.

Смены меняются три раза в сутки: утренняя - с 6 до 14 часов, вечерняя - с 14.00 до 22.00 и ночная - с 22.00 до 6 утра. Есть еще параллельная смена офисных служащих - с 9.00 до 17.00.

Женская раздевалка - большой зал, заставленный рядами шкафов. С порога в нос шибает волна острого запаха пота.

- Выбирай отделение и вешай замок, - командует вахтерша. Почти везде однотипные замки с рынка. Их можно открыть одним ключом.

- А часто воруют?

- Было как-то, одна по карманам лазала и колготки капроновые таскала. Поймали. От людей не спрячешься. Да и было бы что воровать!

Шкаф - одно название. Двери на соплях, внутри чудом выжившая полка. Зато бывшие хозяева понабивали кучу гвоздиков. На них все и развешиваю. Переодеваюсь. Как можно легче, в цехе жара.

Раз в полгода выдается казенная форма (живет же она не больше двух месяцев). Но большинство ткачих носят свои халаты. Казенные слишком жаркие. Так сделала и я. Косынки мало у кого, но мне пришлось - волосы слишком длинные.

- Читай внимательно и спрашивай. - Старший мастер Леонидыч вручает мне журнал по технике безопасности с закладками на главах, которые касаются меня.

Большая часть информации из серии: «Не сушите кошку в микроволновке». Одна глава о пожарной безопасности типа «не курить». Вторая - о первой медицинской помощи, даже при ошпаривании кипятком.

- А где в ткацком станке кипяток? - не выдерживаю.

- Ну мало ли... Вдруг ты чай на ногу выльешь.

И в каждой строчке: «Никакой инициативы! Только по команде мастера». Хоть вообще к станку не подходи.

- Не волнуйся, - подбадривает Леонидыч. - Первые дни все равно только смотреть будешь и учиться вязать ткацкий узел.

На смену надо приходить за 20 минут, чтобы постоять в «сплетнической» (надземный крытый переход от административного здания к цехам). К началу смены его заполняет пестрая толпа ткачих. С вениками для чистки станков и чайниками они становятся вдоль окон и болтают. Здесь все последние сплетни.

«Разорение» в руках бизнесмена - полезная штука

В «сплетнической» меня окидывают придирчивым взглядом. Кто-то спрашивает, где купила халатик, щупают ткань. Но в основном бабам не до меня - идут жаркие дебаты на тему массовых сокращений в прядильной. Оттуда разом уволили несколько сотен человек.

- А ткачих-то сокращать не будут?

- Наоборот, у нас людей не хватает! Из прядильной переманивают. Только не идут. Станки у нас тяжелее.

- А чего это их всех вышвыривают-то? - пытаюсь я понять ситуацию.

- Так мы же разорились, - смеется одна из ткачих. - Руководство комбината взяло кредит, закупили новое прядильное оборудование - немецкий «Ритер» - и тут же объявили себя банкротом. А вместо «разорившегося» комбината открыли «новую фабрику». То есть фабрика та же, руководство то же, даже рабочие те же, только название другое. Мы все писали по два заявления: об увольнении с ОАО «Егорьевский хлопчатобумажный комбинат» и тут же об устройстве на ООО «Егорьевский текстиль». А под статью о «ликвидации предприятия», говорят, приказано уволить три сотни людей с прядильной. На новом-то оборудовании роботы работают. Нужны пара десятков операторов, и все. На следующей неделе цеха с новым оборудованием открывают - будет совсем другая пряжа. А прядильщицы-чесальщицы дорабатывают старое сырье, и чао-какао!

Я видела потом некоторых из тех людей. У кабинета директора сидела заплаканная женщина, которой осталось до пенсии и льготного стажа два года. Она теребила в руках ниточку и повторяла: «Меня выкинули, как мусор. 30 лет я каждый день приходила на эту фабрику, надевала халат и шла к станку. А сегодня оделась, зашла в цех, а мои станки отключены. Я - мусор, 30 лет...» Еще, говорят, беременная билась в истерике прямо в отделе кадров. И, несмотря на законы, их всех смогли вышвырнуть. Потому что их некому защитить. Я еще не видела нового оборудования, но уже ненавижу его.

Из цехов сочится первая смена. Потные, в хлопковом пуху, женщины радостно бегут в раздевалку. Степенно шествуют мужики (наладчики, транспортировщики). На их место заступаем мы. Тяжелые двери разрубают действительность на две части. Только что я слышала шаги, шуршание халата, голоса. Мир состоял из тысяч звуков. Но за спиной захлопнулась дверь - и вокруг только грохот, больше ничего.

ЕСТЬ МНЕНИЕ

«Нас подвела надежда на иностранцев»

Так считает доктор экономических наук Олег МАЛЯРОВ - автор принятого в первом чтении закона о создании Союза Рабочих органов

- Предприниматели, приватизировавшие легкую промышленность, просчитались, полагая, что удастся привлечь иностранный капитал. И наши гибнущие ткацкие фабрики стали полигоном для разного рода экономических махинаций - надо же предпринимателям как-то «отбивать» вложенные деньги. Страдают миллионы рабочих. И защитить их некому. Институт профсоюзов себя изжил. Частному предпринимателю они не указ. Вот я и предложил создать Рабочие органы - «профсоюзы» нового поколения. В отличие от старых они имели бы право вмешиваться в экономическую политику предприятия в интересах рабочих, предотвращать махинации хозяев. Закон приняли в первом чтении, а потом дело, увы, заглохло. Видно, слишком многим он невыгоден.

ЦИФРЫ В ТЕМУ

Критический порог безработицы - 12%. В середине 90-х у нас было 11%. Весной 2004 г. - 9,9%, в 2005 г. - 7,7%, в 2006 г. - 7,6%. К 2008 году правительство обещает снизить уровень российской безработицы до 7%.

Часть 1-я, Часть 2-я, Часть 3-я, Часть 4-я, Часть 5-я, Часть 6-я, Часть 7-я, Часть 8-я, Часть 9-я, Часть 10-я, Часть 11-я, Часть 12-я, Часть 13-я Часть 14-я